Ю Несбё - Полиция
В ответ прозвучали первые звуки «Рапсодии в стиле блюз» Гершвина. Хаген вынул телефон. Катрина заглянула ему через плечо и увидела, что на дисплее высветилось имя Антона Миттета. Хаген нажал клавишу «Отклонить» и убрал телефон в карман.
— Сейчас у нас будет собрание следственной группы, поэтому бросаю вас одних, — сказал он.
После ухода Хагена четверо оставшихся некоторое время стояли и смотрели друг на друга.
— Жарковато здесь, — заговорила Катрина, расстегивая пальто. — Но батарей не видно.
— Да просто за стенкой находятся котлы центрального отопления всей тюряги, — рассмеялся Бьёрн Хольм, вешая замшевую куртку на спинку стула. — Мы называли этот кабинет Котельной.
— Ты бывал здесь раньше? — Эуне ослабил бабочку.
— Конечно. Тогда наша группа была еще меньше. — Он кивнул на столы: — Трое нас было, как видите. И все равно раскрыли дело, а как же. Но тогда шефом был Харри… — Он посмотрел на Катрину. — В смысле, я не хотел…
— Все нормально, Бьёрн, — ответила Катрина. — Я не Харри, и я здесь не шеф. Хорошо, если формально вы будете отчитываться мне, чтобы у Хагена были развязаны руки. Но мне и себя-то организовать непросто. Начальник у нас Беата. У нее и стаж хороший, и опыт руководства имеется.
Остальные посмотрели на Беату. Та пожала плечами:
— Если все этого хотят, я могу осуществлять руководство в той степени, в которой это будет необходимо.
— Это будет необходимо, — сказала Катрина.
Эуне и Бьёрн кивнули.
— Хорошо, — произнесла Беата. — Давайте начнем. Мобильные у нас работают. Интернет есть. У нас имеются… кофейные чашки. — Она подняла белую кружку, стоявшую за кофеваркой, и прочитала надпись тушью: — Хэнк Уильямс?[30]
— Это моя, — откликнулся Бьёрн.
Она подняла следующую:
— Джон Фанте?[31]
— Это Харри.
— Ладно, тогда распределим задания, — сказала Беата, опуская кружку. — Катрина?
— Я слежу за Интернетом. По-прежнему нет никаких признаков существования ни Валентина Йертсена, ни Юдаса Юхансена. Для того чтобы скрыться от электронного ока, надо проявить немало смекалки. Это подтверждает версию: из тюрьмы бежал не Юдас Юхансен. Он знает, что его поимка не станет первоочередной задачей полиции, и вряд ли стал бы ограничивать свою свободу, полностью уйдя в подполье, только ради того, чтобы не досиживать два месяца своего срока. Валентину, конечно, есть что терять. В любом случае, если один из них жив и если он произведет малейшее колебание в информационном поле, я его засеку.
— Хорошо. Бьёрн?
— Я штудирую отчеты обо всех делах, в которых были замешаны Валентин и Юдас, ищу связи с Триванном или Маридаленом. Люди, всплывающие в нескольких делах, технические улики, которые мы оставили без внимания. Я начал составлять список тех, кто их знавал и может помочь нам в поисках. Те, с кем я успел перекинуться парой слов, охотно говорят о Юдасе Юхансене. А вот о Валентине Йертсене…
— Они боятся?
Бьёрн кивнул в ответ.
— Столе?
— Я тоже просматриваю дела Валентина и Юдаса, но для того, чтобы составить психологические портреты каждого из них. Я также изложу свое мнение о том, может ли каждый из них быть серийным убийцей.
В комнате мгновенно стало тихо. Впервые этот термин был произнесен вслух.
— В данном контексте серийный убийца — это всего лишь технический, механический термин, а не диагноз, — поспешил добавить Столе Эуне. — Это определение лица, которое убило более одного человека и, вероятно, может убить еще. Хорошо?
— Хорошо, — сказала Беата. — Я же просмотрю фотографии и записи всех камер наблюдения из районов поблизости от мест совершения преступлений: с бензоколонок, из круглосуточных магазинов, с фиксаторов скоростного режима. Я уже посмотрела ряд записей по убийствам полицейских, но еще не все. А потом все то же самое по старым преступлениям.
— Работы хватает, — произнесла Катрина.
— Работы хватает, — повторила Беата.
Четыре человека стояли и смотрели друг на друга. Беата подняла кружку с надписью «Джон Фанте» и убрала ее обратно за кофеварку.
Глава 13
— И в остальном? — спросила Улла, облокачиваясь на кухонный стол.
— Ну да, — ответил Трульс, выпрямляясь на стуле и поднимая с узкого стола чашку кофе.
Он сделал глоток и посмотрел на Уллу хорошо знакомым ей взглядом. Испуганным и голодным. Застенчивым и ищущим. Отказывающим и приглашающим. Нет и да.
