Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Барнс Дженнифер Линн

Ключ. Тот, который откроет последнюю шкатулку, ту, которую они еще даже не нашли.

«Мы так близко».

Джеймсон посмотрел вверх, как он всегда делал, когда обдумывал что-то, представляя себе имеющиеся возможности в виде сети, растянутой по потолку или небу. И когда он поднял глаза, то увидел длинную цепь, соединяющую низко висящую люстру с потолком.

На верхушке цепи он увидел шкатулку. В отличие от двух других, эта не сияла. Издалека она казалась серебряной и даже тусклой.

Джеймсон опустил глаза – на Эйвери. У нее был последний ключ. Когда она встала рядом с ним, он нарисовал стрелку на ее ладони. Вверх.

Глаза Эйвери понимающе вспыхнули. Она не стала смотреть наверх, по крайней мере сразу, чтобы Зелла и Брэдфорд ничего не заметили. Но она знала.

Джеймсон отошел от Эйвери, снова обращая на себя внимание соперников.

– Встречное предложение, – объявил он, приближаясь к Зелле и виконту и удаляясь от Эйвери. – Вы сжигаете мой свиток, Брэдфорд, я делаю то же самое с вашим. Вы покидаете эту комнату. Я побеждаю в Игре, получаю приз, за которым мы оба охотимся, и отдаю вам Вантидж.

Саймон и Зелла – не спускали с него глаз. Хорошо. Он продолжал идти.

– Какая разница, – сухо спросил Брэдфорд, – между тем, чтобы отдать мне Вантидж потом или отдать ключ прямо сейчас? Если ты рассчитываешь обмануть меня…

– Нет. – Даже для собственных ушей его голос казался грубым и хриплым, словно он несколько часов подряд кричал в пустоту. – Вантидж принадлежал вашей матери. Для вас он многое значит – очевидно, намного больше, чем для ваших братьев.

Джеймсон не позволил себе думать об Иене.

Он пытался не думать об Иене.

У него не получилось.

– Вы спросили, в чем разница между вашим предложением и моим. – Джеймсон заставил себя говорить ровно. – Разница в том, что, если мы сойдемся на моем предложении, я выиграю.

Джеймсону нужно закончить Игру. Доказать, что он смог.

– Ты рискуешь вот этим, – Саймон поднял свиток Джеймсона, – смертельно опасной, как ты утверждаешь, тайной, – цена, которую ты не обязан был платить, – чтобы выиграть приз, который тебе безразличен?

Эйвери посмотрела вверх.

За долю секунды Джеймсон обдумал следующий ход. Если он побежит, бросится ли Брэдфорд за ним? Сможет ли Эйвери вскарабкаться по цепи, достать шкатулку и открыть ее?

Если выиграет один из них, выиграют они оба. Джеймсон знал это, почти верил в это.

– Ты и правда мой племянник, – сказал Брэдфорд. – и слишком напоминаешь мне брата.

Это было обидно. «Дядя ошибается, – подумал Джеймсон, – я совсем не такой, как Иен».

– Я не могу принять твое предложение, молодой человек. – Быстрым движением виконт убрал свиток Джеймсона обратно в нагрудный карман своего пиджака. – Мой отец нездоров. Я глава семьи во всех смыслах этого слова, и, нравится тебе или нет, в тебе течет наша кровь. Если ты вляпался в неприятности, если ты в опасности, боюсь, мне следует быть в курсе. – Лицо Брэдфорда оставалось бесстрастным. – Я не могу отдать тебе твой свиток, даже за последний ключ.

Семья. Это слово впечаталось в сознание Джеймсона, как клеймо. У него было ощущение, что Саймон Джонстон-Джеймсон, виконт Брэдфорд, не склонен бросаться этим словом. «Этот рыжий черт считает долгом чести защищать меня. И он даже готов пожертвовать Вантиджем ради этого».

Для Иена Джеймсон – всего лишь пешка. Для Саймона, очевидно, нет.

Это ничего не меняет. Неважно, верил ли в это сам Джеймсон, но правда заключалась в том, что, даже если слова Брэдфорда действительно что-то значили для него, даже если они что-то изменили, Джеймсон по-прежнему хотел победить.

Он был незаурядным. Он должен быть таким. Другого выбора не дано.

Сделав глубокий вдох, от которого закололо в легких, Джеймсон вернулся к люстре, одну за другой снял пять горящих свечей и поставил их на пол. Затем, не сказав никому ни слова – даже Эйвери, – он проследил за расположением цепи люстры, подпрыгнул и поймал ее руками.

