Питер Джеймс - Пусть ты умрешь
— А теперь выслушай меня. — Брэнсон достал блокнот и зачитал все, что записал накануне.
Через двадцать минут Грейс, покопавшись в сваленных на стол папках, нашел нужную. Из папки он достал предсмертную записку доктора Мерфи, и глаза сами отыскали показавшееся ему любопытным предложение.
— Что эта леди рассказала о докторе?
Гленн задумался. Выглянув в окно, Грейс увидел медленно ползущую с холма патрульную машину. Показав левый поворот, она свернула к воротам центра временного содержания. На заднем сиденье сгорбленная фигура. Арестованный по подозрению в каком-то преступлении. Мысли на мгновенно повернули к сыну. В мире столько злодеев, и лишь небольшой их процент попадает за решетку. Как, черт возьми, сделать мир безопасным для Ноя?
Пока Гленн Брэнсон читал ту часть своих записей, которая касалась доктора Карла Мерфи, Грейс делал свои пометки. Доктор был заядлым гольфистом — что соответствовало местонахождению тела вблизи поля, — и, судя по тому, что он знал, клуб «Хейуордс-Хит» имел высокую репутацию.
— Рэд сказала, что он любил кроссворды, — продолжал Брэнсон. — Каждый день решал кроссворд из «Таймс» и с гордостью говорил, что его лучшее время лишь две минуты уступает мировому рекорду.
— У тебя как с кроссвордами? — спросил Грейс.
Брэнсон покачал головой:
— Не думаю, что особенно силен. Эри — да, иногда решала, даже ко мне за помощью обращалась. Я в них ничего не понимал, кроме тех, где про кино. Эри говорила, что я тупой. — Гленн на секунду погрустнел, потом пожал плечами. — Наверное, так оно и есть. Она была умнее меня. — Он снова помолчал. — Мы хорошо жили. До того как…
Грейс вопросительно посмотрел на друга, который впервые за долгое время упомянул жену.
— До того как?..
Брэнсон пожал плечами.
— До рождения Сэмми. Вот тогда все и изменилось. Я вдруг перестал быть номером один в ее жизни. Не допусти, чтобы такое случилось у вас с Клио.
Грейс понимал, что он имеет в виду. Они с Клио несколько раз обсуждали эту тему и решили, что, хотя с рождением Ноя многое изменилось и они оба его любят, у них всегда будет оставаться время друг для друга.
Он кивнул:
— Мы над этим работаем.
— Работайте как следует, дружище. Наша кривая счастья как упала, так и не поднялась. После рождения Рэми все стало еще хуже, а потом у Эри началась депрессия.
Голос дрогнул; Гленн осекся, не договорив, и Грейс увидел, как по его щеке скатилась слезинка. Подавшись через стол, он похлопал друга по плечу.
— Она превратила твою жизнь в ад. Ты такого отношения не заслужил. Не забывай об этом.
Гленн улыбнулся и вытер слезу тыльной стороной ладони.
— Да. Знаю. Но все равно вспоминаю и ничего с собой поделать не могу.
— Было бы странно, если бы не вспоминал.
Гленн кивнул и шмыгнул носом.
— Ладно, давай к делу. Есть еще одно обстоятельство, на которое нужно обратить внимание. Рэд сказала, что жена Карла, та, что умерла, была по рождению немкой, как и его мать.
— И что тут такого важного?
Брэнсон покачал головой.
— Она ничего важного и не видит.
Рой Грейс задумчиво побарабанил пальцами по столу. Голова гудела, словно ее жалила тысяча пчел.
— Не нравится мне вся эта история с пожарами.
— Я и не думал, что она тебе понравится.
— У нас есть отчет о вскрытии, а против него — ничего. Но… — Грейс пробежал глазами по заметкам. — Связь между пожарами. Единственное общее звено — сама мисс Уэствуд. Думаю, надо бы поговорить с Джеком Скерритом.
Являясь начальником отдела тяжких преступлений, Рой Грейс мог самостоятельно принять решение о переквалификации расследования в отношении смерти доктора Карла Мерфи. Но поскольку полной уверенности в обоснованности такого решения у него не было, а более тщательное, полномасштабное расследование отнимало больше времени и требовало больших финансовых затрат, он пришел к выводу, что в данной ситуации следует прибегнуть к обычной практике и обратиться к вышестоящему начальству — как для того, чтобы подстраховаться и прикрыть спину, так и на всякий случай. Тем более что новый помощник главного констебля Кэссиан Пью, несомненно, будет искать любой повод, чтобы поймать его на просчете и устроить нагоняй.
Грейс позвонил помощнику Скеррита, и тот сказал, что шеф сегодня в отъезде, но завтра утром у него будет тридцатиминутное окошко.
