Ю Несбё - Полиция
Антон посмотрел на кнопки телефона.
«Вызов». «Послать текстовое сообщение». «Изменить».
Настал момент. Настал момент что-нибудь предпринять. Поступить правильно. Просто сделать дело, а не откладывать его.
Он нажал на «Изменить». Появились очередные команды.
Он выбрал. Выбрал правильно. «Удалить».
Потом он взял в руки конверт, вскрыл его, вынул листок бумаги и прочитал. Антон поехал в центр здоровья рано утром, сразу после того, как пациента нашли мертвым. Он объяснил, что он полицейский и едет на работу, что он принял таблетку, состава которой не знает, почувствовал себя нехорошо и опасается являться на службу в таком состоянии. Врач сначала хотел просто выдать ему больничный, но Антон настоял на том, чтобы у него взяли анализ крови.
Он пробежал взглядом по тексту. Антон понял не все слова и названия, не понял, что означают написанные рядом с ними цифры, но врач добавил два пояснительных предложения, завершающих короткое письмо:
«Нитразепан содержится в сильнодействующих снотворных. Вам не следует принимать эти таблетки без предварительной консультации с врачом».
Антон закрыл глаза и втянул в себя воздух через сжатые зубы.
Черт.
Его подозрения оправдались. Его опоили. Кто-то его опоил. Интересно как. Кофе. Звук в коридоре. Ящик, в котором оставалась всего одна капсула. Он еще заподозрил, что на крышечке были дырки. Вещество наверняка ввели в кофе, проткнув крышечку шприцем. И злоумышленнику оставалось только ждать, когда Антон придет, чтобы сделать себе усыпляющий напиток — эспрессо с нитразепаном.
Сообщили, что пациент скончался от естественных причин. Или, точнее, что нет никаких оснований считать, будто случилось нечто криминальное. Но важной предпосылкой для этого вывода служила вера в Антона, который поклялся, что к пациенту никто не заходил после последнего визита врача за два часа до того, как у него остановилось сердце.
Антон знал, что ему надо сделать. Он должен заявить. Немедленно. Он взял в руки телефон. Заявить об очередной ошибке, объяснить, почему он сразу же не доложил о том, что заснул. Он посмотрел на экран. На этот раз его не спасет даже Гуннар Хаген. Антон опустил телефон. Он должен позвонить. Только не сейчас.
Микаэль Бельман завязывал галстук перед зеркалом.
— Ты сегодня был хорош, — донесся голос из кровати.
Микаэль знал, что это правда. Он увидел, как позади него Исабелла Скёйен встает и начинает натягивать колготки.
— Это потому, что он умер?
Микаэль набросил на одеяло покрывало из оленьей шкуры. Над зеркалом висели симпатичные рога, а стены украшали произведения саамских художников. В этом крыле гостиницы располагались комнаты, дизайном которых занимались женщины, и комнаты носили их имена. Вот этот номер был оформлен исполнительницей саамских йойков.[26] Единственной проблемой комнаты было то, что вломившиеся сюда японские туристы украли рога. Наверняка у них существует суеверие насчет влияния экстракта из рогов на потенцию. В последние пару раз Микаэль и сам подумывал, не нужен ли ему такой экстракт. Но не сегодня. Может, она и права, может, все дело в облегчении, наступившем после смерти пациента.
— Я не хочу знать, как это случилось, — сказал он.
— А я бы все равно не смогла тебе этого рассказать, — ответила Исабелла, натягивая юбку.
— Давай не будем даже говорить на эту тему.
Она подошла к нему сзади и укусила в шею.
— Не будь таким озабоченным, — хихикнула она. — Жизнь — игра.
— Может быть, для тебя. А на мне по-прежнему висят два убийства полицейских.
— Тебя не ждут перевыборы. А меня ждут. Разве я выгляжу озабоченной?
Микаэль пожал плечами и потянулся за пиджаком.
— Ты пойдешь первой?
Он улыбнулся, когда она дала ему легкий подзатыльник, и услышал, как она направилась к двери.
— Возможно, в следующую среду у меня будут проблемы со временем, — сказала она. — Заседание городского совета перенесли.
— Хорошо, — ответил он, отметив, что именно так оно и есть, хорошо.
Более того, он почувствовал облегчение. Да, самое настоящее облегчение.
У двери Исабелла остановилась и, как обычно, прислушалась к доносящимся из-за нее звукам, чтобы проверить, свободен ли путь.
— Ты меня любишь?
Микаэль открыл рот и посмотрел на свое отражение в зеркале. Посередине лица была черная дыра, из которой не доносилось ни звука. Потом он услышал тихий смех Исабеллы.
— Я шучу, — прошептала она. — Что, испугался? Через десять минут.
Дверь открылась и мягко захлопнулась за ней.