А затем начал карабкаться вверх.

Глава 77

Джеймсон

Цепь хоть и казалась не очень прочной, но выдерживала его вес. Джеймсон, несмотря на напряжение и дрожь в руках, продолжал карабкаться, наплевав на боль, синяки и отбитые бока. Еще несколько футов.

Внизу Саймон Джонстон-Джеймсон, виконт Брэдфорд, по-прежнему хранил его тайну. Четыре слова. Буква «Х».  Слово «еще». Буквы «в» и «а».

Джеймсон добрался до вершины. Последняя шкатулка, серебряная, старинная, искусно сделанная, была прикручена к цепи проволокой. Перенеся вес на левую руку, Джеймсон начал распутывать ее правой. Мышцы начали гореть. Проволока впивалась в кончики пальцев, но Джеймсон не останавливался.

Даже когда его хватка начала ослабевать, даже когда проволока порезала ему пальцы и правая рука стала скользкой от крови, он все равно не сдавался. И наконец отцепил шкатулку.

– Наследница! – Он посмотрел вниз через плечо. – Лови!

Он бросил серебряный сундучок, и Эйвери поймала его.

Со скользкими от крови руками и ноющими мышцами Джеймсон начал спускаться. Он преодолел половину пути – может быть, чуть больше, а потом просто упал. Он приземлился на корточки, боль от удара пронзила тело.

Джеймсон повернулся к Эйвери и забрал у нее шкатулку. Она протянула ему ключ, но прежде чем он успел его взять, Зелла заговорила.

– Мне это понадобится, – сказала герцогиня, но не уточнила, что именно – шкатулка или ключ. Или и то и другое. Шестое чувство подсказывало Джеймсону, что правильный именно последний вариант.

Зелла пересекла комнату и встала вплотную к Эйвери.

– Как вы понимаете, виконт не сумел сторговаться насчет последнего ключа, – сказала Зелла, – но я, в отличие от него, ничем не обременена. – В ее голосе не было слышно торжества – там было что-то другое, более глубокое. – У Брэдфорда нет твоей тайны, Джеймсон. Она у меня. – Герцогиня вытащила из платья сплющенный, сложенный вдвое лист пергамента. – Приношу свои извинения, – сказала она Брэдфорду, – я поменяла свитки по дороге сюда.

Брэдфорд уставился на нее.

– Это невозможно.

Герцогиня пожала плечами.

– Так уж получилось, что я специализируюсь на невозможном.

Ей единственной удалось вломиться в «Милость дьявола», а потом еще и получить в нем членство. Со второй их встречи Джеймсон не сомневался: герцогиня из тех, кто видит вещи, кто играет длинные партии.

Она сама выбирает себе соперников. Джеймсон посмотрел на Зеллу, по-настоящему посмотрел.

– Вы уже прочитали мою тайну?

– Как раз собираюсь, – ответила она, – вслух. Если хочешь избавить от этого свою девушку, то попроси ее отдать мне последний ключ. В противном случае всякая опасность, исходящая от этого запретного знания… Что ж, могу только предположить, что ты захочешь защитить Эйвери.

Джеймсон посмотрел на Эйвери. Он не видел никого и ничего, только ее.

– Отдай ключ Зелле, – тихо попросил он.

Были вещи, которыми он не мог рисковать, даже ради победы.

– У вас три секунды, – предупредила Зелла и начала разворачивать пергамент. – Три…

– Давай же! – потребовал Джеймсон. – Игра больше не имеет значения.

Ложь.

– Два…

– Просто уже сделай это, Наследница.

Эйвери беззвучно произнесла: «Я не могу». Джеймсон и глазом не успел моргнуть, как она бросилась к Зелле и схватила пергамент. Зелла начала бороться. Джеймсон наблюдал, как Эйвери повалила герцогиню на пол.

– Хватит! – раздался громкий голос Рохана.

Зелла замерла, Эйвери нет. Она поднялась на ноги с пергаментом в руке и поднесла его к ближайшей свече.

– Я сказал, хватит! – приказал ей фактотум.

Эйвери не остановилась. Она никогда не уступала. И когда Рохан подошел к ней, от пергамента уже ничего не осталось. Тайна Джеймсона стала пеплом. «Ты даже не взглянула на пергамент, Наследница. Ты не стала его читать. Могла бы, но не стала».