KnigaRead.com/

Виктор Пронин - Банда 4

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Виктор Пронин, "Банда 4" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Удалось.

— И сколько же он запросил? — спросил милиционер, сдергивая с себя форменный галстук — становилось жарко, а уходить он не собирался.

— Три бутылки водки.

— Мог и больше запросить, — сказал милиционер раздумчиво, что-то прикинув про себя. — Но это надо на любителя нарваться, не каждый возьмет, покупатель нынче капризный пошел, переборчивый.

— Он нарвался, — успокоил его Пафнутьев, поднимаясь. — Спасибо, ребята, было очень вкусно. До скорой встречи! — произнес он обычные свои прощальные слова, но начальница поняла его буквально.

— Вы еще придете к нам?

— Обязательно.

— Ждем, — она улыбнулась со всей доступной обворожительностью, даже привстала, но Пафнутьев поспешил к выходу, чтобы не видеть еще раз жутковато-красноватую улыбку домоуправительницы.

* * *

На улицу он вышел с облегчением. Весна продолжала набирать силу, ручьи радовали глаз солнечными бликами, в воздухе разливался запах теплой коры, оттаявшей земли, в прогретых дворах жгли костры из прошлогодней листвы, просохшего мусора. Запах дыма волновал и тревожил Пафнутьева, будто было ему лет двадцать, будто шел он глупый и влюбленный, раздвигая собой весенний воздух и улыбаясь встречным зажигалочкам, как когда-то называл он юных и дерзких.

Но нет, не улыбался Пафнутъев встречным девушкам, никому он в это утро не улыбался, а шел озабоченный и хмурый, глядя себе под ноги и лишь иногда поднимал голову, чтобы взглянуть на номер дома.

Сам того не желая, продолжал Пафнутьев странный свой разговор с Шаландой.

Жалким показался ему сегодня начальник милиции, беспомощным. Ни былого гонора, ни обидчивости, словно сам, по доброй воле он согласился терпеть все, что о нем скажут, подумают, как с ним поступят. Такое положение не могло продолжаться, что-то должно было произойти. Шаланду нельзя было унижать слишком долго, как бы его не прижали обстоятельства. Никого нельзя унижать слишком долго, это просто опасно. Или же человек взорвется и разнесет все вокруг, или же что-то сотворит с собою. Нынешнее положение Шаланды — шоковое, он наверняка скоро из него выйдет, во всяком случае он уже находит в себе силы, чтобы время от времени посылать Пафнутьеву предупреждающие сигналы...

Двенадцатый дом ничем не отличался от прочих на улице. Пять этажей, сложен из серых бетонных блоков, все этажи, кроме первого, украшены маленькими балкончиками, над которыми бестолковые жильцы соорудили козырьки и навесики, причем, кто во что горазд — из железных листов, шифера, разноцветной ребристой пластмассы, из деревянных реек, металлических уголков, цементных труб. На навесах за зиму собирался снег, к весне тяжелел и продавливал, прогибал все эти жиденькие козырьки, придавая всему дому вид запущенный, потрепанный, чуть ли не размокший, поскольку со всех балкончиков текли ручейки, игриво посверкивая на солнце.

В торце дома был сделан вход в полуподвал. Вниз вели разбитые, сглаженные ступеньки. Пафнутьев осторожно, стараясь не поскользнуться, спустился по льдистым, не оттаявшим еще выступам на залитую стекшей водой площадку. Дверь была обита ржавыми железными листами, причем, обивали ее не впервые и каждый раз поверх предыдущих листов. От этого дверь выглядела слегка припухшей.

Поперек проходила мощная железная скоба, которая свободным своим концом надевалась на петлю. В петле болтался громадный амбарный замок.

Пафнутьев озадаченно потрогал его пальцем, поприкинул, что бы такое предпринять, но потревоженный замок вдруг открылся, под собственной тяжестью откинувшись в петле. Пафнутьеву ничего не оставалось, как снять скобу. Ручки на двери не было, открывали ее, видимо, просовывая пальцы в щель.

Дверь поддалась.

Пафнутьев открыл ее как можно шире, чтобы осветить сырую внутренность подвала. Помещение представляло собой нечто вроде свалки — раскладушки с прогнившим брезентом, сломанные стулья, кухонные шкафчики с жирно поблескивающими дверцами, мятые бидоны — все это хозяин, видимо, стаскивал с соседних дворов.

Пафнутьев озадаченно прошел вдоль блочных стен. В глубине подвала слышался звук падающей воды, какое-то движение — не то крысы спасались от наводнения, не то коты выясняли свои весенние отношения, а может быть, юные наркоманы балдели вдали от глаз людских.

Вдруг он увидел еще одну дверь, среди хлама она была почти незаметна.

