Андрей Кивинов - Куколка
Поддатый парень начал приставать в тамбуре. Женька огрызнулась и перешла в вагон.
Семь долгих перегонов метро. Хорошо, что больница рядом со станцией, не надо штурмовать низко-брюхие “Икарусы”.
– Поздно, девушка, поздно. Прием посетителей закончен. Только завтра. – Чрезмерное рвение дежурной сестры пугало дубовой непробиваемостью. Здесь, мол, моя власть. Есть такая профессия…
– Да что у вас, тюрьма?
Женька прямо в пальто побежала по больничному коридору к знакомой палате, распахнула дверь.
– Олюнь, Олюнь, что случилось, родная? Через минуту они сидели в сумрачном холле. Ольга выглядела ужасно. Где твоя красота, Олюнь?
– Женечка, Боже мой, Женечка… Куда ты еще вляпалась? Что им надо от тебя? Зачем они взяли Катю?
– Кто, кто? Успокойся, Олюнь, не надо так. Объясни спокойно.
– Сегодня днем. Пришел. Такой весь… – Ольге не хватало воздуха и слов. – Сказал, что у него Катюша, вот ленточка ее. Я звоню тете Шуре второй день, никто трубку не снимает, хотела тебя попросить съездить, проверить, а тут он заявился.
– Так что, что он хочет от нас? Это не от черных?
– Откуда я знаю, Женечка? Он про тебя спрашивал. Черные бы на меня накатили. Наверное, это от того, которого ты тогда…
– Не может быть, Олюнь. Они же не знают про тебя, про Катьку, про тетю Шуру…
– Знают, раз пришли. Погоди. Ольга вдруг замерла, лишь ее черные огромные глаза выражали безмерную ярость.
– Этот! Этот, сука, что ко мне из ментуры приходил, про тебя вынюхивал! Я еще подумала, зачем он про Катюху выспрашивает. Проведать, мол, хочет, гандон. Я, дура, сказала, еще вещи просила отнести. Вот ведь… И сегодняшний урод предупредил – сунешься в ментуру, удавим. Все схвачено там у них… Так что одни мы с тобой, Куколка. Как раньше, так и сейчас. Катенька, Катенька моя…
Ольга вновь зарыдала, кусая зубами рукав халата.
– Ничего, Олюнь, ничего, ну, что ты совсем. Успокойся, Олюнь.
Ольга вытащила из кармашка платок.
– Он хочет, чтобы завтра, в шесть, ты пришла в Пассаж и стояла рядом с цветочным отделом. Это где-то у выхода. Тогда они отдадут Катюшу.
– Может, это менты? Чтобы меня поймать?
– Не знаю. Сейчас все возможно. Одни козлы крУГОМ.
С минуту обе молчали. Ольга прекрасно понимала, чем может закончиться для Женьки встреча в Пассаже и не решалась требовать от подруги пойти туда. Могла только просить.
Женька тоже заплакала. Впервые за много лет. Никому они не нужны. Приютские отходы.
– Ты не бойся, Олюнь. Я найду и приведу Катюшу. Я вернусь, Олюнь, завтра вернусь. А сегодня домой съезжу, узнаю, что с тетей Шурой. Ты ничего не бойся, Олюнь.
– Женечка…
Они еще немного помолчали. Женька поднялась с дивана.
– Я поехала, Олюнь. Я позвоню сюда сегодня, ты иди, ложись.
– Возьми завтра ингалятор для Катюши. Или купи новый.
– Да, Олюнь, конечно.
В небольшом больничном сквере Женька опустилась на заснеженную скамейку. Из приемного покоя она позвонила тете Шуре – уговорила дежурного врача. Тишина. Ужасные бездушные гудки. Вместо смешного Катькиного “Ле, это кто?”. Женька закрыла глаза.
…Сверкание пьянящих огней, бешеный ритм техно. Эйфория, безумие. Остряк диск-жокей, свой, в доску свой мужик. Ребята, такие веселые, такие красивые. Оленька с завязанным пучком волос на голове и с челкой-решеточкой. Класс! Сладостный Крис де Бург, плавное кружение, зеркальный снег, шепот на ушко, полудетские остроты…
Он был старше и строже. В белой рубашке с короткими рукавами, черной ниточкой-галстуком. Мужественная небритость, челка а-ля Делон. Клевый мальчик. Ольга прижалась к нему, щекоча пальчиками затылок. “Ай лав ю, ай лав ю”. Крис уступил место Мадонне. “Ай лав ю…”
Он угощал их шампанским, невинными шутками и шоколадом, он гладил Ольгу по руке и легко дул в ее личико, отчего она жмурилась и улыбалась.
Вновь кружение, огни, снег, грохот ударных.
– Куколка, ты танцуй, веселись. Дискотека до утра.
– Куда ты, Олюнь?
– Куколка…
…Ночной плач Катьки. Господи, что с ней? Она не дышит! Женька, звони, звони скорее. Господи, Катенька! Посиневшее личико, судорожно вздымающийся животик, стеклянные глаза. Катенька, Катенька…
Звуки сирены, синие маячки. Дискотека. Укол в вену, капельница. Ваша девочка очень больна. Астма. Может остаться на всю жизнь. Принимайте меры, мамаша. Катенька…
– Девушка, вам плохо?
