Джуда Уотен - Соучастие в убийстве
— На сей раз для него не будет особого закона, — хмуро сказал Филдс.
Но, несмотря на эти заявления, Филдс чувствовал себя прескверно. Не говоря о его собственном отношении к таким людям, как Фогг, уверенность Филдса была заметно поколеблена еще в управлении. Комиссар предупредил его, чтобы он действовал осмотрительно. И Филдс позволил Браммелу убедить себя не устраивать налет на магазины Фогга, а без излишнего шума наведаться к нему домой.
Когда они уже подъезжали к дому Фогга, Филдс объявил, что сопровождать его будет один Браммел, все остальные останутся в машине.
Машины остановились. Филдс и Браммел направились к дому, скрытому за зеленой изгородью. На широкой площадке перед домом стояло несколько машин: среди них были кремовый «Ягуар» и два отличных двухцветных американских автомобиля последней модели. Широкая подъездная дорожка вела к ступеням крыльца с псевдоклассическими колоннами. Фогг совсем недавно приобрел этот двухэтажный серый особняк.
— Этот дом, наверное, стоил целое состояние, — заметил Филдс.
— За деньгами у этого господина дело не станет, — сказал Браммел. — Участок не облагается налогом. Это ему на руку.
Он покосился на Филдса, который сбавил шаг; во всей его фигуре появилась некая почтительность, как будто он приближался к священному месту. Браммел подумал, что его шеф слишком благоговеет перед чинами и богатством. Впрочем, Браммел не считал это предосудительным. Он и сам почитал если не чины, так деньги и не боялся в этом признаться.
Филдс нажал на звонок возле двери, и в глубине дома раздался тихий перезвон колокольчиков.
Дверь открыла горничная в наколке. С нагловатым удивлением она осмотрела посетителей с ног до головы.
— Мы бы хотели видеть мистера Фогга, — внушительно сказал Филдс.
— Как доложить?
— Старший инспектор сыскной полиции Филдс и инспектор Браммел.
Горничная поспешила в дом, украдкой оглянувшись, чтобы еще разок посмотреть на двух известных сыщиков.
И почти сразу же, быстро семеня ногами, появился мистер Альберт Огастес Фогг — краснолицый, толстый человечек лет под шестьдесят. Великолепно поставленная реклама убедила всех женщин штата покупать обручальные кольца только у Фогга, словно в них были скрыты магические чары, обещавшие безмятежное счастье. Одетый игриво, словно юноша, в легкий бежевый спортивный костюм на американский манер, в ярко-желтом галстуке с черными, похожими на змей, женскими фигурками, очень веселый и моложавый, Фогг приветствовал сыщиков такой радужной улыбкой, словно их приход доставил ему огромную радость.
Филдс сунул ему под нос свое полицейское удостоверение.
— Рад познакомиться, — с большой сердечностью проговорил Фогг. — Чем могу служить?
— Мы хотели бы побеседовать с вами об очень серьезном деле, — сказал Филдс.
— Ради бога, — громко и оживленно ответил Фогг. — Сейчас? Здесь?
Филдс мрачно кивнул.
Фогг распахнул дверь и, почтительно склонив голову, радушным жестом пригласил их пройти в дом.
Филдс снял шляпу. Он редко делал это при исполнении служебных обязанностей. Держа шляпу в руке, он пошел следом за Фоггом через холл. Холл был длинный и очень тихий. На полу лежали толстые ворсистые ковры. Стены украшали большие картины маслом, на которых были изображены скаковые лошади.
Они свернули налево и попали в другой холл, стены которого украшали такие же изображения лошадей.
— Не все мои, — бросил Фогг, полуобернувшись. — Вон та, возле двери, была моей. Пуатье. Может быть, помните. Отличный был жеребец, три года назад взял Большой Кубок. После Фар Лэпа — лучшая лошадь. Изумительная.
— Да, чудесная, — сказал Браммел. — Приятно вспомнить.
— Мои лошади всегда хорошо приходят, — сказал Фогг.
Он отворил дверь своего кабинета и пропустил вперед Филдса и Браммела. Кабинет был большой, с очень высоким потолком. На полу лежал красный ковер, в середине его была выткана геральдическая лошадь с крыльями. В одном углу стояла застекленная витрина со всеми кубками, которые были выиграны его лошадьми; в другом углу в приоткрытом шкафу виднелась целая коллекция спортивных ружей.
— Взгляните, джентльмены, — сказал Фогг, указывая на ружья. — Три из них стоили мне более пятисот фунтов.
Филдс подошел к шкафу и стал разглядывать ружья, но совсем не потому, что они его интересовали. Он воспользовался этим предлогом, чтобы хоть немного оттянуть исполнение своей неприятной миссии. Вот будет скандал, если Руни направил их по ложному следу…
Браммела привлекли висевшие на стенах картины. Он подошел ближе. Это были обнаженные женские фигуры, выполненные карандашом и мелками.