У них существовала постоянная договоренность о том, что один не выходит из номера раньше чем через десять минут после ухода другого. Он уже не помнил, чья это была идея, его или ее. В тот раз, наверное, они опасались встретиться с любопытным журналистом или другим знакомым в холле гостиницы, но до сих пор ничего подобного с ними не случалось.
Микаэль достал расческу и провел ею по чуть-чуть слишком длинным волосам. Кончики их все еще были влажными после душа. Исабелла никогда не принимала душ после секса с ним, говорила, что ей нравится носить на себе его запах. Он посмотрел на часы. Сегодня секс удался, ему даже не пришлось думать о Густо и удалось продлить удовольствие настолько, что если он прождет здесь целых десять минут, то опоздает на встречу с председателем городского совета.
Улла Бельман посмотрела на часы. Их дизайн в 1947 году был разработан компанией «Мовадо». Часы были свадебным подарком Микаэля. Двадцать минут второго. Она снова откинулась на спинку кресла и обвела взглядом холл. Интересно, узнает ли она его, они ведь, строго говоря, виделись всего пару раз. Один раз он придержал ей дверь и представился, когда она забегала к Микаэлю в полицейский участок Стовнера. Очаровательный улыбчивый северянин. Во второй раз, на рождественском празднике в полицейском участке Стовнера, они танцевали, и он прижимал ее к себе чуточку крепче, чем надо. Не то чтобы она возражала, это был невинный флирт, подтверждение ее привлекательности, которое она могла себе позволить. Микаэль ведь находился где-то в этом же помещении, а другие жены тоже танцевали не со своими мужьями. В тот раз не только Микаэль внимательно наблюдал за ними. Тот, другой человек стоял возле танцпола с бокалом в руке. Трульс Бернтсен. Потом Улла спросила Трульса, не хочет ли он потанцевать с ней, но он, усмехнувшись, отказался. Сказал, что танцор из него никудышный.
Рюнар. Она уже давно забыла его имя. С того времени она не видела его и ничего о нем не слышала. До тех пор, пока он не позвонил ей и не спросил, может ли она встретиться с ним сегодня здесь. Он напомнил, что его зовут Рюнар. Улла сначала отказалась, сославшись на нехватку времени, но он сказал, что хочет поведать ей что-то важное. Она попросила его сделать это по телефону, но он настаивал, уверяя, что должен ей кое-что показать. Речь его звучала странно, она не помнила, чтобы он так выговаривал слова, но, может быть, он пытался совместить свой старый северный диалект с восточным столичным, как бывало с людьми из других концов страны, какое-то время прожившими в Осло.
И она ответила: да, она согласна быстро выпить чашку кофе, поскольку все равно поедет в то утро в центр. Это было неправдой. Такой же неправдой, как и ответ, который она дала Микаэлю на вопрос, где она находится. Она тогда сказала, что хочет встретиться с подругой. Она не собиралась ему врать, просто вопрос оказался совершенно неожиданным, и Улла мгновенно поняла, что ей надо было сразу признаться Микаэлю: она договорилась выпить кофе с его бывшим коллегой. Почему же не сказала? Потому что где-то в глубине души подозревала, что эта встреча имеет какое-то отношение к Микаэлю? Она уже жалела, что пришла. Улла снова посмотрела на часы.
Портье уже пару раз бросал на нее взгляд. Она сняла пальто, под которым были свитер и брюки, подчеркивавшие стройность ее фигуры. Она не так часто ездила в центр, поэтому потратила чуть больше времени на макияж и укладку длинных светлых волос, из-за которых манглерудские парни, увидев ее сзади, стремились посмотреть и на фасад, чтобы убедиться, что лицо соответствует красоте волос. По выражению их лиц она понимала, что их ожидания оправдались. Отец Микаэля сказал ей однажды, что она похожа на красотку из группы «The Mamas & the Papas», но она не знала, о ком он говорит, да и не пыталась выяснить.
Улла посмотрела на крутящуюся дверь. Внутрь постоянно входили какие-то люди, но ни у кого не было ищущего взгляда, которого она ждала.
Двери лифта с приглушенным звуком открылись, и оттуда вышла высокая женщина в мехах. Улла подумала, что, если бы какой-нибудь журналист спросил у нее, натуральный ли это мех, она наверняка ответила бы, что нет, потому что политики Рабочей партии не любят гладить избирателей против шерсти. Исабелла Скёйен. Член городского совета, отвечающая за социальную политику. Она была на празднике у них дома после назначения Микаэля. На самом деле они собирались отметить новоселье, но вместо друзей Микаэль пригласил людей, важных для его карьеры. Или «их» карьеры, как он говорил. Трульс Бернтсен был одним из немногих присутствующих, с кем она была знакома, но он не принадлежал к тем людям, с которыми можно проболтать целый вечер. Да и времени у нее не было, у хозяйки всегда множество дел.
