Серж Лафоре - Соль в ране
— Кто у насоса? — спросил он, потягиваясь.
— Ван, — ответил Деланней.
— А где Келлер?
— Спит в ходовой рубке.
— А Ольер?
Деланней бросил взгляд на все еще изменчивое небо.
— Исчез, — произнес он.
Эдвардс откашлялся:
— Вы его искали?
— Да, пока вы спали. Я обратил внимание на то, что у мальчишки был скверный вид.
— Что, расклеился?
— Именно так я и подумал.
Эдвардс достал трубку и принялся жевать ее мундштук. У него не было ни крошки сухого табака.
— Давайте-ка я стану у штурвала, — предложил он, — а вы пойдите смените Вана. Время смены давно прошло. — Он посмотрел на начинающее светлеть небо. — Я хочу попытаться спасти корабль. Шлюпка останется на самый крайний случай. Ветер несет нас в нужном направлении, и мы можем поставить еще один самодельный парус, как только на море станет поспокойнее.
— Нам не хватит на это сил. Если небо полностью прояснится, то солнце начнет припекать.
— У нас ненамного больше сил, чтобы грести часами при такой волне.
— Если наш корабль наскочит на волну, мы в пять минут пойдем ко дну, — возразил Деланней.
— Конечно, риск есть.
— А жизнь Даун и остальных, что вы на это скажете?
— За них отвечаю я один, — произнес Эдвардс.
— Хорошо. Держите штурвал.
Воду откачивали не останавливаясь. Конечно, одного маленького насоса было явно недостаточно, чтобы откачать всю воду, но его действие задерживало затопление судна.
В семь часов вечера измеритель емкости водосборника находился уже над водой. Качка уменьшилась, сдерживаемая водой, которую набрала «Марютея», переваливаясь с борта на борт.
В восемь часов Эдвардс лично распределил между оставшимися в живых по половине промокшей галеты. К этому он добавил по стакану рома с примесью солоноватой воды.
— Я спущусь к насосу, — сказал он, — заодно и передам Келлеру его порцию.
Он сделал по юту несколько шагов, бросил взгляд на Даун, которая ела свою порцию галеты, повернув лицо к заходящему солнцу. Ее волосы переливались в лучах заката. Эдвардс повернулся к Деланнею.
— Это последняя раздача пищи, — добавил он. — Если мы будем вынуждены покинуть корабль, то оставшиеся консервы разделим в шлюпке.
— Думаю, нужно на это решиться.
Эдвардс ухватился за поручни лестницы юта:
— Кстати, Деланней, вы проверяли состояние шлюпки?
— Конечно.
— Когда это?
— Сегодня после полудня, когда возвратился после откачки воды.
С потухшим взором Ван слизывал последние крошки галеты.
— Прекрасно, — произнес Эдвардс. — Смотрите в оба: ночь все еще очень темная, а берег близко.
Он спустился в трюм и увидел Келлера, растянувшегося на полу возле насоса. При свете раскачивающейся на крюке лампы Эдвардс грубо встряхнул матроса.
— Вы думаете, что другие тоже так делали? — гневно воскликнул он.
Келлер отряхнулся и сел на пол.
— В обычное время я просто заковал бы вас в кандалы, но этим вы бы не отделались.
— В обычное время? — ухмыльнулся Келлер. — Вы думаете меня запугать?
Эдвардс схватил матроса за отворот куртки и, поставив на ноги, приблизил его лицо к своему.
— Послушайте, Келлер, — холодно произнес он, — пока я еще жив и подыхать не собираюсь. Потрудитесь-ка запомнить это.
Он оттолкнул матроса, достал из кармана порцию галеты и почти пустую бутылку.
— Это ваше. Больше раздачи пищи не будет, так что оставьте часть галеты про запас.
Келлер покачал головой, опустошил бутылку и разом проглотил полусырую галету. Его лицо, обросшее рыжего цвета бородой, немного расслабилось.
— Завтра вы останетесь голодным, — сказал Эдвардс.
— Плевать.
— Я сменю вас. Подымайтесь на палубу. В полночь вы смените Деланнея у штурвала.
— Мы все еще идем на Фиджи?
— Да.
Келлер поднял на него глаза.
— Сколько же еще миль? — спросил он.
— Миль тридцать, — ответил Эдвардс, — секстан разбит, и я не могу сказать точно.
— А радио старика?
— Разбито.
Келлер запустил пальцы в бороду.
— Не везет, — пробурчал он и, шаркая ногами, удалился.
Эдвардс слышал, как он тяжело карабкается по лестнице, затем хлопнула дверь.
Эдвардс взялся своими израненными руками за ручку насоса и принялся за работу, действуя как автомат: он слишком устал, чтобы почувствовать боль в мышцах, а его мозг был странным образом пуст, и ему никак не удавалось сдержать поток мыслей, остановиться на вопросе, который он хотел разрешить. Одна-единственная вещь, один-единственный предмет неуклонно вставал перед ним: шлюпка.
