Максим Есаулов - Старший оборотень по особо важным делам
— Если не будешь варежкой щелкать…
Егоров посмотрел на жену с дочкой, которые стояли рядом с ним в коридоре и ждали, пока он поговорит — звонок раздался, когда они собирались ехать на вокзал.
— Что-то случилось? — с тревогой спросила жена.
— Я провожу вас до электрички и вернусь. Мне надо задержаться на пару дней.
— Ну опять?! В кои-то веки выбрались в Дом отдыха — и, пожалуйста. Ну, когда, наконец, все это кончится?
— Хватит! — Егорову было жалко жену, а еще больше — двенадцатилетнюю дочь, но поступить иначе он не мог. — Я сделаю одно дело, и приеду к вам. Все, пошли, а то опоздаете.
Посадив жену с дочкой на электричку и пообещав приехать не позже, чем через два дня, Егоров вернулся домой и попробовал дозвониться до Шилова. Сотовый был отключен, на работе трубку снял Соловьев.
— Привет.
— Здорово, Петрович!
— Ромку позови мне.
— Ты еще ничего не знаешь? Моцарта застрелили. Рома в розыске. У него на квартире был обыск и что-то нашли.
— Да, не слабо… Так, а чего я хотел-то?
— Ну…
— Да ничего, просто так. В общем, держите меня в курсе. Все, пока.
— Пока!
Егоров почесал затылок: «Хрен его знает, кто из вас Фельдмаршал…»
* * *Заканчивался вечер тяжелого дня.
Юля с подругой сидели в кафе.
— Тебе нужно срочно уехать, — говорила Наталья. — К родственникам в другой город, в санаторий, за границу — куда угодно, лишь бы отсюда!
— Я не могу его бросить.
— Кого?! Выдумала себе рыцаря на белом коне! Ты с ним нахлебаешься еще больше, чем с Вадиком! Сколько ты с ним знакома? Три дня?
— Иногда этого бывает достаточно.
— Нет, Юлька, ну ты просто круглая дура! Да тебя проглотят и не поморщатся. Когда мужики в свои игры играют — от них надо держаться подальше. Ну хочешь, вместе поедем? В Турцию, в Египет — сейчас это недорого.
— А если он позвонит? А меня нет?
— Как он будет звонить, наверняка все телефоны прослушиваются. Он сейчас запрятался, и носа не высунет. Не удивлюсь, если он завалился к какой-нибудь прежней бабе.
— Плевать. Только бы не поймали.
— Сколько ты будешь ждать, декабристка? Год? Два года?
— Лучше давай о работе, а с этим я как-нибудь сама разберусь. Ты блузку Смирновой доделала?
— Доделала. Она хочет еще такую же, но как бы вечерний вариант. Только какая тебе разница, ты ведь все равно сейчас работать не сможешь. Или как?
— Жизнь покажет.
Пришел домой Скрябин. В квартире сильнее обычного пахло лекарствами, навстречу ему из комнаты вышли врачи «скорой помощи», мужчина и женщина. Их провожала Светлана, как всегда, при посторонних надевшая маску заботливой жены и невестки.
— Боюсь, без операции медицина бессильна, — сказал врач, выходя из квартиры.
Светлана закрыла дверь и ехидно спросила у Стаса:
— Что, не пристрелили?
— К сожалению, нет. Что с мамой?
Не отвечая, Светлана ушла на кухню и включила там маленький телевизор.
Рыжий котяра дрых посреди кровати и не торопился навстречу хозяину.
— Ну, как ты тут без меня? — спросил Соловьев, беря его на руки.
Кот сразу же довольно заурчал, пушистым боком прижимаясь к Сереге. Серега подошел к окну, выглянул через щель между плотными шторами. Вздохнул:
— Где же ты бродишь, начальник?
Шилов был на АЗС на улице Блюхера. Заплатил за полный бак, начал заправляться. Когда отъехала машина, стоявшая у той же колонки с другой стороны, Роман осмотрелся и, убедившись, что за ним никто не наблюдает, положил ключи от «Альфа-ромео» в ящик с песком.
А Виноградов и Арнаутов пили коньяк в кабинете начальника УСБ.
Коньяк был очень хорошим. Виноградов сам покупал его в Бельгии, когда летом ездил туда отдохнуть.
Пили его, правда, неправильно, из хрустальных водочных стопочек. Так было привычнее.
И беседа тоже шла хорошо:
— Раньше его надо было брать, раньше. Я ведь говорил…
— Раньше не было оснований. — Виноградов до краев наполнил стопки.
— А теперь нет человека.
— Да куда он денется, Коля? Он ведь понтярщик, привык быть на виду. На нелегальном положении долго не протянет. Кореша его под контролем, баба тоже. Возьмем, это вопрос времени.
— Я чего боюсь, Олег Евгеньевич, он ведь хвосты начнет рубить, зачищаться.