Подойдя, дернул за болтающуюся на одном гвозде ручку. И эта дверь оказалась незапертой. Открыв ее, Пафнутьев шагнул в полную темноту. Не решившись идти дальше, чтобы не напороться на рваное железо или битое стекло, он принялся шарить по стене в надежде найти выключатель. И он его нашел.

Раздался щелчок. Комната оказалась залитой неожиданно ярким светом.

Пафнутьев некоторое время стоял, зажмурившись, ослепленный неестественно громадной электрической лампочкой, болтающейся на проводе прямо перед ним.

Когда через некоторое время он смог осмотреться, то первым его желанием было снова закрыть глаза и не открывать их, пока не выберется на улицу, подальше от этой мастерской, от всех ее свалочных сокровищ, от всего, что он увидел. А зрелище предстало перед ним настолько жуткое, что ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы не повернуться и не бежать сломя голову. У противоположной стены был установлен верстак с непомерно большими, тоже, видимо, украденными где-то тисками. Они были бы куда уместнее в кузнице, на заводе металлоконструкций или в авторемонтных мастерских. К тискам был придвинут стол на жиденьких ножках с голубым пластмассовым верхом. Скорее всего хозяин стащил его в каком-нибудь летнем кафе. На столе, свесив ноги, лежал человек. Руки его были заведены под стол и скручены проволокой. Но голова, голова человека затылочной частью была зажата в тисках, причем с такой силой, что металлические бруски вдавились в череп. Даже беглого опасливого взгляда было достаточно, чтобы понять — человек мертв. И еще одно можно было сказать — звали его Самохин Михаил Михайлович.

Пафнутьев пошарил рукой за спиной, нащупал спинку стула. Подволок его к себе и обессиленное опустился, чувствуя, как тошнота подступает к горлу. Потом сунул руку под мышку — убедиться, что пистолет при нем.

— Ни фига себе, — пробормотал он потрясенно. И через некоторое время повторил, не находя других слов:

— Ни фига себе...

Прошло несколько минут, прежде чем Пафнутьев нашел в себе силы подняться и подойти к тому, что осталось от Самохина. Из-под тисков выступала еще не подсохшая кровь, на лице бедолаги была такая страшная гримаса нечеловеческой муки, которой Пафнутьеву никогда до сих пор видеть не приходилось. В мертвых глазах Самохина стоял какой-то застывший ужас и светились в них маленькие четкие отражения лампы, которая заливала все ослепительным, неживым светом...

Осмотревшись по сторонам, Пафнутьев увидел телефон. Подошел, постоял над ним, колеблясь — брать или не брать трубку. Решил взять, но осторожно захватил трубку куском алюминиевой проволоки, подобранной на полу, и, подняв ее за эту проволочную петлю, набрал номер.

— Худолей? Записывай адрес... Срочно сюда со своим чемоданчиком. Все.

Потом Пафнутьев набрал еще один номер.

— Шаланда? Записывай адрес... Срочно сюда с операми!

— Самохин? — спросил Шаланда негромко. Не отвечая, Пафнутьев положил трубку и набрал еще один номер.

— Андрей? Записывай адрес... Жду.

После этого Пафнутьев, не выключая света, вышел на улицу и набрал полную грудь весеннего воздуха, в котором так явственно чувствовался запах разогретой коры, оттаявшего снега, дымок первых костров...

— Хорошо-то как, Господи! — вырвалось у Пафнутьева. Стараясь подавить в себе подвальные впечатления, он поднял лицо к солнцу и блаженно зажмурил глаза.

* * *

Диковатый разговор с неизвестной красоткой, на которую напоролся Андрей, не отрезвил его, не образумил. Ему захотелось приблизиться к тому миру безумной любви, глоток которой достался ему так неожиданно. Звонить снова по тому же телефону он не решился, зная, какой получится разговор. Почему-то была уверенность, что разговаривал он совсем не с Надей. Не вписывался ее облик в те бесстыдно-игривые слова, которые повергли его если не в панику, то в спасительное бегство — когда он, не в силах произнести больше ни слова, положил трубку. Впрочем, точнее будет сказать, что он отбросил трубку, как можно отбрасывать нечто пугающее, что неожиданно оказалось в руках.

Теперь у него был телефон Нади более надежный, не с газетной рекламы списанный, а полученный из рук подруги. Может быть, он поступил лукаво, не сказав, кто он на самом деле, но она ведь этого и не спрашивала. Он не сказал всего, но всего и она не сказала. Он попросил телефон, сразу открыв свои намерения — хочу, дескать, познакомиться. А это полностью соответствовало истине. Значит, он может чувствовать себя уверенным и чистым.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*