Женька вздрогнула. Мужчина в круглой кепке, с большим черным портфелем остановился рядом со скамейкой.
Женька покачала головой. Мужчина пошел к чугунным воротам ограды.
Пассаж, цветочный отдел, шесть часов. Кто будет ждать ее? И как ее узнают? Не с плакатиком же подойдут. И не с цветами. А куда они вернут Катьку? И КТО они?
Страшно. Где мальчик с челкой и галстуком, где благородный герой-защитник? Где большая волшебная птица, которая унесет их в прекрасный замок? Никого. И ничего.
Идти? Одной? Очень страшно. Когда одна. “Не ходи к нему на “стрелку”, не ходи – у него гранитный камушек в груди…” В ментуру сунешься, девчонку не получишь… Все схвачено, все куплено.
Одной?..
А если все же… сунуться? Тоже страшно. Десять лет. Они ведь ловят меня. И они куплены. Все куплены. Все? Катькин плач. “Куколка, Куколка…”
Женька медленно вернулась назад, в приемный покой. Она не знала, кто будет ждать ее завтра в Пассаже, не знала, зачем ее будут ждать, но спасительный инстинкт, не раз выручавший ее, безошибочно подсказывал, что, если она пойдет одна, Ольга никогда не увидит Катьку.
Женька дернула тяжелую дверь.
– Простите, пожалуйста, можно, я еще раз позвоню.
– Послушайте, девушка, это вам что, телефонная станция? Вон будка на проспекте, туда идите.
– Там трубки нет. Мне очень надо. По-жа-луй-ста. Я быстро.
– Вы что, плачете?
– Нет, это снег.
– Хорошо, только быстро.
Женька помнила телефон. Он был написан на стеклянной будке дежурного РУВД. Ярко-красной краской. Очень легкая комбинация цифр. Специально, чтобы запоминался. Код АТС и “02-02”.
– Дежурный Королев.
– Скажите, как позвонить Казанцеву?
– Эх, девушка, девушка… Неужели этот террорист не оставил своего телефона?
– Нет.
– Хорошо, пишите. – Дежурный почему-то хихикнул. Женька запомнила номер и быстро воспроизвела его на телефонном диске.
– Алло, можно Казанцева?
– Да это же он и есть!
– Здравствуйте, это Женя. Помните? Я хочу к вам подъехать… Сейчас.
Глава 10
– Хотите, я напишу, что убила этого Витьку? Только помогите найти Катьку. Я никуда больше не убегу. Правда. И все напишу. Помогите.
– Слушай, между нами, как ты ухитрилась удрать из изолятора?
– Охранник приставать начал, выпить предложил. Я ему в стакан капнула. Клофелина.
– Молодец. Он в рапорте написал, что ты шпилькой открыла замок камеры, связала его и напарника, отняла ключи и удрала. Их так и нашли связанными. Ну, хитрецы, лишь бы обставиться. Им, кстати, начальство поверило.
Казакова поднялся, выключил большой свет, создав интим.
Он сегодня дежурил. Когда раздался звонок, Костик смотрел видик, наслаждаясь очередным мордобоем. Настроение было поганым, он полаялся сегодня со своей последней подружкой, поругался с Белкиным из-за какого-то старого дела и, главное, не смог пригласить на дежурство какую-нибудь даму сердца У одной дела, у другой муж, третья ушла на концерт “Браво”. Какое “Браво”? Он сам “Браво”.
И тут такой подарок! Набегалась, девочка? Правильно. Раньше сядешь – раньше выйдешь.
– Подумай как следует. Не торопись. Кому ты понадобилась?
– Ума не приложу. Кроме вас, я никому не нужна.
– Не скажи. Дело в том, что тот убитый не был рекламным агентом, как указано в его визитке. Он, помимо рекламы, баловал разной дрянью. И довольно успешно баловал. Разумеется, в команде таких же “озорников”. Которые, может, и не слишком любили Витеньку, но найти его убийцу жаждут. Чтобы наказать. Такой вариант не исключен, если убийство не связано с их внутренними делами.
– Да, но как они узнали про меня, про Ольгу, про Катю? Только здесь было все известно.
– Это ты так думаешь.
Костя давно привык к утечке информации – обыденный и вполне реальный случай. Однако он все же рассчитывал, что девочка прокололась где-то еще. Тем более, из своих мало кто знал расклад. Убойщики, следователь прокуратуры… Музыкант. Да, в тот день он был здесь. Еще хотел остаться поколоть. Но Серега “б мог слить информацию. Он по природе свой. Нет, это не наши…
– Чай будешь? Не дрейфь, разберемся.
Женька кивнула. Она еще не согрелась. Казанова воткнул кипятильник в сеть.
– Подружка твоя, значит, знала, где ты?
– Не ругайте ее, пожалуйста. Она хотела помочь мне.
– Вот, сколько ни объясняй, что врать не стоит, все равно врут. Чего теперь ругаться? Поздно жевать “Орбит”, когда челюсть в стакане.
– Ольга хорошая.
– Она твоя родственница?
– Нет. В детдоме вместе росли. У меня никого нет, кроме нее.
