Джордж Хиггинс - Друзья Эдди Койла
— Ага, попросить меня поехать туда и поговорить с кем надо!
— Вообще-то кое-что даже покруче, — сказал коренастый. — Я надумал вот что: может, ты шепнешь прокурору, чтобы он сказал судье, как я в поте лица работал на дядю[4].
— Ну, это можно, — сказал водитель, — Но слушай, приятель, ты же ни хрена и не работал. Мы старые друзья, Эдди, и, может, мне полагается почетный значок «Славы бойскаута» за это. Но что я им о тебе-то скажу? Что ты помог нам конфисковать двести ящиков «Кэнэдиен клаб»? Вряд ли тебе это шибко поможет.
— А сколько раз я тебе звонил потом!
— Ну да, кое-что ценное ты мне сообщил, это точно. Ты вот сказал мне, что одного парня подстрелят, и верно: через пятнадцать минут его подстрелили. Ты сказал мне, что какие-то ребята собираются взять банк, но ты мне сообщил об этом не раньше, чем они, прихватив деньжата, сделали ноги и когда все уже об этом и так знали. Так на дядю не работают, Эдди. В эту работу надо вкладывать всю душу. Черт побери, я вот слыхал, что ты, может, не так прост, как кажешься. Толкуют, что ты, может, замешан в кое-какие более серьезные дела.
— Например? — спросил коренастый.
— Ну, сам знаешь, как можно относиться к сплетням. Я же не буду обвинять человека только на основании сплетен. Ты же меня хорошо знаешь.
— Ладно, — сказал коренастый, — Предположим, у нас зашел разговор об автоматах.
— Чтобы переменить тему.
— Да. Предположим, у тебя есть надежный осведомитель, который вывел тебя на цветного господина, прикупающего несколько автоматов. Армейских автоматов «М-16». Неужели ты допустишь, чтобы такой парень — парень, который тебе так помогает, отправился за решетку и стал позорить своих детей?
— Давай сформулируем это иначе. Если бы я получил автоматы, и цветного господина, и парня, который этими автоматами торгует, и если бы все произошло вследствие того, что некто указал мне нужное время и нужное место, да у меня в кармане был бы ордер на арест, вот тогда я бы с удовольствием шепнул кому надо, что парень, который навел меня, и впрямь работает на дядю. У цветного господина есть друзья?
— Я бы не удивился, — сказал коренастый, — Если честно, то я обо всем узнал только вчера.
— И как же ты узнал? — спросил водитель.
— Ну, слово за слово, — сказал коренастый, — Ты же знаешь, как это бывает. С одним поговоришь, с другим поговоришь и вдруг усекаешь: эге, да ведь ты кое-что знаешь!
— И когда это должно случиться?
— Еще не знаю, — сказал коренастый, — Смотри: я ведь сразу к тебе с этим пришел, как только узнал — сразу и пришел. Могу еще узнать, коли ты… коли тебя все это интересует. Думаю, через недельку или что-то около того. Может, мне тебе позвонить?
— О’кей, — сказал водитель, — Тебе что еще нужно?
— Мне нужно не засветиться, — ответил коренастый, — Я бы очень хотел, чтобы никто не стал слишком усиленно думать, какое к этому делу имею отношение я. И не хочу, чтобы у меня сидели на хвосте, ладно?
— Ладно. Сделаем по-твоему. Позвони мне, если еще что узнаешь, и если из этого что-нибудь выйдет и я поймаю рыбку, то я расскажу об улове федеральному прокурору. Если рыбка сорвется, уговора не было. Уяснил?
Коренастый кивнул.
— Ну, счастливого Рождества, — попрощался водитель.
Глава третья
Трое здоровенных парней в нейлоновых ветровках и шерстяных рубашках, держа в руках по банке пива «Шэфер», прошли мимо коренастого мужчины в выход А, как только закончился первый тайм. Один из них сказал:
— Сам не понимаю: какого хрена я сюда каждую неделю прихожу, просто не понимаю. Смотреть на этих мудаков? Пятнадцать минут игры — и уже на восемнадцать очков в минусе. Ребята из «Буффало» их же просто отодрали. Я вписал в карточку девять очков[5], потому что думал: по крайней мере они на больше не сольют. Ну и игра!
Несколько минут спустя мужчина с красным лицом, изрытым оспинами, подошел к коренастому.
— Что-то, я смотрю, ты не торопишься! — сказал коренастый.
— Послушай, — сказал подошедший, — Я сегодня встал чуть свет, повел детей в церковь, так они там подняли такой крик, что пришлось их увести обратно домой. А потом моя старуха завела свою песню о том, что меня вечно допоздна дома не бывает, и что я никак не закончу красить дом, и что машина уже которую неделю немыта, и тэ дэ, и тэ пэ. Я пока нашел место здесь, на стоянке, объездился. Так что, давай-ка заткнись, парень, с меня на сегодня довольно вони!
— Ладно, игра все равно никудышная.
— Да знаю. Я слушал репортаж по радио, пока ехал. Когда я выключил, счет был десять — ноль.
— Уже семнадцать — ноль, — сказал коренастый, — Они так и не забросили ни одного мяча. Я позавчера говорил с Диллоном — у него в баре — и спрашивал, нельзя ли чего сделать. Он сказал, что нет, что, мол, ничего тут не сделаешь. У них недостаточно сильная линия защиты, чтобы завалить обвинение, но и ничего такого нет, с помощью чего можно было бы вылезти, так что дело безнадежное.
— Я тут кое-что слышал о Диллоне, и это мне не понравилось, — сказал второй.
— Знаю, — согласился коренастый. — Я тоже слышал.
