Александр Звягинцев - Прокурор идет ва-банк
— Вам-то какая теперь печаль? — с досадой перебил его Оболенцев. — Почему вы умолчали об этом на следствии?
С недоумением посмотрев на Оболенцева, Майер спокойно произнес:
— Вы же знаете правила игры и хорошо понимаете, что тот, кто говорит правду, раньше времени плохо кончает. Стоило мне тогда заикнуться об этом — вряд ли я бы сегодня разговаривал с вами. Мне кажется, что вы просто упорно не хотите согласиться с тем, что вас обвели, направили по ложному следу, чтобы отвести удар от себя. Кто-то организовал этот гениальный спектакль, а вы… вы, я повторяю, сыграли на их интерес!
Оболенцев понял, что Майер сильно тоскует по своей прошлой жизни и, не будь Воркуты, с удовольствием поменял бы сытую Америку на Россию, где он все имел, но все потерял по воле людей, которых возненавидел.
— Рудольф Дмитриевич, — так же спокойно обратился к старику Оболенцев, — все, что вы мне сегодня порассказали, к делу не пришьешь. Кто-нибудь может подтвердить ваши показания?
— Под протокол, — усмехнулся Майер, — мало желающих найдется. Я имею в виду… там, у вас… Ну, а те, которые выбрались… разыщу их, попробую уговорить. Многим из них все равно скоро ответ перед Богом держать.
— Ну, а с кем посоветуете в Союзе дело иметь?
Майер задумался. Затем, в несколько глотков опустошив чашку с холодным кофе и продолжая смолить очередную сигарету, твердо произнес:
— Записывайте! Только обязательно ссылайтесь на меня в начале разговора, а то будут молчать как рыбы!
— В таком случае, может, черкнете своей рукой им несколько слов? — попросил Оболенцев, доставая из кармана блокнот и ручку.
Майер молча взял их из рук Оболенцева и начал писать адреса и фамилии.
Выйдя из ресторана, они наткнулись на крепкого чернокожего парня. По выражению его лица и жестам трудно было понять — то ли он просит милостыню, то ли вымогает деньги. Людей на улице было мало, и Майер без лишних слов выгреб из кармана всю мелочь и бросил ее в коробок, висящий у негра на шее.
— И здесь грабят! — шутливо заметил Оболенцев.
— Я живу в Куинсе. Это старинный район Нью-Йорка, в котором издавна селились немцы, там ничего подобного не увидите. А здесь от этих нахалов прохода нет. Работать не хотят! — как бы оправдываясь, объяснял свой поступок Майер.
Затем, приблизившись к Оболенцеву, старик многозначительно заметил:
— В таких случаях им лучше что-то бросить, а то не отвяжутся… Могут и ограбить… Шпана…
— Да-а… — иронично заметил Оболенцев, — а у нас говорят, что у вас здесь негров вешают.
Майер в тон Оболенцеву тут же полюбопытствовал:
— Кирилл Владимирович, поскольку допрос закончен, то, если мне не изменяет память, у меня появилось право задать несколько вопросов, не относящихся к существу дела. Так, по-моему, раньше вы меня учили?
— Давайте, — безразлично отнесся к этому предложению Майера Оболенцев, все еще находившийся под впечатлением исповеди старика.
— Если это не военная тайна, вы здесь по делу? Или как? — осторожно осведомился Майер.
— Делом это вряд ли назовешь. Я прибыл сюда в составе делегации АСЮ.
— Простите, а это что будет?
— Это Ассоциация советских юристов. Приглашены мы в Штаты известной, наверное, вам организацией АВА — Американской ассоциацией адвокатов, — уже более подробно объяснил Оболенцев.
— Не понял. Вы что, поменяли место службы? — не скрывая удивления, разочарованно спросил Майер, останавливаясь и с недоумением глядя в глаза человеку, на которого он сегодня сделал ставку.
Оболенцев тоже остановился. Поняв волнение старика, он рассмеялся и стал его успокаивать:
— Ну что вы, Рудольф Дмитриевич, я все там же и в том же качестве. А в составе делегации есть разные юристы: и адвокаты, и ученые, и политики. Из работников правоохранительных органов нас двое — я и Карпец.
— Да-да, я знаю, — оживился Майер, вместе с Оболенцевым возобновляя движение. — Это весьма авторитетная здесь организация. Я недавно читал в газетах, — проявил осведомленность старик, — что в ланче, устроенном для лиц, приглашенных на Ассамблею, приняли участие многие знаменитости.
— Ну, я к ним не отношусь. И это было в Чикаго — в штаб-квартире АВА, там всегда проводят Ассамблеи. Мы же сейчас знакомимся с действующей в США системой юриспруденции, а заодно и со страной…
— Понятно… Извините, а вот вы упомянули Карпеца, — неожиданно опять сосредоточился Майер, переходя на другую тему. — Это случайно не родственник того генерала Карпеца, что при мне уголовным розыском в МВД командовал?
