Фридрих Незнанский - Болезнь претендента
– Палка о двух концах, – прокомментировал внимательно слушавший Турецкий.
– Чем выше концентрация диоксина в организме, тем тяжелее последствия. Этот яд вызывает заболевания внутренних органов, увеличивает риск возникновения сердечных приступов, подавляет иммунную систему, провоцирует гормональный дисбаланс, диабет. Самый заметный симптом – на лице появляются вулканические прыщи. Как ни странно, в мировой истории зафиксированы всего лишь несколько случаев отравления диоксином, да и те в основном случайные. В тысяча девятьсот семьдесят шестом году произошла авария на химическом комбинате в итальянском городе Севесо, и десятки тысяч людей подверглись воздействию диоксина, свыше двухсот человек обратились за медицинской помощью. Тогда у многих появились такие же симптомы, какие нынче наблюдаются у Самощенко.
– И что делали итальянцы для преодоления последствий такой крупной аварии? Чем лечили людей?
– Одного радикального медикамента, разумеется, не нашлось. Пробовали все подряд, главное – промывание организма. А вообще-то городским властям пришлось снести около сорока домов и срезать полуметровый слой с сорока пяти гектаров земли вокруг эпицентра аварии. Позже, в тысяча девятьсот девяносто седьмом году в Вене пять работников красильного цеха текстильного предприятия были отравлены сильным изомером диоксина. Двое из них перенесли крайне тяжелые болезни, однако никто не погиб. Ну и последний из нашумевших случаев – что стряслось осенью прошлого года с нынешним украинским президентом. Выдюжил Виктор Андреевич. Представляю, сколько ему пришлось хлебнуть.
– Будем надеяться, Евгений Владимирович тоже преодолеет последствия.
– Итак, батенька, я изложил вам свои соображения. И все-таки хорошо бы поговорить с Дынькиным. Он занимается боевыми отравляющими веществами. Поэтому что касается производства – это обращаться к нему.
Перед уходом следователь спросил у Щеникова:
– Георгий Анатольевич, вы предупредили меня, чтобы я не стряхивал пепел в тот графин. Что там находится?
– Простая вода.
– А почему опасна ее реакция с пеплом?
– Тем, что из этого графина я пью, – усмехнулся академик…
Накануне вечером Александр Борисович уже звонил Дынькину Профессор сказал, что сейчас у него напряженные дни, все время приезжают какие-то делегации, ведутся переговоры, семинары, и Владимир Ильич любезно предложил следователю зайти вечером к нему домой. Живет он сравнительно недалеко от Турецкого, на проспекте Вернадского, четыре остановки на метро. Так добираться пешком даже проще, чем ехать на машине.
Владимир Ильич, загорелый подтянутый человек, выглядящий гораздо моложе своих семидесяти, принял следователя в своем кабинете – одной из комнат квартиры, окно которой выходило в тихий двор. Остальные, в других комнатах и кухне, – на шумный проспект. Первым делом профессор с гордостью заставил гостя посмотреть его коллекцию советского фарфора: фигурки работниц, красногвардейцев, матросов. Увидев тарелку с портретом Ленина, Турецкий поинтересовался у двойного тезки вождя пролетариата, как люди относятся к его имени-отчеству.
– Наверное, в последнее время с насмешкой? – спросил он.
– Гораздо большей, чем вы предполагаете, – несколько смущенно ответил профессор и пояснил: – Дело в том, что мою жену зовут Надежда Константиновна.
Покончив со светской частью беседы, перешли к делу. Выслушав вопросы Александра Борисовича, Дынькин сказал:
– Мой диагноз противоречит не только выводам Щеникова. Путаница произошла из-за того, что неизвестный яд оказывает на гемоглобин действие, схожее с действием угарного газа. Это больше всего напоминает пентакарбонил железа, во всяком случае, что-то, приготовленное на его основе. Сначала скажу несколько слов о пентакарбониле. Это такая желтоватая жидкость без вкуса и запаха. В воде практически нерастворим, зато хорошо растворяется в спиртосодержащих жидкостях. Смертельная доза очень маленькая, меньше двух миллиграммов на килограмм живого веса. Разработан он в двадцатых годах, и тогда же в СССР принялись изучать возможность использования его в качестве боевого отравляющего вещества. В середине тридцатых годов прошли его боевые испытания, и военные пришли к выводу, что в качестве химического оружия пентакарбонил бесперспективен. Однако работы с ним не прекратились, а перешли в сферу спецслужб. Он стал диверсионным ядом.
