Оса Ларссон - Кровь среди лета
Она старалась держаться подальше от «Магдалины». Беспокойство не покидало ее, превратившись в болезнь. Лиза просыпалась среди ночи и думала о Мильдред. Она занялась бегом. Сначала преодолевала милю за милей по шоссе, а потом, когда подсохла земля, стала углубляться в лес. Она съездила в Норвегию и купила там еще одну собаку, спрингер-спаниеля, которым много занималась. Лиза замазала щели на окнах. В этом году она не стала, как обычно, брать у соседей культиватор для своих картофельных грядок и копала землю вручную светлыми майскими вечерами. И даже когда Лизе казалось, что в доме звонит телефон, она не прерывала работу.
— Дай мне фотографию, Винни, — попросила Лиза, стараясь казаться спокойной.
Но юноша вцепился в снимок обеими руками. Его лицо расплылось в улыбке.
— Ильдред, — промямлил он. — Качается.
Лиза пристально посмотрела ему в глаза и вытащила фотографию у него из рук.
— Да, я помню… — сказала она.
Теперь она обращалась к Ребекке, но та, казалось, не слышала ее слов.
— Винни проходил конфирмацию у Мильдред, — сказала она. — И это были очень необычные занятия. Она понимала, что Винни ребенок, и поэтому много времени проводила с ним на детских площадках, качелях, катала его на лодке, угощала пиццей. Так, Винни? — обратилась она к нему. — Какую пиццу вы ели с Мильдред, кваттро стагиони?
— Сегодня он съел три тарелки супа с фрикадельками, — сказала Ребекка.
Тут Винни оставил женщин и направился в сторону курятника. Ребекка окликнула его, но безрезультатно.
Лиза, казалось, тоже не слышала, что говорит Ребекка, и не заметила, как та исчезла в своем летнем домике. Она растерянно стояла и глядела вслед Винни.
Через некоторое время Лиза пошла за ним в сторону курятника. Она ступала осторожно, словно лиса, преследующая свою добычу. Курятник находился на заднем дворе. Из головы Лизы не шли слова, которые сказал Винни, когда увидел фотографию Мильдред: «Ильдред. Качается». Винни никогда не садился на качели. Хотела бы Лиза взглянуть на те качели, которые его выдержат! Таким образом, он имел в виду вовсе не совместные развлечения с Мильдред.
Винни открыл дверь курятника. Он хотел собрать яйца для Мимми.
— Винни, — сказала Лиза, стараясь отвлечь его от кур. — Скажи, Мильдред качалась?
— Качалась, — ответил Винни.
Лиза вошла в курятник. Винни засунул руку под несушку, вынул из-под нее яйцо и рассмеялся, когда та клюнула его в отместку.
— И где она качалась? Это точно была Мильдред?
— Ильдред, — ответил Винни.
Он засунул яйца в карманы и вышел.
«О господи! — подумала Лиза. — Какая же я глупая. Он всего лишь повторяет мои слова».
— Ты видел ракету? — спросила она Винни. — Ррраз! — Она сделала стремительное движение рукой.
— Ррраз! — улыбнулся Винни и, имитируя ее жест, достал яйца из кармана.
На шоссе сигналил автомобиль Ларса-Гуннара.
— Это твой папа, — сказала Лиза.
Она помахала брату рукой. Лиза чувствовала, какое скованное и неестественное вышло у нее приветствие. Тело не слушалось. У Лизы не хватало сил встретить взгляд Ларса-Гуннара или перекинуться с ним словом.
Она осталась стоять возле кафе, в то время как Винни поспешил навстречу отцу.
«Перестань, — мысленно сказала она самой себе. — Мильдред умерла, здесь ничего не изменишь».
~~~
Анки Линдмарк жила на втором этаже дома номер семь по улице Чюркогатан. Когда Анна-Мария позвонила, хозяйка открыла дверь, не снимая страховочной цепочки. Жена Магнуса Линдмарка оказалась женщиной лет тридцати или моложе, с волосами, обесцвеченными, по-видимому, в домашних условиях и уже темными у корней. На ней была длинная кофта и джинсовая юбка. Сквозь дверную щель Анна-Мария заметила, что Анки довольно высокая, почти на полголовы выше своего бывшего мужа.
Инспектор представилась.
— Это вы бывшая жена Магнуса Линдмарка? — спросила она.
— Что он натворил? — поинтересовалась в ответ Анки, и глаза ее округлились в испуге. — Это касается мальчиков?
— Нет, — успокоила ее Анна-Мария. — Я всего лишь хотела задать несколько вопросов. Это не займет много времени.
Анки Линдмарк впустила гостью, потом вернула на место страховочную цепочку и заперла дверь.
Они прошли на кухню. Здесь было прибрано и красиво. На плите стояла кастрюлька с овсянкой, на столике сахар в пластмассовом контейнере. Микроволновку прикрывала салфетка. Подоконник украшали искусственные тюльпаны в вазе, стеклянная птица и миниатюрная деревянная тележка. На холодильник магнитами были прикреплены детские рисунки. На окне висели дорогие гардины с подхватом и оборками.