— Учти, он был той ночью с Артуром и поляком, и я еще слышал кое-что о Большом жюри[6]. И это мне совсем не понравилось.
— Ну, — сказал коренастый, — тебе-то не о чем беспокоиться. Ты к этому никакого отношения не имеешь.
— Обо мне ты не думай, — сказал второй, — Мне не нравится, что они подбираются к Артуру. В следующий раз, когда он пойдет на посадку, то будет сидеть две трети срока, по крайней мере, а Артур сейчас не в лучшей форме. Что-то он стал задумчивый. Когда он последний раз сидел в Биллерике, нам двоим пришлось ездить к нему — взбадривать — раз-другой. Один из надзирателей заметил, что он там скорешился с капелланом, а эти ребята на Артура очень плохо влияют. Он чуть было не попал в большую беду, когда Льюиса повязали тогда с этими «пушками», да только они не смогли доказать, что это его рук дело.
— Артур — хороший мужик, — сказал коренастый.
— Артур — мужик кремень, когда в деле, — уточнил второй, — Но стоит его посадить кое-куда, где у него появляется время для размышлений, он становится опасен. Он любому готов отсосать, лишь бы получить помилование.
— Ну, ты его знаешь лучше, чем я, — сказал коренастый. — Мне он всегда нравился.
— В деле он незаменим. Тут вопроса нет. Я бы и не взялся ни за что, если бы Артур не был с нами. Когда приходишь на место, обязательно или кто-нибудь наложит в штаны, или баба-кассирша начнет орать, или еще что — и тут уж у всех мандраж начинается, так что всегда надо иметь при себе Артура. Сколько помню, ни разу ни одного выстрела не было, когда Артур был в команде. Он просто говорит, что пристрелит любого, кто не будет выполнять его приказы, — и все его слушаются. Верят Артуру на слово. У него вид такой, что смотришь на него и понимаешь: да, этот что говорит, то и делает, так что стой себе и не рыпайся. Только уж потом начинаешь волноваться за Артура. А так можно не беспокоиться. Если только он не подзалетит на чем-либо. Тогда вот риск большой.
— Похоже, я достал тебе «пушки», — сказал коренастый.
— Как у них внешний вид — впечатляет?
— Должно быть, да. Придется выложить за них по семьдесят. Да, вид хороший. Новехонькие.
— Это хорошо. Не люблю идти на дело, когда у меня в кармане «пушка», из которой уже палили неизвестно где. Никогда же не знаешь, что может случиться. Идешь на простое дело, а вдруг прокол — и начинаешь думать: вот дело дрянь, по меньшей мере, «от семи до десяти», в зависимости от того, кто председательствует, а потом выясняется, что они-таки раскопали, что твой ствол ранее фигурировал в перестрелке со смертельным исходом, и на тебя навешивают еще и «незаконное хранение орудия убийства». А ведь это в любом случае дело само по себе опасное.
— Об этом я и думал, — сказал коренастый, — Обычно не люблю таких накруток, но я пораскинул мозгами и решил, что коли этот товар и впрямь хорош, то он и стоит таких денег. А то что-то в последнее время со стволами стало совсем хреново, сам знаешь. Сплошная наколка. Вот паренек мне тут рассказывал: он одному черномазому стал толковать про склад, на который он глаз положил. Понимаешь, встретил он его у бюро по найму — просто искал кого-нибудь, кто мог бы посидеть в тачке, не вызывая ни у кого подозрений. Наликом — сотня, просто посидеть в тачке, и «штука», коли они возьмут то, на что надеялись. Дело было верняк, по его словам, видаки, швейные машинки, стереомагнитолы — все в таком духе. Шикарный товар, который можно было быстро толкнуть. И вот, значит, он этому черномазому и говорит, что ему бы надо разжиться «пушкой», а тот отвечает: ладно, я знаю, где достать классную штучку.
Короче, взяли они в дело этого негра и уже собираются загружаться в фургон, как тот парень спрашивает у негра: «Да, кстати, а ствол-то у тебя есть?» Черномазый отвечает: «Да-да, конечно», открывает пакет — и что же там у него? Здоровенный немецкий маузер, автоматический — помнишь, у них еще такая деревянная кобура, которую можно приладить к рукоятке и использовать как ружье. Шикарная вещь. Ну, ребята все просто отпали. И вот, значит, едут они — «линнвэй», кажется, у них был. А парень-то и спрашивает негра: пушка твоя хоть заряжена? А этот дурень говорит: нет, мол, я его здесь буду заряжать. Достает он обойму, загоняет ее, и тут вся эта гребаная обойма разряжается уж не знаю каким образом — та-да-да! Град девятимиллиметровых пуль все стены изрешетил — народ из этого фургона чуть не в окошки выскочил. Само собой пришлось дело отменить и избавляться от испорченной тачки. Никого не задело — и то хорошо. А на следующий день парень мой пошел опять к этому складу — посмотреть, что и как, и видит: там уже понаехали на грузовиках мелкооптовые продавцы. Первый раз в жизни, говорит, со мной вышла такая наколка. И знаешь, говорит, что у них теперь на этом складе? Одеяла! Сотни, тысячи сраных одеял! А я, говорит, мог взять аппаратуры на миллион «зеленых», если бы не этот мудель-негр со своим маузером. Никогда, говорит, не доверяй черномазым. Никогда — понял? Они тебя обязательно наколют.
![Лоренс Сандерс - Слепой с пистолетом [Кассеты Андерсона. Слепой с пистолетом. Друзья Эдди Койла]](/uploads/posts/books/243518/243518.jpg)
