Андрей Кивинов - Страховочный вариант
Я вздохнул и отправился к себе в кабинет.
Выходные пролетели незаметно. Два дня я просидел дома, читая детективы, греясь у самодельного камина и слушая «Европу-плюс». Выходить на улицу в такой мороз чертовски не хотелось. Слава Богу, меня туда никто и не тащил. Со службы не звонили и выполнять долг не приглашали.
В субботу я позвонил Вике, одной моей хорошей знакомой, но её не было – возможно, уехала за город покататься на лыжах с Бинго. Бинго – это её ньюфаундленд, а совсем не хахаль. Хахаль у неё я, но я на лыжах катаюсь не очень, так же как и на коньках.
Утром в понедельник я сидел на сходке у Мухомора (подпольная кличка моего шефа) и слушал информацию за прошедшие выходные. Работа в уголовном розыске, с отделения и до Министерства, начиналась каждый день одинаково – с утренней сходки. Здесь, помимо рабочих вопросов, обсуждались и житейские – у кого что случилось, кто сколько выпил и кто только собирается. Опера, как правило, с грустными минами, слушали нотации руководства, реже похвалы, а ещё реже предложения отдохнуть или сходить в ресторан.
Я скучающе сидел на стуле среди пятерых коллег по оружию и слушал сводку.
– Кирилл, – обратился ко мне Мухомор, – я огнестрельное тебе отписал, Филиппов заболел, что-то с горлом. Ты, собственно, и выезжал, объяснять ничего не надо.
«Весело, – подумал я, – у Женьки горлышко, видишь ли, заболело, а я его убийство раскрывать должен. Я ему после сходки позвоню, устрою разгон. У меня тоже горло болит».
Но с Мухомором спорить не имело смысла, только лишний раз выслушивать лекцию про низкую раскрываемость.
– Там выходы есть какие-нибудь?
– Не знаю, как насчет выходов, но вход там хороший, в полживота.
– Всё остришь? Доостришься. Конец года, а ты со всеми долгами рассчитался? Дела оперучёта все завёл? Смотри, чтобы как в прошлом году не было, из-за тебя одного всё отделение вздрючили.
Ну, это, конечно, перебор, в том году никто вовремя бумаг не сдал. Но Мухомору тогда точно влетело. Вот он теперь и перестраховывается. Чёрт с ними, с преступлениями нераскрытыми, за них сейчас не так долбят, как раньше. Но вот за дела незаведённые по головке не погладят. А кому эти дела нужны? Точно не мне. Дела – это страховочный вариант для начальства. Если приедет проверка – можно сослаться:
«Вот Ларин дело завёл, его и проверяйте». А не будет дела – тут Мухомору отвечать придётся. Поэтому он и бесится. Кто, интересно, вообще эти дела придумал? Зачем – это понятно. Это своего рода крюк для подчинённых. Надо кого-то сроч-ненько с должности скинуть – приезжает проверка и начинает в делах ковыряться. Что-нибудь да накопают. А если дел не будет, то и покопаться не в чем и зацепиться не за что. А так полистали, посмотрели и придрались: «А почему этой бумажки нет, а почему той нет? Не умеете руководить, значит. А раз так – освободите место». Операм при этом тоже достаётся. Стало быть, для одних дела – палка, плеть, для других – страховка, а для третьих – заваленные макулатурой сейфы. Как же без дел? Нельзя…
– Всё понял? – перебил плавный ход моих мыслей Мухомор.
– Всё.
Сидевший напротив опер Шурик Антипов улыбнулся. Шурик у нас молодец, все бумажки вовремя пишет, правда, не раскрывает ни фига, но почему-то во всех приказах на поощрение присутствует. Как ему это удаётся? Наверно, люди, умеющие хорошо писать бумажки, нужны любому начальнику, а потому их ценят.
– Между прочим, там канцелярия обижается – у Ларина больше всех долгов, – как бы невзначай вставил он.
«Ну, спасибо, Шурик, – подумал я, – добрая душа. Тебе-то что, есть у меня долги или нет, сиди в своем протапливаемом курятнике и не высовывайся».
– Слышал, Ларин? Чтобы к пятнице ни одной бумаги за тобой не было. Понял? Сам проверю.
– Понял, понял.
– Ничего ты не понял. Я это от тебя каждый день слышу. И потом, почему тебя постоянно на рабочем месте нет, почему тебя всё время искать надо? Куда ты ныряешь? И заморочки с тобой вечные. Только и слышу – Ларин, Ларин. Значит так, если до пятницы не отчитаешься – можешь искать новую работу. Ты меня со своими выкидонами достал.
– Александр Иванович, – обратился затем Мухомор к Антипову, – звонили из РУВД, просят до Нового года одного человека в квартирную группу. После сходки отправляйся, поработаешь там.
– Хорошо, Георгий Павлович.
