Элизабет Джордж - Великое избaвление
— И ты еще спрашиваешь? Теперь? Когда все знают?
Эзра сложил руки на груди. Он устоит перед зрелищем обнаженной Дэнни. Волосы рассыпались по плечам, губы раскрылись, щеки намокли от слез и блестят. Грудь… Усилием воли Эзра сосредоточил свой взгляд на ее лице.
— Ты знаешь, что произошло. Мы обсуждали это уже тысячу раз, и если будем обсуждать еще хоть миллион раз, ничего не изменится. Если ты не можешь это преодолеть, мы перестанем встречаться, и все тут.
Слезы вновь заструились по ее щекам. Господи, только бы не смотреть, как она плачет. Два шага — пересечь комнату — стиснуть ее в объятиях. Но что дальше? Все начнется снова и кончится очередной катастрофой.
— Нет! — плакала она, но теперь она старалась говорить тише. Голова клонится все ниже. — Я этого не хочу.
— Так чего же ты хочешь? Я должен знать, потому что я-то очень хорошо знаю, чего я хочу, и если мы оба не хотим одного и того же, во всем этом нет никакого смысла, тебе ясно, Дэнни? — Изо всех сил Эзра пытался овладеть собой, но он был уже на грани. Еще немного, и он тоже разревется.
— Я хочу тебя! — прошептала она.
Господи, только этого недоставало!
— Нет, этого ты не хочешь, — печально пробормотал он. — Даже если б ты и вправду хотела меня, даже если бы ты получила меня, ты бы все время напоминала мне о том, что случилось. Я этого больше не вынесу, Дэнни. С меня хватит! — Он с ужасом услышал, как прерывается его голос на каждом слове.
Девушка подняла голову.
— Прости меня! — прошептала она, поднимаясь с кровати и направляясь к нему. Лунный свет подчеркивал формы ее тела. Эзра отвернулся. Нежные пальцы нашли в темноте его лицо, скользнули по щеке, забрались в волосы. — Я совсем не думала о том, как плохо тебе, — проговорила она. — Я думала только о себе, Эзра. Прости меня.
Взгляд мужчины метался по стене, по потолку, по темному квадрату ночного неба за окном. Если он встретится глазами с Дэнни — ему конец.
— Эзра? — Шепот, точно поцелуй в ночи. Пригладила ему волосы, придвинулась вплотную.
Он вдыхал пряный запах ее тела, ее соски коснулись его груди. Девушка уронила руку ему на плечо, притягивая все ближе.
— Нам обоим есть что простить, правда? — уговаривала она.
Он не мог больше выдержать. И взгляд некуда отвести. Напоследок Эзра успел подумать: видно, суждено ему пропадать, но лучше пропасть, чем оставаться в одиночестве.
Найджел Парриш дожидался, когда полицейские вернутся из гостиной в бар. Пока они ужинали, он сидел в своем любимом уголке, потихоньку наслаждаясь «курвуазье».
Полицейские вызывали у него такой же интерес, как и все, кто появлялся в деревне. Однако торопиться некуда, с этой парочкой он еще успеет познакомиться. Какие они, право, забавные! Ну и костюмчик на парне — с первого взгляда наповал бьет, даром что полицейский. Найджел тихонько захихикал над собственным каламбуром — не сказать, чтоб особо удачным. Да, этот костюм явно сшит на заказ у дорогого портного, поверх жилетки золотая цепочка от часов, пальто «Барберри» небрежно брошено на спинку стула, — почему это люди, у которых хватает денег на «Барберри», бросают дорогую одежду где ни попадя? — ботинки начищены до глубокого матового сияния. И этот малый из Скотленд-Ярда?
Женщина больше соответствовала его представлению о полицейских. Невысокая, плотного телосложения, эдакая урна на ножках. Мятый и запачканный костюм плохо сидит на ее фигуре, да и цвет совсем ей не к лицу. Небесно-голубой прекрасен, но только не на тебе, пышечка. Желтая блуза подчеркивает нездоровую бледность да и в юбку заправлена неаккуратно. А на ногах! Ладно, практичные прогулочные ботинки в самый раз для полицейского, но голубые колготки под цвет костюма?! Господи, ну и страшилище! Даже жалко бедняжку. Найджел укоризненно покачал головой и поднялся с места.
Подойдя к их столику, он начал разговор без лишних церемоний:
— Скотленд-Ярд? Про Эзру слыхали?
«Может, и не слыхал, но сейчас услышу», — подумал Линли, поднимая голову. Новый собеседник стоял перед ним со стаканом в руке, уверенно дожидаясь приглашения за их столик. Сержант Хейверс привычным жестом извлекла блокнот, и Парриш, сочтя это жестом гостеприимства, выдвинул стул и присоединился к компании.
— Найджел Парриш, — представился он.