— У тебя медовый месяц, так что расследование я могу взять на себя, — предложил Гленн. — Не хочу, чтобы ты с этим путался.
— Работа на первом месте.
Инспектор покачал головой.
— Работа и твой брак с Сэнди подпортила, и мои отношения с Эри развалила. Не допускай этого больше. Клио — особенная, другой такой не найдешь.
— Карл Мерфи тоже был особенным для кого-то, — возразил Грейс. — И мы обязаны установить истину.
— Я не позволю тебе сломать собственную жизнь. И тебе нужно это понять.
Грейс поднял голову, посмотрел на друга и увидел, что тот абсолютно серьезен.
50
Вторник, 29 октября
Утро давно наступило, но дождь все лил с черного неба. Сидя в фургончике, припаркованном неподалеку от пожарного депо Уэртинга, Брайс Лорен был рад такой погоде. Двери депо поднялись, и через несколько секунд оттуда выехали, с включенными сиренами и мигалками, две машины и влились в полноводный автомобильный поток. Было начало десятого. Наблюдая за машинами, Брайс заметил на пассажирском сиденье второй знакомую фигуру Мэтта Уэйнрайта, командира расчета пожарного отделения. Знакомая картина.
Пожарной бригаде положено покинуть депо через девяносто секунд после сигнала и далее следовать только что полученным и распечатанным на листке инструкциям и указаниям, поступающим в режиме реального времени на компьютерный монитор в кабине. Ему самому нравилось быть членом пожарного расчета.
Не понравилось только, когда его выставили оттуда.
Выставили совершенно незаслуженно. Мэтт был фокусником-любителем. Брайс помогал ему, показал несколько трюков, а потом этот паршивец начал использовать их как свои. Так быть не должно.
И да, он положит этому конец!
Машины с ревом пролетели мимо.
А в голове остался крик.
Мать.
Брайс заткнул пальцами уши. Но крик не умолкал.
Крик из той ночи.
Ночи, когда он вырвался на свободу.
51
— Ты готов, дорогой?
Она ввалилась, пошатываясь, в его спальню. Без ничего, если не считать красных туфель на каблуке. В губах кривая самокрутка с дюймовым пеплом на конце. Он лежал на кровати, читал комикс про Денниса-мучителя. С собой она принесла запах алкоголя и едкую, отдающую резиной вонь тлеющего наркотика.
Она тяжело опустилась на край кровати и удивленно посмотрела на сорвавшийся и спланировавший на ковер серый пепел. Длинные спутанные рыжие волосы упали на лицо — занавес над первым актом. Она протянула ему самокрутку и приказала затянуться. Он покорно затянулся. Еще, сказала она и сунула руку под одеяло. Схватила, сжала пальцы.
У него закружилась голова. Где-то глубоко в животе появилось странное, как бывает от щекотки, ощущение. Лицо обожгла жаркая волна стыда. В жадных, настойчивых прикосновениях ее пальцев было что-то эротичное. Дряблое, морщинистое тело скользнуло под одеяло, и комикс полетел на пол. Она еще сильнее сжала пенис и начала неторопливо и мягко его массировать. Брайс не хотел этого, но чувствовал, как он растет, увеличивается, крепнет.
— Мамочка сделает это лучше, — прошептала она. — У-у-у, какой большой мальчик. Какой большой! Какой милый! Тебя будут хотеть многие женщины, но они все нечистые, грязные. Ты слишком хорош для этой швали. Ты — маменькин мальчик. Большой маменькин мальчик. Дай-ка мне почувствовать тебя в себе.
Он хорошо помнил и другую ночь, тремя месяцами позже, на праздник святого Валентина. Ему было шестнадцать. Тогда он впервые выпил. С Рикки Хели, своим единственным школьным приятелем. Они оба были высокими, крепкими парнями и выглядели старше своих лет. В пабе связываться с ними не посмел никто. Рикки тоже был аутсайдером — симпатичное лицо и неуклюжее, долговязое тело. У них единственных в классе не было подружек, их даже не тянуло к девчонкам, и на свидание ни один, ни другой ни разу не ходили. Брайс и заговорить-то с девушкой не смел — боялся реакции матери.
В то утро они с Рикки получили, к нескрываемому изумлению одноклассников, по десятку валентинок с изъявлениями любви и страстных желаний от тайных обожательниц. Они даже поверили в чудо, но потом ухмылки товарищей выдали их коварную игру.
Вечером приятели ушли в загул. Они слонялись по Кейптауну, от паба к пабу, в некоторых из которых, по словам Рикки, можно было получить бесплатную выпивку. Кое-где мужчины постарше ставили им пиво и виски и заводили разговоры. Опрокинув стаканчик, Рикки хватал Брайса за руку и торопливо уводил, не обращая внимания на жалобы и протесты угощавших.
