Николай Леонов - Подпольный олигарх
– Петр, я вот еще с чем к тебе. – Гуров решил круто сменить тему. – Я уже…
– …Не помню, когда последний раз был в отпуске, – продолжил за него Орлов. – Ты ведь это хотел сказать? Ну что ж, тогда спешу тебя порадовать. Как смотришь на поездку к Черному морю, на классный курорт, на… Ну, в общем, на несколько дней? Я не шучу. Даю тебе неделю времени на завершение всех бумажных дел, бери Марию – и вперед. Кстати, путевка есть и для Крячко. Вместе работали, вместе и на отдых. Друг другу-то еще не надоели?
Когда Гуров, уходя, перешагнул порог кабинета, Петр его неожиданно окликнул:
– Лева, а что же ты по порогу каблуком-то больше не стучишь? – Петр говорил серьезно, но глаза его смеялись. – У нас с твоей легкой руки, вернее ноги, теперь придется у половины кабинетов пороги менять. На чей счет прикажешь отнести убытки?
– Петр, ты извини, – покаянно вздохнув, развел руками Гуров, – но это была всего лишь шутка. Прикол, как это иногда называют.
– Лева, да я об этом с самого начала догадался, – рассмеялся Орлов. – Поэтому и попросил ребят, чтобы тебе, когда приедешь, немного подыграли. Стреляного воробья на мякине не проведешь!
– Воробья… – Гуров с сомнением покачал головой. – Да нет, тут уж речь надо вести о птичке особо крупного, так сказать, орлиного калибра!
И они оба от души рассмеялись.
ЭПИЛОГ
Прошел год. За это время произошло немало и значительных, и малозаметных событий. За их пестрой чередой в памяти понемногу стушевалась и история расследования, проводившегося в дебрях сибирской тайги. Но однажды те давние события напомнили о себе самым неожиданным и удивительным образом.
Июньским днем в вестибюле управления появился человек, внешне похожий на уроженца Крайнего Севера. Из большой сумки он достал заколоченный, плоский, но длинный посылочный ящичек и небольшой пакет.
– Скажите, а могу я увидеть ваших сотрудников с птичьей фамилией Куров и такой свиной фамилией Хрячко? Я им посылки привез! – объявил северянин.
– Что? Что?.. – обалдело уставился дежурный. – У нас тут нет таких. Хотя как ты сказал? Куров и Хрячко? Может быть, Гуров и Крячко?
– Правильно, верно! – согласился северянин. Так и есть – Куров и Хрячко.
И тут, к радости дежурного, в вестибюле появился Гуров, который откуда-то только что вернулся.
– Товарищ полковник, – воспрянув духом, окликнул его дежурный, – тут вот гражданин каким-то Курову и Хрячко посылки привез. Может, это вам?
– Товарищ полковник, – обрадовался и пришедший. – Вера просит передать две посылки – большую и маленькую. Берите, пожалуйста!
Гуров взглянул на ящик и увидел на нем свою фамилию. Подписан был и пакет. Он предназначался Стасу.
– Все в порядке, это нам, – известил он дежурного и, взяв посылки, понес в свой кабинет.
– Ну, скажет же такое! – глядя вслед северянину, усмехнулся дежурный. – Куров и Хрячко!..
Вскрыв в кабинете фанерный ящичек, Гуров увидел в нем завернутую в шкурки горностаев… старинную дамасскую саблю. К ее темляку был прикреплен клочок замши с надписью, выведенной красной краской: «Воину, поражающему зло». Ни записки, ни чего-то другого в посылке не было.
Стас появился через четверть часа. Что-то мурлыкая под нос, он уселся за свой стол и, увидев пакет, замер, удивленный.
– Лева, это что за вещдоки мне прислали? Вроде ни от кого не ожидалось…
– Это, Стас, не вещдоки, а посылка. Свою я уже распечатал. Теперь давай посмотрим, что в твоей.
– А что в твоей? – насторожился Крячко.
– В моей – вот что… – Гуров положил на стол ящик и извлек из него саблю. – Это от нашей общей знакомой Веры.
– Что?! – Стас был ошеломлен. – Ну и ну! Это ж та самая сабля воеводы! А что же мне она прислала? Амулет, что ли, какой-нибудь?
Он развернул пакет, на стол из него выпал белый прямоугольничек и что-то пушистое. Стас его поднял и застыл, как некая особа, по библейскому преданию обратившаяся в соляной столб.
– Ничего себе!.. – наконец подал он голос. – Лева, это… это… Я даже не знаю что сказать… Это – кисточка уха рыси. Я уж думал, что утопил ее в болоте. А вот это… Подойди сюда, глянь.
Гуров подошел к Стасу и увидел в его руках цветной снимок, на котором в красивой плетеной корзине-колыбельке, притороченной к боку белого оленя, лежал трехмесячный малыш со скуластеньким, смуглым личиком. Он не по-младенчески серьезно смотрел в объектив широко раскрытыми глазами необычного для северянина цвета неба.