Органист, припомнил Линли. На вид Парришу было за сорок, возраст облагородил его лицо: поредевшие темные волосы с сединой на висках были зачесаны наверх, открывая высокий лоб; прямой, хорошей лепки нос придавал лицу значительность, крепкая челюсть и подбородок свидетельствовали о сильной воле. Стройный, невысокого роста. Наружность замечательная, хоть красивым его и не назовешь.
— Эзра? — повторил Линли.
Темные глаза Парриша обежали всех присутствовавших в пабе, словно он кого-то ждал.
— Фармингтон. Местный художник. Каждой деревне полагается свой художник, поэт или писатель, верно? По-моему, исключений почти не бывает. — Парриш пожал узкими плечами. — Эзра — наш представитель в мире искусства. Рисует акварелью, изредка маслом. Не так уж и плохо. Даже сумел продать кое-что в лондонской галерее. Раньше приезжал сюда каждый год на месяц-другой, но теперь он — один из нас. — С улыбочкой Парриш отхлебнул свой напиток. — Эзра, миляга Эзра, — пробормотал он.
Линли не хотел уподобляться рыбе на крючке.
— Так что вы хотите сообщить нам об Эзре Фармингтоне, мистер Парриш?
Парриш вздрогнул, он явно не ожидал столь прямого подхода к делу.
— Начнем с того, что Эзра — наш деревенский Лотарио; но главное, вам следует знать о том, что произошло на ферме у Тейсов.
Романтические порывы Эзры нисколько не интересовали Линли, даже если Парриш находил их весьма занимательными.
— Что же произошло на ферме у Тейсов? — настойчиво спросил он, оставляя в стороне другую намеченную Парришем тему.
— Ну… — Тут Парриш обнаружил, что его стакан пуст, и это заметно охладило пыл рассказчика.
— Сержант, — негромко проговорил Линли, не отводя взгляда от собеседника, — принесите мистеру Парришу еще…
— «Курвуазье», — с улыбкой подсказал Парриш.
— И мне тоже.
Хейверс покорно поднялась из-за стола.
— А ей ничего? — озабоченно сморщил лицо Найджел.
— Она не пьет.
— Бедняжка! — Парриш вознаградил вернувшуюся с рюмками в руках Барбару жалостливой улыбкой, отпил глоточек коньяку и вернулся к своему повествованию. — Видите ли, — он доверительно склонился к Линли, — там разыгралась довольно мерзкая сцена. Я знаю об этом только потому, что как раз оказался поблизости. Из-за Усишки.
— Музыкальный пес, — подхватил Линли.
— Пардон?
— Отец Харт говорил нам, что Усишки приходил послушать, как вы играете на органе.
Парриш расхохотался.
— Да уж, черт побери! Я себе пальцы до кости стер, репетируя, а единственный слушатель — фермерский пес. — Органист делал вид, будто его крайне забавляет эта ситуация, но Линли понимал, что беззаботность и добродушие Парриша — лишь притворство, что тот старательно скрывает годами копившуюся горечь, а потому и изображает эдакого рубаху-парня.
— Стало быть, вы слышали, — продолжал Парриш, вертя в руках рюмку и наслаждаясь игрой цветовых бликов. — С точки зрения музыкальной культуры эта деревня — просто Сахара. По правде сказать, я играю по воскресеньям в церкви Святой Екатерины только для собственного удовольствия. Тут никто фугу от скерцо не отличит. Известно ли вам, что в Святой Екатерине стоит лучший орган Йоркшира? Как вам это нравится? Ватикан, наверное, специально купил его, чтобы поощрить келдейлских католиков. Я-то сам принадлежу к англиканской церкви.
— А Фармингтон? — уточнил Линли.
— Эзра? Эзра, по-моему, вообще не религиозен. — Тут он заметил хмурое выражение лица Линли и поспешил исправиться: — Или вы напоминаете мне, что я собирался рассказать об Эзре?
— Вы угадали, мистер Парриш.
— Эзра. — Парриш все с той же улыбкой отпил глоточек, ища то ли бодрости, то ли утешения. Он понизил голос, и на миг проступил тщательно скрываемый им истинный облик, задумчивый и сумрачный. Но возможность посплетничать тут же его развеселила. — Так, милые мои, давайте припомним. Это было примерно месяц назад. Уильям Тейс вышиб Эзру со своей земли.
— Он вторгся в частные владения?
— Вот именно. Если послушать Эзру, так он имеет «право художника» бродить всюду, где ему вздумается. Именно повсюду. Он, видите ли, изучает освещение болота Хай-Кел-мур. Нечто вроде эксперимента с Руанским собором — пытается изображать его каждые пятнадцать минут при новом освещении.
— Я знаю картины Моне.
— Стало быть, вы понимаете, о чем я говорю. Единственный или, во всяком случае, самый короткий путь в Хай-Кел-мур — через лес позади фермы Гемблер. А путь в лес…
