Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Барнс Дженнифер Линн

И он хотел стать рядом с ней кем-то бо`льшим.

– Той ночью я ушел, – начал он тихо, – и вернулся на рассвете, от меня пахло огнем и пеплом. – Воспоминания стояли прямо перед глазами – такие же яркие, как и всегда. Джеймсон взял Эйвери за руку. Он прижал ее пальцы к своей ключице, прямо к основанию шеи. – И здесь у меня был порез.

Пальцы Эйвери слегка сжались, поглаживая кожу, на которой не осталось шрамов.

– Я помню.

Интересно, чувствует ли она биение его пульса? Или это ему показалось, что он ощущает ее сердцебиение? Чувствовать ее?

«Есть некоторые вещи, – подумал он, – о которых не следует говорить вслух».

На полу башни стояла коробка – игра, которую кто-то из них, должно быть, оставил здесь давным-давно, – «Скрэббл». Джеймсон опустился на колени и достал доску.

– Ты уверен? – прошептала Эйвери.

Он до боли уверен, настолько уверен, что ощущал эту уверенность на вкус. Это не та тайна, которую кто-то мог рискнуть разгадать. Скоро они придумают собственные тайны, свою игру. Но он не хотел, чтобы в это время что-то стояло между ними.

Доверять – это одно и то же.

И Джеймсон раскрыл ей свой секрет – тайну, которую он узнал той ночью в Праге и которую записал на свитке для проприетара. Четыре слова. Буква «Х». Слово «еще». Буквы «в» и «а».

Эйвери прочитала сообщение на доске для игры в «Скрэббл» и подняла на него округлившиеся от шока глаза.

«ЭЛИС ХОТОРН ЕЩЕ ЖИВА».

Шесть лет, десять месяцев и неделю назад

Когда вы станете достаточно взрослыми, когда будете готовы, помните: в любви Хоторнов нет места легкомыслию.

Джеймсон внезапно подумал о бабушке, которую он никогда даже не видел, о женщине, которая умерла еще до его рождения.

– Такие мужчины, как мы, любят раз и навсегда, – тем же тихим голосом продолжал Старик, – всем сердцем, без остатка. Это всепоглощающее и вечное чувство. С тех пор как умерла ваша бабушка, на протяжении всех этих лет… – Глаза Тобиаса Хоторна закрылись. – …у меня никого больше не было. Не может быть и не будет. Потому что, когда ты любишь женщину, или мужчину, или кого угодно так, как любим мы, пути назад нет.

Это прозвучало скорее как предупреждение, чем как обещание.

– Если будешь любить ее меньше, ты уничтожишь ее. А если она та самая… – Старик посмотрел сначала на Джеймсона, затем на Грэйсона, затем снова на Джеймсона. – Когда-нибудь она уничтожит тебя.

Это прозвучало не как что-то плохое.

– Что бы она подумала о нас? – Джеймсон задал этот вопрос импульсивно, но не пожалел об этом. – Наша бабушка?

– Ваша работа над собой все еще продолжается, – ответил Старик. – Давайте прибережем суждения моей Элис до того момента, когда вы закончите.

Эпилог

Иви

В тот день, когда Винсент Блейк умер, – в тот день, когда Иви нашла его мертвым после второго сердечного приступа меньше чем через пять месяцев после первого, – она позвонила девять-один-один. Ей пришлось решать вопросы с властями и с телом, а потом, ночью, она спряталась в недрах особняка Блейков и включила телевизор. Совершенно опустошенная.

«Он был моей семьей, и он мертв. Его больше нет. И я одна». На телеэкране Эйвери была не одна. У нее брали интервью, которое мог увидеть весь мир.

– Сегодня с нами Эйвери Грэмбс. Наследница. Филантроп. Человек, изменивший мир, – и это всего в девятнадцать лет. Эйвери, расскажите нам, каково это – быть на вашем месте в столь юном возрасте?

Каждый вздох обжигал ее грудь, когда Иви слушала ответ Эйвери на этот вопрос и последовавший за ним обмен репликами между наследницей Хоторнов и одним из самых любимых ведущих.

– На твоем месте я не смотрел бы это.

Иви повернулась к Слейту, чувствуя себя слишком измотанной, чтобы раздражаться.

– Ты не я, – отрезала она, – ты работаешь на меня.

