Фридрих Незнанский - Грязная история
2
В девять сорок пять Анна припарковала машину у небольшого магазинчика и забежала купить парочку йогуртов. Сегодня расписание ее дня было настолько плотным, что на обед не оставалось времени. Знакомая продавщица приветливо улыбнулась, выставляя йогурты на прилавок, и привычно проинформировала:
— Свежие, только поступили.
Анна расплатилась и только направилась к двери, как резкая боль пронзила поясницу.
— Ой! — вскрикнула Анна и замерла на месте, боясь пошевельнуться. «Сейчас пройдет…» — подумала она. Но боль не исчезла, наоборот, она усилилась, да так, что у Анны из глаз брызнули слезы.
— Что с вами? — выскочила из-за прилавка продавщица, не обращая внимания на покупателей.
— Не знаю, — едва выговорила Анна, скрючившись, потому что так, казалось, легче перенести эту острую нестерпимую боль.
Покупатели — две женщины и мужчина — тоже подошли к Анне и с участием стали расспрашивать, где болит.
— «Скорую» надо, — тут же решил мужчина. — Меня так же год назад прихватило в магазине, оказалось — почка. Камень пошел. Думал, умру на месте.
Охранник вызвал неотложку, продавщица усадила Анну на стул, не зная, что делать — то ли обслуживать покупателей, то ли стоять возле Анны. А та корчилась от боли, ужасаясь, что нет конца этим мучениям.
«Скорая» приехала довольно быстро. Врач определил, что у Анны почечная колика, ее погрузили в машину и повезли в больницу.
В приемной ей первым делом сделали укол, и боль отступила. Потом все куда-то подевались, и Анна осталась сидеть в маленькой комнатке на топчане, застеленном довольно мерзкой синей клеенкой. Врач все не шел, и Анна позвонила на работу. Небось все голову ломают, куда она подевалась. Уже час как должна была сидеть на совещании. Секретарь Тамара поудивлялась, поужасалась, проявила искреннее сочувствие и велела поскорее выздоравливать. Теперь нужно было предупредить мужа Алика, что Сеньку из садика придется сегодня забирать ему. Анна долго не могла прозвониться, наконец Алик поднял трубку.
— Ну ты даешь, — только и сказал. — Диктуй, что нужно привезти. — На удивление быстро сориентировался и не стал говорить лишних слов.
Список вышел довольно длинный, но хоть не скучно было ждать врача. Новый приступ боли заставил ее взвыть, и слезы опять сами собой полились из глаз. В таком состоянии ее и застала врач — молодая девушка небольшого роста, крепенькая, очень уверенная в себе, будто у нее многолетний опыт. Тем не менее Анна немного успокоилась, хотя в спине творилось что-то запредельное, — казалось, что ее рвет на части. Второй укол опять ненадолго притупил боль, и за это короткое время ее оформили и велели идти в палату. Анна пошла по коридору, за ней увязалась женщина средних лет, которую привезли вслед за ней. Та тоже едва передвигала ноги, скрюченная, с вытаращенными глазами, страдала, как поняла Анна. Женщина ничего не соображала и плелась за Анной, как хвостик, по коридорам, закоулкам, переходам, вместе зашли в лифт, несколько раз она принималась тихо выть. Так они и прибыли в нужную палату, где оставались две свободные койки. На остальных пяти лежали три женщины, одна старушка и молоденькая девушка, почти девочка. Кто читал, кто дремал, девушка быстро щелкала клавиатурой компьютера и только на мгновение подняла глаза, чтобы поздороваться с новенькими.
Женщина свалилась тюком на кровать и поджала колени к подбородку. Анна воспользовалась передышкой и опять позвонила на работу. На десять утра она назначила совещание и хотела узнать, как оно прошло. На двенадцать у нее была запланирована встреча с партнерами. В три часа дня ее ждали в мэрии. И далее по списку.
Иван Григорьевич, заместитель, сначала заохал, узнав, что она в больнице, и ей же пришлось его успокаивать. Потом, как всегда, толково отчитался, выслушал последние наставления Анны перед встречей с партнерами и только решил поинтересоваться, надолго ли она вышла из строя, услышал ее разом ослабевший голос:
— Все, накатывает, перезвоню…
Анна опять почувствовала нестерпимую боль, но теперь она ее переносила стойко, потому что знала — всему бывает конец. Три приступа уже успели научить ее, что бывает передышка. Анна вообще была легко обучаемым человеком. Но стон сдержать не смогла, и девушка с компьютером, взглянув на нее, соскочила с кровати и побежала за медсестрой. Тем временем активизировалась и женщина-хвостик, она уже стонала довольно громко, так что медсестра вкатила им по уколу.