– Его и сейчас используют?
– Эксперты полагают, что да. Это можно судить хотя бы по тому, что вся информация о пентакарбониле железа до сих пор засекречена. У меня достаточно полная библиотека по вредным веществам в химической промышленности, – профессор широким жестом указал на занимавшие две стены кабинета книжные полки, – и спасибо, если о нем наберется здесь хоть полстраницы. На самом деле в служебных отчетах он описан не менее подробно, чем другие ядовитые вещества, от которых спецслужбы отказались. И вот скудость открытой информации – косвенное доказательство того, что эта штука до сих пор находится на вооружении.
– Ну а в мирных, так сказать, целях этот пентакарбонил железа используется?
– Поэтому он еще и выпускается. Применяют по мелочам, например для изготовления магнитофонных лент.
– И где делают пентакарбонил?
– Как правило, это привязано к НИИ, занимающимся токсикологическим сопровождением химических производств. В СССР было четыре таких института. После распада Союза три из них оказались за рубежом: на Украине, в Грузии и в Узбекистане. Лишь один остался у нас: когда-то процветавший, а ныне утративший былую стать РосНИИ гигиены труда и профзаболеваний. Они всегда изучали пентакарбонил. Их исследования оформлялись в виде закрытых отчетов. Однако у меня имелся допуск, поэтому я читал эти материалы. На белом свете не так уж много качественных токсичных веществ, которые нельзя обнаружить. Пентакарбонил железа – один из них.
– Его нужно вкалывать шприцем?
– Можно добавить и в пищу. Достаточно одной капли в стакан чая или, скажем, бутылку коньяка – и дело в шляпе. Коньяк желтый, яд желтый. Ни вкуса, ни запаха.
– Где же находить единственное российское место, где он производится?
– В райцентре Шаховске, это как раз недалеко от Красносибирска.
Глава 12 ЭХО ЧУЖОГО ПЛАНА
Разузнав все, что только можно было, в Москве, Турецкий и Романова вылетели в Красносибирск. Из столицы туда отправлялся один рейс в день – самолет вылетал на восток вечером, а прибывал через четыре часа, утром. Если первая часть группы нагрянула сюда без предупреждения, то информацию о прибытии еще двоих следователей москвичи не скрывали, а наоборот – говорили об этом на каждом шагу. В результате Грязнову не то что не пришлось выпрашивать в прокуратуре машину для встречи, а он еще и отказывался – столько было предложений от городской администрации и милицейского начальства, такой отклик среди красносибирцев нашел приезд дорогих московских гостей.
Вместе с водителем на машине прокуратуры в аэропорт приехал Владимир Яковлев. По пути в город он подробно рассказал прилетевшим коллегам о том немногом, что они успели здесь выяснить.
Турецкому и Романовой забронировали номера в том же «Ермак-Хилтоне». В просторном холле первого этажа их поджидали Перова и Грязнов. Сидя в креслах, они попыхивали сигаретами, напоминая беззаботных туристов, ожидающих экскурсовода.
– Вы уже представлялись прокурору?
– Официально – нет, – отрапортовал Вячеслав Иванович. – С ним только Светлана общалась на пресс-конференции. Потом уже и мне пришлось позвонить, объяснить, что мы заявимся к нему, как только в город приедет руководитель следственной бригады.
– Значит, идемте все вместе. Представляю, как Вадим Алексеевич мечтает поближе познакомиться со Светланой. Или у кого-то есть срочные дела?
– Срочных нет, а вообще-то дела найдутся, – многозначительно произнес представитель угро. – Я сказал, что, если самолет не опоздает, мы прибудем к одиннадцати.
– Прокуратура далеко от гостиницы?
– Не очень. Пешком дойти можно.
Выйдя из-за массивного стола, Рыкалов с протянутыми руками шел им навстречу:
– Милости прошу к нашему шалашу!
Он обменялся со всеми рукопожатием, причем, когда здоровался с Перовой, у прокурора сделалось такое игривое выражение лица, будто сейчас он потреплет ее по щечке. Была в поведении Рыкалова наигранная нервическая веселость сродни той, которая охватывает людей, знающих, что вот-вот на их голову посыплются тумаки да шишки.
Приезжие сразу поняли это. Турецкий попросил дать ему постановление о прекращении производства по делу о покушении на убийство кандидата в губернаторы.
Дело несли подозрительно долго, а когда наконец доставили, Александр Борисович начал его внимательно читать.