– Я сохраняю тебе жизнь.

– А всего несколько часов назад у меня для этого была целая команда, – ответила Иви, – унаследованная, как и все остальное.

Слейт ничего не сказал. Это раздражало его. Иви снова повернулась к экрану – к Эйвери.

– Почему, получив в наследство одно из крупнейших состояний в мире, вы собираетесь раздать почти все? – спрашивал ведущий. – Вы святая?

– Может, они ее такой и считают, – пробормотала Иви. Хоторны.

– Если бы я была святой, – сказала Эйвери на экране, – вы действительно считаете, что я оставила бы себе два миллиарда долларов? Вы понимаете, сколько это денег?

Иви понимала. «В семь раз больше, чем состояние Винсента Блейка, которое теперь принадлежит мне».

Эта разница не имела значения для Иви. Когда ты вырос ни с чем, империя есть империя. Единственное, что было у Эйвери, но не было у Иви, – это Хоторны.

Иви старалась не думать о Грэйсоне, но в некоторые дни не думать о Грэйсоне Хоторне было труднее, чем в другие.

Сегодня один из тех дней, когда это очень тяжело.

– Серьезно, – сказал Слейт, – выключи это.

Иви уже собиралась это сделать, когда Эйвери сказала то, что остановило ее на полпути.

– Тобиас Хоторн не был хорошим человеком, но в нем была и человеческая сторона. Он любил головоломки, ребусы и игры. Каждое субботнее утро он устраивал своим внукам новое испытание…

«Его внуки, – с горечью подумала Иви, – но не его внучка». Она должна была расти в доме Хоторнов. Покойный миллиардер знал о ней. Она единственный ребенок его единственного сына. Это они ее предали, а не наоборот.

Она же лишь пыталась позаботиться о себе.

– Если Хоторны чему-то и научили меня, – сказала Эйвери на экране, – так это тому, что мне нравится бросать вызов. Я люблю играть.

– Правда? – пробормотала Иви, пристально глядя на счастливую девушку, укравшую жизнь, которая должна была принадлежать ей. – Правда?

– Каждый год, – говорила Эйвери – идеальная, любимая, гениальная Эйвери, – я буду проводить конкурс со значительным призовым фондом, который может изменить чью-то жизнь. Через несколько лет игра будет открыта для широкой публики. Может быть, вы окажетесь в числе получателей самого эксклюзивного приглашения в мире.

Эйвери была в центре внимания.

Эйвери задавала тон.

– Эта игра, головоломки – вы сами их придумаете? – спросил ведущий.

Эйвери улыбнулась.

– Мне помогут.

Эти слова – больше, чем любая другая часть этого интервью, – кинжалами вонзились Иви в сердце, потому что ей некому было помочь. Кроме Тоби, который любил Эйвери как дочь, кроме Слейта, который наполовину презирал ее, у нее никого не было.

У нее были все деньги мира, но не было родственной души.

Эйвери спросили, когда начнется первая игра. Она держала в руках золотую карточку.

– Игра начинается прямо сейчас.

Иви выключила телевизор, закрыла глаза всего на мгновение, затем повернулась к Слейту. Эйвери не единственная, кому нравится вызов и кому нравилось играть.

Винсент Блейк мертв. Он покинул этот мир. Иви больше не связана словом чести. Ее больше ничего не удерживало.

– У меня есть для тебя работа, – сказала она Слейту.

– О чем бы ты ни думала, – посоветовал он ей, – не делай этого.

– Сделай это, – сказала она ему, – и я подарю тебе одну из своих печатей, сделаю тебя одним из своих наследников.

Выражение лица Слейта всегда нелегко прочитать, с ним вообще нелегко – и это нравилось Иви.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил Слейт.

– Мне нужно поболтать один на один с младшей сестрой Грэйсона, – сказала она ему.

– С Джиджи? – Глаза Слейта сузились. Она заметила его реакцию. Это было… необычно.

– Нет. – Иви покачала головой, – с другой. – С той, которая напомнила ей Грэйсона. – Я думаю, нам с Саванной Грэйсон самое время поговорить о ее отце.

Иви представила себя за шахматной доской, напротив Эйвери. «На этот раз никто не помешает мне выиграть», – подумала она. Теперь у Эйвери своя игра.