Она сразу же пожалела, что разрешила ему зайти в гости. Улла оказалась не готова к тому, что он внезапно позвонил и спросил, как ей живется в новом доме и не надо ли чего сделать. У него много свободного времени, пока он отстранен от работы. Да нет, делать ничего не надо, соврала она. Не надо? Тогда как насчет чашки кофе? Поболтаем о днях минувших? Улла сказала, что не знает, будет ли… Но Трульс притворился, что не услышал, сказал, что едет мимо и с удовольствием выпил бы кофейку. И она сказала, почему бы и нет, давай заезжай.
— Я все еще один, как ты знаешь, — говорил он. — Так что никаких новостей.
— Ты найдешь кого-нибудь. Да-да.
Она демонстративно посмотрела на часы и подумала, не сказать ли что-нибудь вроде того, что ей надо ехать за детьми. Но даже холостяк Трульс понял бы, что еще слишком рано.
— Может быть, — ответил он, бросив взгляд в чашку, и, вместо того чтобы поставить ее на стол, сделал еще один глоток.
«Звучит как вступление», — ужаснулась Улла.
— Как ты, конечно, знаешь, ты всегда мне нравилась, Улла.
Улла схватилась за столешницу.
— Поэтому ты знаешь, что, если тебе будет тяжело и потребуется… э-э-э, человек, с которым можно поговорить, ты всегда можешь обратиться ко мне.
Улла заморгала. Она не ослышалась? Поговорить?
— Спасибо тебе, Трульс, — ответила она. — Но у меня есть Микаэль.
Он медленно опустил чашку.
— Да, конечно, у тебя же есть Микаэль.
— Кстати, мне пора начинать готовить обед для него и детей.
— Да, пора. Ты стоишь здесь и готовишь обед, а он…
Трульс замолчал.
— Он что, Трульс?
— Обедает в другом месте.
— Я сейчас не понимаю, что ты имеешь в виду, Трульс.
— Думаю, понимаешь. Послушай, я пришел, только чтобы помочь тебе. Я хочу, чтобы тебе было хорошо, Улла. И детям, конечно. Дети важнее.
— Я хотела приготовить им что-нибудь вкусненькое. А приготовление семейных обедов занимает много времени, Трульс, поэтому…
— Улла, я хочу сказать только одно.
— Нет, Трульс. Нет, не говори, пожалуйста.
— Ты слишком хороша для Микаэля. Ты знаешь, сколько женщин у него…
— Нет, Трульс!
— Но…
— Я хочу, чтобы ты ушел, Трульс. И какое-то время не хочу тебя видеть.
Улла стояла у кухонного стола и смотрела, как Трульс выходит из дома и идет к машине, припаркованной у гравийной дороги, извивающейся между новенькими виллами района Хёйенхалл. Микаэль сказал, что потянет за нужные ниточки и сделает несколько звонков нужным людям в городской администрации, чтобы ускорить асфальтирование дороги, но до сих пор ничего не произошло. Она услышала птичий щебет, когда Трульс нажал на ключ автомобильной сигнализации и та отключилась. Трульс сел в машину и застыл, глядя прямо перед собой. Потом он словно вздрогнул всем телом и начал бить. Он бил по рулю, и Улла видела, как тот содрогается. Даже с большого расстояния это было так ужасно, что она вздрогнула. Микаэль рассказывал ей о приступах ярости Трульса, но сама она никогда их не наблюдала. По словам Микаэля, если бы Трульс не стал полицейским, он стал бы преступником. Микаэль так говорил и про себя, когда хотел казаться крутым. Но она не верила ему. Микаэль был слишком прямолинейным, слишком… слишком хорошо умел приспосабливаться. А Трульс… Трульс был сделан из другой материи, из более темной.
Трульс Бернтсен. Простой, наивный, верный Трульс. У нее были подозрения, это понятно, но ей было сложно поверить, что Трульс мог быть таким хитрым. Таким… фантастически ловким.
«Гранд-отель».
Там она провела самые страшные секунды в своей жизни.
Не то чтобы у нее никогда не появлялось мысли, что он может ей изменять. Особенно после того, как он перестал хотеть секса с ней. Но этому факту могли быть и другие объяснения, например стресс, связанный с убийствами полицейских… Но Исабелла Скёйен? Трезвые, в гостинице, средь бела дня? И она моментально сообразила, что кто-то очень тщательно организовал это разоблачение. Некто знал, что эти двое будут в то время в том месте, и это означало, что свидания были регулярными. Ее начинало мутить всякий раз, когда она об этом думала.
Внезапно побелевшее лицо Микаэля перед ней. Испуганные, виноватые глаза мальчишки, пойманного на воровстве яблок. Как ему это удалось? Как ему, неверной свинье, удалось сделать вид, что он нуждается в защите? Он, наплевавший на все хорошее, что было между ними, отец троих детей, — почему он выглядел так, словно нес тяжкий крест?