За столом сидела женщина лет шестидесяти с волосами морковного цвета. Она сердито посмотрела на Анну-Марию, потом вытрясла из пачки ментоловую сигарету и закурила.
— Это моя мама, — представила женщину Анки.
Они сели.
— Где ваши дети? — поинтересовалась Анна-Мария.
— У сестры, — ответила Анки. — Сегодня у моей кузины день рождения.
— Ваш бывший муж Магнус Линдмарк… — начала Анна-Мария.
Услышав имя своего бывшего зятя, мать Анки будто поперхнулась табачным дымом.
— …сам признался, что ненавидел Мильдред Нильссон, — продолжила Анна-Мария.
Анки Линдмарк кивнула.
— И причинил ей серьезный материальный ущерб.
Анна-Мария прикусила язык. «Серьезный материальный ущерб» — хорошенькое начало для непринужденной беседы! Это курящая женщина с волосами морковного цвета заставила ее так выразиться. «Свен-Эрик, приди и помоги мне», — мысленно взмолилась Анна-Мария. Он умел разговаривать с женщинами.
Анки Линдмарк пожала плечами.
— Итак, все, что мы здесь говорим, останется между нами, — поспешила сказать Анна-Мария, словно пытаясь сгладить свою оплошность. — Вы боялись его?
— Расскажи, почему ты живешь здесь, — разрешила мать.
— Ну… — начала Анки. — Первое время после развода я жила в мамином доме в Пойкки-ярви…
— Мы его продали, — вставила мать, — потому что больше не можем там жить. Продолжай!
— Но Магнус не оставлял меня в покое, он постоянно подбрасывал мне вырезки из вечерних газет со статьями о поджогах и тому подобном… я боюсь жить там.
— И полиция ничего не могла поделать, — невесело улыбнулась мать.
— Он не позволял себе глупостей в отношении мальчиков, это так. Но со мной… Он пьяный мог подняться по лестнице и кричать на весь дом «проститутка!» и тому подобное… стучать ногой в дверь. Поэтому лучше жить здесь, где есть соседи и окна не на уровне первого этажа. Однако эта квартира появилась у меня не сразу. Из дома в Пойккиярви я переехала к Мильдред, это потом уже решилась жить одна с детьми. Это тогда у нее кто-то принялся бить стекла и прокалывать шины… а потом и поджег сарай.
— То есть это сделал Магнус?
Анки Линдмарк опустила глаза, а ее мама перегнулась через стол и наклонилась к гостье.
— В это не верит только полиция.
Анна-Мария не стала объяснять женщине разницу между понятиями «верить» и «уметь доказать», а лишь задумчиво кивнула в ответ.
— Неизвестно, что он может еще придумать, — добавила Анки Линдмарк, — поэтому дети пока живут с сестрой. Хотя, с тех пор как Ларс-Гуннар поговорил с Магнусом, стало вроде полегче.
— Ларс-Гуннар Винса, — пояснила мать. — Бывший полицейский, сейчас на пенсии. Он председатель местного Общества охотников и как будто пригрозил Магнусу исключением из этой организации.
Конечно, Анне-Марии было известно, кто такой Ларс-Гуннар Винса. Ему оставался год до пенсии, когда она только начинала в Кируне. Однако вместе им работать не пришлось, поэтому Анна-Мария не могла сказать, что знает этого человека. У Ларса-Гуннара был умственно отсталый сын, и Анна-Мария хорошо помнила, как она узнала об этом. Как-то раз Ларс-Гуннар и один его коллега задержали девушку-наркоманку, устроившую скандал в торговом центре. Прежде чем обыскать юную нарушительницу, Винса спросил, есть ли у нее шприц. «На кой он мне здесь? — ответила та. — Я храню их дома». Тогда Ларс-Гуннар сунул ей в карман руку и укололся. Девушку доставили в участок с распухшей губой и разбитым носом. Коллеги выгородили Ларса-Гуннара. Шел девяностый год. Результатов теста на СПИД приходилось ждать шесть месяцев. Тогда в участке много говорили о Винсе и его шестилетнем сыне. Мать бросила мальчика, и Ларс-Гуннар — единственный, кто у него оставался.
— Итак, Ларс-Гуннар говорил с Магнусом после пожара? — переспросила Анна-Мария.
— Нет, скорее после случая с кошкой, — поправила ее Анки.
Анна-Мария замолчала в ожидании пояснений.
— У меня была кошка, — начала Анки и закашлялась, словно что-то попало ей в горло. — Ее звали Скроллан. Когда я переезжала в Пойкки-ярви, то хотела взять ее с собой. Я звала ее, но все без толку: кошка куда-то подевалась. Тогда я решила, что заберу ее позже, когда она объявится. Я сильно переживала, но мне очень не хотелось встречаться с Магнусом. А он надоедал и мне, и маме своими звонками даже по ночам. И вот как-то раз он позвонил мне на работу и сказал, что повесил на дверь квартиры пакет с моими вещами.