— А почему он должен быть обязательно чьим-то родственником?
— Ну, у вас там сейчас если не кум, сват, зять, то уж непременно дружбан чей-нибудь должен быть — иначе в люди не выбьешься, — в азарте выпалил Майер.
— В данном случае это именно тот самый Карпец. Игорь Иванович теперь возглавляет ВНИИ МВД СССР. Вы что-то имеете против него?
— Напротив, когда он в угро трудился, местная мафия побаивалась его. А теперь, значит, понизили. В науку бросили.
— Я бы не стал делать такой вывод, Рудольф Дмитриевич. Карпец — известный в стране ученый-криминолог, доктор юридических наук, — с уважением произнес Оболенцев.
— Да-а, — недоверчиво протянул Майер. — Может быть, и так.
Так, предаваясь воспоминаниям, они дошли до отеля «Империал». Заметно поредевший поток автомобилей уже не так зловеще двигался мимо них. Уставшая от вечерней пляски реклама гасла. Город погружался в ночной мрак. Лишь кое-где у освещенных витрин еще кучковались группки молодых людей. И только возле отеля «Империал» было по-прежнему многолюдно. Разъезжались поздние гости. Возвращались на ночлег постояльцы. Омытый светом неона, отель выглядел на общем фоне торжественно и грациозно.
Оболенцев с Майером остановились в нескольких десятках метров от него.
— Вот мы и пришли, — устало произнес Оболенцев, кивком головы указав на отель.
Майер молча протянул Оболенцеву руку. По его грустным глазам было видно, что он растроган встречей. Крепко сжимая руку Оболенцева, с надеждой глядя ему в глаза, он произнес:
— Кирилл Владимирович, я вам, как на исповеди, чистую правду сказал. Поверьте старику: кто от правды бежит, зло догоняет — на себе испытал. Поэтому на вас, как на Бога, надеюсь. Я ведь уже давно не боец. А за державу, в убожество впавшую, обидно. Какой была бы Россия, если бы ее так безбожно не грабили… Прощайте!
На глазах старика блеснули слезы. Он резко повернулся и стал быстро удаляться по опустевшей авеню.
Оболенцев долго смотрел ему вслед. Бесконечная чехарда мыслей скакала и путалась у него в голове. Привычка в конце дня систематизировать и выстраивать их в логически завершенный ряд сейчас не срабатывала. Вероятно, слишком большой эмоциональный заряд был получен им сегодня. Поймав себя на этих рассуждениях, Оболенцев подумал, что, вероятно, это о таких ситуациях говорят: «И дольше века длится день».
Ход его мыслей прервала неожиданно появившаяся конная полиция. Оболенцев любил лошадей и поэтому с особым вниманием взирал на красивых, ухоженных животных. И лишь после того как, прогарцевав вдоль тротуара, они скрылись за перекрестком, он направился в отель.
Как только он вошел в здание, стоявший наискосок от отеля автомобиль тронулся с места и покатил в том же направлении, что и Майер.
Следующий день пролетел быстро. После обеда вся советская делегация начала готовиться к отъезду в аэропорт. Лететь должны были самолетом «Аэрофлота» через Шеннон. И хотя сбор был назначен в холле на 17 часов, Оболенцев торопился. За прошедшие сутки много вспомнилось и передумалось. Проснувшийся охотничий азарт охватил его.
«Итак, что мы имеем? Наглую провокацию ЦРУ, подставившего Майера, или дело, которое прогремит на весь Союз? Старик привел ряд фактов, и их, даже не засвечиваясь, легко можно проверить, — рассуждал Оболенцев. — Может, именно в этом и состоит весь план? Сначала дать заглотнуть наживку, а потом подсечь и вести куда следует. Ведь самые гениальные провокации всегда рождались из полуправды».
Но профессиональная интуиция подсказывала: Майер был искренен. «Однако одному такое дело не поднять, — продолжал просчитывать Оболенцев. — Нужен опытный оперативник — свой, преданный человек. Может, Ивану Ярыгину предложить? Недаром Волкодавом прозвали. Да, пожалуй, он будет то, что надо. Если удастся его уговорить за счет отпуска махнуть во всесоюзную здравницу, то за неделю управимся, и в случае удачи прямо — к Надеинову. Как заместитель Генерального прокурора СССР он тогда курировал дело «Океан» и хорошо его помнит. Правда, неизвестно, как он еще отнесется к такому открытию, ведь удачей это вряд ли можно будет назвать».
В холл Оболенцев спустился раньше других. Он спешил навстречу событиям, и остановить его уже не могло ничто.