— Хороши, а? — подошел к нему Фогг. — Работы лучших мастеров.
Он открыл полированный бар.
— Что вам предложить, джентльмены? Коньяк? Лучшая французская марка. Или шотландское виски? Привезено по особому заказу.
Филдс отвернулся от шкафа с ружьями.
— Пожалуй, ничего, — сказал он. — Мы при исполнении служебных обязанностей.
— Жаль, — сказал Фогг. — Ничто так не оживляет разговор, как волшебный сок Бахуса. Но, конечно, вы знаете свое дело. Я всегда говорю, каждый человек лучше всего знает свое дело. У вас это служба. Служба есть служба. Строгий начальник…
Пока Филдс вынимал одно ружье за другим и внимательно их разглядывал, Браммел прошелся по комнате. У застекленного книжного шкафа он остановился. Судя по заголовкам, большинство книг было на сексуальные темы, про половые извращения, а также про скаковых лошадей и конные заводы.
— Подбор у вас довольно странный, — заметил Браммел.
— Есть очень редкие книги, — сказал Фогг. — Я выписал их из-за границы.
Он подошел к шкафу, открыл стеклянную дверцу, достал одну книгу и протянул ее Браммелу.
— Вот эта необычайно интересная, — сказал Фогг. — Одного француза. Может быть, вы о нем слышали. Он был аристократом.
Филдса, который слушал с другого конца кабинета, начал раздражать этот неприятный разговор, ему казалось, что Фогг нарочно завел его. К тому же его злило, что Фогг так спокоен и собран, а он нет.
Филдс неожиданно закрыл шкаф с ружьями и подошел к книгам.
— Мистер Фогг, — начал он. — Я хочу задать вам несколько вопросов.
— Превосходно, — сказал Фогг. — Но зачем же нам стоять? Давайте устроимся поудобнее, сядем в кресла.
— Я постою, — коротко ответил Филдс в надежде, что стоя ему легче будет утвердить свою власть над Фоггом. — А вы сядьте.
Оба сыщика встали напротив Фогга. Браммел вынул блокнот, чтобы записывать его ответы.
Филдс сразу же перешел к делу.
— У нас есть сведения, что вы покупали драгоценности и камни у вора, которого называют «Бирюком» или «Серым Призраком». Известно также, что эти драгоценности похищены из домов в этом районе.
— Очень возможно, старший инспектор, — спокойно ответил Фогг. — Мы покупаем бриллианты, опалы, жемчуг, золото и так далее у всех без исключения. Это мой modus operandi,[3] как сказал бы мой отец, преподаватель латыни.
— Но вы получаете списки украденных вещей.
— Совершенно верно, — ответил Фогг. — Но, позвольте заметить, старший инспектор: многие вещи мы покупаем до получения полицейского циркуляра. Так сказать, в полном неведении… К тому же, должен вам признаться, что хотя я и несу полную ответственность за то, что происходит в моих магазинах, я лично вообще ничего не покупаю. Нет, сэр. Абсолютно ничего. Видите ли, я почти удалился от дел. Все наладил, и теперь машина сама работает, если можно так выразиться. Сама по себе. Как вы могли убедиться, у меня много других интересов. Главным образом спорт: лошади, рыбная ловля, охота. И, конечно, чтение. Отец мой очень любил читать: он развил в нас эту привычку.
Он взглянул на Браммела, который смотрел на него совершенно бесстрастно.
— По совести говоря, должен вам признаться, — продолжал Фогг, — я бы никогда не отошел от дел до такой степени, если бы меня не заставила моя дорогая женушка. Видите ли, старший инспектор, крошка Эстер была моим лучшим помощником тридцать два года. Поверите ли, я всем ей обязан. «Альберт Огастес, — сказала она мне, — пора уже передать все дела управляющим. Ты в том возрасте, когда надо отдыхать, а работают пусть другие. Всю жизнь ты старался для людей». Так мне сказала крошка. Вот я и предоставил все дела моим управляющим. Таков теперь мой modus vivendi,[4] как говаривал мой отец.
Филдс слушал с неодобрением. По правде говоря, он невзлюбил богатого ювелира с той минуты, как увидел его. А то, что он все-таки благоговел перед богатством Фогга и чувствовал себя прескверно, а может быть, даже боялся этого человека, его несметного богатства и влияния, — все это только увеличивало его неприязнь.
Но вдруг его осенило, что Фогг не просто болтает, а говорит все это только для того, чтобы выиграть время и выведать у них, насколько осведомлена полиция. Эта мысль вернула Филдсу уверенность.