С работы позвонили, и Анна долго объясняла Тамаре, кому передоверить встречи, запланированные на завтра. Потом позвонила бухгалтер Катя, и пришлось вместе с ней считать коэффициент премиальных. Буквально на днях приняли новое решение, и, поскольку приказ Анна собиралась подписать сегодня, Катя еще не знала схемы расчета. Иван Григорьевич был занят, а ведомость на премиальные должна быть готова сегодня до обеда.
Только успела продиктовать, дублируя расчеты в своем ежедневнике, накатил новый приступ. Анна стеснялась стонать и поэтому замычала, уткнувшись лицом в подушку. Сердобольная девушка опять бросилась за медсестрой, та пришла недовольная.
— Вы что, хотите укол каждые полчаса? Не полагается.
— Что вам, жалко? — чужим от боли голосом возмутилась Анна.
— Здоровья вашего жалко, — строго ответила медсестра и ушла.
— Что за больница такая?! — заплакала Анна, пытаясь взять себя в руки.
— Больница номер двадцать три, — подсказала соседка справа. Ее румяное свежее лицо никак не вязалось с больничной обстановкой. На тумбочке рядом с ее кроватью лежала горка мандаринов. Над ними возвышалась связка бананов, коробки с соком, в пакете что-то кондитерское. Прямо натюрморт на фоне больничных коек. Хозяйка всего этого пиршества возлежала на кровати в ярком нарядном халате и жевала беспрерывно. Видать, пошла на поправку и теперь набиралась сил.
Боль отступила, и Анна решила расслабиться. Она стала мысленно представлять, что лежит на берегу океана, слышит крики чаек, шум прибоя… Зазвонил мобильный, и Анна вздрогнула. Погружение в нирвану было безжалостно прервано. Не одна она оказалась в этой палате такой деловой. Девушка за компьютером стала что-то диктовать по телефону, сверяясь с текстом на экране, переговоры затянулись, но Анна решила, что нужно привыкать к новой среде обитания, где все решают служебные дела. Это не отдельный кабинет на работе, где она была полновластной хозяйкой. Начали звонить мобильные у цветущей соседки, потом у старушки возле стены и у дамы справа. Они дружно обсуждали с родственниками домашнее меню на сегодня и завтра. Женщина-хвостик по-прежнему лежала скрюченная, и ее лицо приобрело землистый оттенок. «Хоть бы не померла…» — испуганно подумала Анна и с трудом встала с кровати, ухватившись за бок. Подошла, прислушалась.
— Не волнуйтесь, — сказала бабушка, наворачивая булку. — Я за ней смотрю. Уснула, бедняжка.
Телефоны звонили, как в офисе, и Анна подумала, что всеобщая мобильная связь, конечно, замечательно, но, когда звонки раздаются чуть ли не каждые двадцать минут, поболеть спокойно не дадут.
Наконец пришла лечащий доктор, та самая крепенькая и уверенная, и отправила Анну и ее коллегу по несчастью на ультразвук. Тут же скороговоркой сообщила, какие кабинеты и процедуры предстоит пройти после обеда и завтра. Анна только кивала, сразу включаясь в новую для себя деловую обстановку больницы. Женщина стояла рядом и никак не реагировала. Похоже, она была не в состоянии напрячь мозги. Глаза у нее совсем потухли, и она только шевелила губами, обхватив себя руками.
— Сделайте ей укол, — попросила Анна. — А то она уже совсем в отключке.
— Сделаем, — пообещала врач и с важным видом вышла из палаты.
Действительно, сразу пришла медсестра и сделала укол. Женщина слегка порозовела, оживилась, и они в паре, как шерочка с машерочкой, поплелись на ультразвук. Возле кабинета сидели хворые — кто в халате, кто в спортивном костюме, и Анна в элегантном сером костюме и туфлях на высоких шпильках выглядела чужеродным элементом на этом убогом фоне. На нее и посматривали как на ненастоящую больную — с подозрением и женской завистью. Пока дожидались своей очереди, у женщины-хвостика позвонил мобильный. Как ни странно, она отвечала по телефону разумно и отчетливо. В нужный момент умеет собраться, подумала Анна. А может, ей действительно полегчало. Негромко наставляя какого-то Сережу, вернувшаяся к жизни больная сыпала юридической терминологией.
В обед принесли гороховый суп и манную кашу серого цвета с мокрой котлетой. К еде почти никто не притронулся, ели свое, доставая из общего холодильника и тумбочек. Анна суп съела, на кашу и котлету посмотрела с омерзением. Что ж за больница такая?
Когда вечером наконец приехал муж Алик, Анна после серии приступов лежала трупом, свесив руку с кровати.