«Вот так, – вздохнул про себя я. – Шурика в РУВД бездельничать, водку жрать в квартирной группе, а другие его материалы рассматривать должны и убийства раскрывать».
После сходки я направился прямиком в дежурку, получил телефонограмму, вернулся в кабинет и задумался.
Банщика, конечно, грохнули не из-за разбросанных презервативов и совсем не за то, что он имел задолженность по кварплате. Выстрелить в человека картечью в упор можно только за большую обиду. Не думаю, что кто-то просто испытывал боевые качества ружьишка, используя Комарова в качестве мишени. То, что он оказался в столь поздний час перед подъездом, да ещё и в домашних тапочках, тоже давало пищу для размышлений. Спустился он явно с дружескими намерениями, надеясь на ответное чувство. Но что-то там не вышло, поэтому Миша назад не поднялся, а оппонент укатил в серебристом «Опеле».
В какой же бане он имел честь служить в почётной должности сторожа? Эта задача не вызвала у меня особых проблем. Я достал телефонный справочник, свой блокнотик и. путем сличения, вычислил совпадающий телефон. Банька была на Литовском проспекте, недалеко от дома Вики. Отличный повод навестить любимую. Кстати, раз уж мне отписали этот материал, я имею полное право полечить свое боль-нос горло, посетив парную в рабочее время. Проведу, так сказать, разведку боем. Нет ничего более приятного, чем с мороза зайти в жаркую парилку и пошлепать веником по своему хилому организму. Ну а потом можно и насчет Комарова с кем-нибудь перекинуться, глядишь и расскажут, за что его порешили.
Я открыл один из ящиков стола, достал оттуда дежурное полотенце, мочалку и мыло, упаковал всё это в «дипломат», отметился у Мухомора, сказав, что еду работать по убийству, и вышел на улицу.
Морозный воздух, щекоча ноздри, неприятно устремился в легкие. Подняв воротник, я побежал на остановку.
Несмотря на то, что «час пик» уже, в принципе, прошел, народу было многовато, но я без проблем втиснулся в трамвай, прижав «дипломат» к груди. Трамвай, однако, не трогался. Двери с шипением пытались закрыться, потом опять раскрывались, впуская очередную порцию морозного воздуха. Повисшая на подножке дамочка отчаянно пыталась проникнуть в вагон. Водитель включил микрофон и прокричал:
«Гражданочка, давай – или туда, или сюда, не держи двери». На даму эти слова впечатления не произвели, она лишь с большей силой уперлась в широкую спину стоявшего перед ней пассажира. «Не понимает, – ухмыльнулся в микрофон водитель. – А ну, кому сказано, слазь! Дай двери закрыть, иначе не поедем». Реакция – ноль. Женщине очень не хотелось возвращаться на остановку. «Ладно, – произнес водитель, – поехали, замерзнет – сама отвалится». Трамвай наконец тронулся.
Минут через сорок я был уже на Лиговском проспекте, нашёл баню, купил номер в первый класс без бассейна и, сдав в гардероб свой тулупчик, прошёл в мужское отделение.
Временем-то я особо не располагал, поэтому, погревшись в парной и поболтав с пенсионерами о политике и трудностях быта в переходный экономический период, я обсох, некоторое время понаблюдал за персоналом, купил у спекулянта бутылку пива и пошёл искать директора. Найдя его апартаменты, я постучался, зашел в кабинет и постарался широко улыбнуться.
Директором, судя по юбке и прическе, была женщина, и женщина очень симпатичная, чем-то напоминающая Шэрон
Стоун. Приятной наружности соответствовал не менее приятный голосок, прожурчавший: «Вам кого?» Я, разумеется, не стал дожидаться повторения вопроса, а посему представился, присел на единственный стул и осмотрелся.
На одной из стен висела реклама сауны, на которой был изображен здоровенный дядька, массажирующий спину стройной мадам, возлегающей на полатях. Внизу имелась надпись о пользе массажа и сухого пара. Я мысленно представил себя на месте мужика и решил, что долго я б на такой работе не выдержал по чисто физиологическим причинам.
– Простите, а как вас по имени-отчеству?
– Татьяна Васильевна.
– Я полагаю, вы заведующая баней?
– Ну да, разумеется. Что-нибудь случилось?
– Да нет. Хотелось бы навести справочки об одном вашем стороже – Комарове Мише. Кто он и с чем его едят?
– Он натворил что-нибудь?
– Я думаю, что да, иначе чего ради в него стрелять из ружья?
Татьяна Васильевна резко изменилась в лице.
– Он жив?
– Не совсем. Умер в пятницу.
– А я думаю, почему он на работу не вышел, решила, что заболел.
– А в чём его обязанности заключались? Татьяна Васильевна достала из сумочки пачку сигарет и прикурила. Пальцы слегка дрожали.