Но вот он выпрямился, вытер руками пот со лба и поморщился. Затем торопливо снял ботинки и вышел из отсека.
Ощущение опасности придало ему сил. Он поднялся наверх, окинул взглядом темную палубу и прошел мимо нагроможденных бесформенных обломков. Пригнувшись и держась настороже, он продвигался вперед.
Шлюпка по-прежнему стояла на эллингах. Эдвардс добрался до борта, засунул руку под брезент и нащупал липкую кашу из испорченных продуктов. Приподняв ткань, он разглядел чопик, деревянную затычку, которую вынимают для спуска воды перед тем, как поставить шлюпку по бортовому расписанию. Забрав затычку, он положил ее в карман и, соблюдая осторожность, вернулся обратно.
Оболочка одной из туч лопнула, и дождь хлынул как из ведра. Ночь сгустилась и стала темно-чернильного цвета. Нескончаемые потоки воды заливали качающуюся палубу.
Немного успокоившись, Эдвардс двинулся по коридору. Когда спешно грузишься в шлюпку, очень просто забыть проверить чопик.
Совсем рядом с ним раздался скрип. Эдвардс резко остановился. Внезапно чья-то темная масса набросилась на него, и он ощутил удар в подбородок. Эдвардс выбросил кулак вперед и почувствовал жгучую боль в фалангах пальцев. Раздался глухой стон. Другой удар пришелся ему в живот. Эдвардс согнулся пополам и получил удар по затылку. Он упал на колени, его ударили еще раз по голове, и он растянулся во весь свой рост.
Когда он пришел в себя, увидел, что находится один. Почему его не убили? Без сомнения, время их поджимало. Внезапно он встревожился, обшарил карманы и нашел чопик, но зато исчез ключ от сейфа.
Это открытие вернуло ему силы.
Он бросился к выходу и нажал на ручку двери. Дверь не поддалась. Ее закрыли на ключ. Ярость охватила его, и он навалился на дверь плечом. Черная пелена окутала его. Задыхаясь, он прислонился к переборке и дал себе несколько мгновений отдыха.
Он был заперт как крыса в мышеловке. Под ним в трюме булькала вода. А что будет с другими? Он вспомнил о чопике, и его охватил безумный смех. У них нет ни единого шанса добраться до берега. Координаты он указал ложные. Ошибка в сто миль. Лишь после того как он разбил секстан и залил водой батареи радиостанции, он решился на этот необходимый обман. Но его так просто не возьмешь. Он сбежал по лестнице в отсек с насосом и выломал шланг. Взвалив насос на плечо, он вернулся в коридор и, отойдя подальше от двери, швырнул насос в дверь. Дверь треснула.
Как только он оказался снаружи, какая-то тень возникла перед ним. Он атаковал первым, ударив своей тяжелой правой. Человек упал на спину.
— Дан!
Эдвардс перешагнул через лежащего и заорал:
— Иду!
Выстрел разорвал темноту ночи, осветив на мгновение пелену дождя. Пуля просвистела где-то у уха. Он увидел бегущего человека и прибавил ходу, балансируя по мокрой палубе. Он прыгнул на ют и нырнул в открытый люк, тяжело рухнул в коридор и, как выпущенное из пушки ядро, влетел в свою каюту. Сейф был открыт, иного он и не ожидал. Из-под подушки он выхватил пистолет.
— Дан! Они захватили шлюпку!
«Где же Деланней?» — Даун кричала пронзительным, обезумевшим от ужаса голосом.
Он вновь поднялся на палубу и остановился с оружием в руках. Затем услышал скрип талей и увидел очертания шлюпки, спускающейся на воду. Он выстрелил дважды, прямо по корпусу. Один из беглецов вскрикнул от боли, и носовой фалинь закрутился вовсю. Шлюпка рухнула в воду и волна ударилась о борт «Марютеи».
Эдвардс подошел к стрингеру и перегнулся за борт. Там он увидел белеющее весло, качавшееся на волнах, исчезнувшие в глубине, сверкающие обломки шлюпки и… ничего больше.
Он вздохнул.
Теперь оставался последний, самый опасный из всей банды. Но с ним будет сложнее всего.
Эдвардс вновь проскользнул в коридор. Он намеревался настигнуть соперника, поднявшись по лестнице через люк.
Раздался выстрел, и Эдвардс упал ничком.
— Довольно, Эдвардс. Будет лучше, если вы поднимете руки.
Эдвардс лежал без движения и пытался понять, откуда раздался голос. Корпус корабля трещал под натиском волн. В коридоре закрутился ветер, и где-то там, вдалеке, захлопала дверь, стукаясь о переборку.