— Ну, ты из него монстра-то не делай. Он ведь не отморозок какой-нибудь. Вон, какие дела раскрывал!
— Раскрывал! — Арнаутов презрительно скривился. — Потому что бандюки ему на своих конкурентов стучали. А нераскрытых дел сколько? Почему? Да потому, что у него там свой интерес.
— Ты еще скажи, что он стоит за всеми громкими «глухарями».
— А я не удивлюсь.
Виноградов усмехнулся:
— С тобой не соскучишься, Коля.
Арнаутов поднял хрустальную стопку и, словно произнеся тост, заявил:
— Это с ним скучать не придется. Помяни мое слово.
Заканчивался вечер трудного дня…
16
Ночь прошла, настало утро.
Посреди двора старого дома на улице Черняховского одиноко стояла красная «Альфа-ромео». С лестничной площадки третьего этажа за ней наблюдали двое оперов «наружки». Они недавно заступили на пост, сменив отдежуривших ночь. Один выглядел бодро, второй страдал после выпитого накануне — вечером он хорошо погулял на дне рождения у приятеля, — и теперь оттягивался «джин-тоником», приканчивая уже вторую банку.
— Плохо тебе, кисонька? — спросил тот, который не пил накануне.
Напарник болезненно скривился:
— Сколько еще мы будем этой фигней заниматься? Совсем УБОП умом тронулся. Не придет он…
— Придет — не придет, наше дело смену отпахать. Олег с Юркой в машине?
— Угу, на выезде стоят. — Напарник вытряс из банки последние капли «джин-тоника». — Пойду еще за одной схожу.
— Сходи… Вот он — Шилов. Замаскировался.
— Где? — Напарник, уже начавший спускаться по лестнице, вернулся к окну.
К машине подошел сутулый бомж в драном дерматиновом плаще с авоськой в руке. Присел на одно колено, наклонился, почти касаясь головой земли, запустил руку под днище машины. Выудил пустую алюминиевую банку. Расплющил ее каблуком, бросил в авоську, в которой уже лежали несколько таких же мятых жестянок и пустые бутылки, и заковылял прочь, кренясь на один бок.
— Ладно, пойду.
— Давай. Можешь ему свои банки отдать.
* * *— Ты чего, мертвый?
— Маме совсем плохо.
— Так иди домой.
— Это еще хуже…
Соловьев и Скрябин сидели вдвоем в кабинете. Стас, действительно, выглядел неживым. А вот Серега, казалось, всю ночь думал над тем, как помочь Шилову, и теперь горел желанием претворить планы в жизнь.
Когда Скрябин в очередной раз опустил голову и погрузился в свои мысли, Серега оценивающе посмотрел на него. Сказать или?.. С одной стороны, напарник сейчас из Стаса никакой. С другой — хуже нет, чем зацикливаться на своих проблемах, особенно, когда не можешь их решить. Когда у Сереги случались неприятности в личной жизни, он уходил в работу с головой, и это всегда помогало. Возможно, и Скрябину это поможет. Хотя, конечно, ситуация у него гораздо серьезнее, чем все, что бывали у Соловьева…
Так говорить или нет?
Серега сказал:
— Если сегодня будет тихо, начинаем играть сами.
Стас поднял голову:
— Какие мысли?
— За всем этим стоит кто-то из наших, так?
— Так.
— Его знает Чибис. Так? Мы его заберем из тюрьмы, вывезем, и он нам все расскажет. Так?
— Так… Подожди, я не понял: куда вывезем?
— В лес. И допросим. Они играют без правил — почему мы должны их соблюдать?
Открылась дверь, с чашкой кофе в руке зашел Василевский:
— Серега, ты ведь у нас теперь босс? Подойди в канцелярию, там Москва на проводе.
— Бл-лин, начинается! — Серега вышел из кабинета.
Скрябин равнодушно сказал сам себе:
— В лес — так в лес.
В канцелярии на конторке, отгораживающей рабочие места двух женщин-делопроизводителей, стоял телефон со снятой трубкой. Еще раз мысленно выругавшись, Серега взял ее:
— Слушаю, Соловьев.
— Внимательно слушаете?
Это был Шилов. Серега отвернулся к двери, чтобы скрыть улыбку от женщин, искоса следивших за ним и прислушивающихся к разговору.
— А почему у вас, капитан Соловьев, раскрываемость такая низкая?
— Виноват, товарищ генерал. У нас начальник на работу забил, прогуливает. Нет должного руководства!
— Да будет тебе руководство! Слушай, на АЗС, где ты халтурил, в первом песочном ящике ключи от моей лайбы. Она на Черняховке брошена. Будет время — отгони ее к главку, чтобы не сперли. А в ящике оставь вторые ключи от своей хаты. Вечером бери Стаса, водки и посидим. Под бдительной охраной «наружки» перетрем дела наши скорбные.
— Не вопрос!
— За машиной, наверное, следят. Но у тебя доверка еще действует?
