Фридрих Незнанский - Прощение славянки
– Не возражаю. Так почему журналист не должен владеть секретом в одиночку?
– Потому что информация о твоем расследовании все равно где-то просочится, кто-то что-то кому-то шепнет. И… – Ольга красноречиво развела руками.
– И что тогда? Как это обычно бывает? Как себя ведут те, про кого вы собираетесь писать?
– По-всякому. На откровенное запугивание сейчас уже мало кто решается. Обычно звонят, передают приветы, пытаются назначить встречу. Но самое страшное, это уж вы поверьте, – связь всех со всеми. Куда там итальянской мафии! Вот, например, я что-то затеваю, догадываюсь, конечно, что информация пошла, и вдруг мне раздается звонок от такого персонажа! Пообедать приглашает.
Турецкому на самом деле было интересно, тем более что он улавливал прямую аналогию со своей настоящей работой.
– Что же вы им отвечаете?
– Что тут скажешь? Я говорю: большое спасибо за интерес к моему скромному труду.
– Смешно.
– Нет, на самом деле! Я говорю: я все понимаю, но по этому поводу до выхода статьи никаких разго-152
воров быть не может. А обедать я люблю одна, большое спасибо, и вам приятного аппетита.
– А я думал иначе, – улыбнулся Турецкий.
– О чем?
– Я думал, вы не любите есть одна.
– Это фигура речи, – объяснила журналистка.
– Ясно. А чтобы заниматься криминальными темами, надо дружить со спецслужбами?
– С чего вы взяли, что я ими занимаюсь? Общаться, конечно, нужно со всеми, только прогибаться ни под кого не стоит. А вообще все это ерунда. Думаю завязать с журналистикой.
– Вот тебе на, – искренне удивился Турецкий. – Говорили, говорили… Каковы же ваши творческие планы, сударыня?
– Да никаковы! Еще в детстве авторы умных книг в деталях рассказали мне о тщете всего земного, а продвинутый скандинавский философ Кьеркегор еще и отучил от дурной привычки планировать будущее.
– Кьеркегор? – невольно переспросил Турецкий.
– Ну да. «Выбери один путь – пожалеешь. Выбери другой – пожалеешь тоже. Выбери третий – пожалеешь и о нем. С неизбежностью пожалеешь о всяком своем выборе».
– Действительно философский подход… Да! – спохватился «владелец издательского дома». – Еще кое-что – по поводу работы. Мне нужны фотографии.
– Чьи?
– Кандидатов в мэры, всех первых лиц города. Всех шишек. Сможете организовать?
Ольга пожала плечами:
– Наверно… А зачем вам?
– Если вы все-таки намерены на меня работать, вы должны были спросить «не зачем», а «когда».
Разумеется, все эти фотографии Турецкому нужны не были. Но персонифицировать свой интерес к Тяжлову он не собирался. У журналистов язык без костей. Лучше страховаться. А барышня пусть работает. Пусть чувствует свою значимость и необходимость. Пока же следовало снова перевести разговор в более безопасное русло и, чтобы это выглядело естественным, спросить о чем-то «жареном», что вполне может интересовать нового собственника издательского дома «Три кита».
– А что насчет вашего президента, которого штангой задавило, – Беренштейна? Похоже это было на убийство или нет?
– Леонида Алексеевича? Да бог его знает. Кто-то верит в несчастный случай, кто-то нет. У нас в издательском доме всякое болтали, конечно, но ведь так всегда бывает, когда человек умирает внезапно. – Последняя фраза звучала утвердительно, но Вязьми-кина посмотрела на Турецкого, словно ища подтверждения.
Он невольно кивнул.
– Значит, Легостаев был главным редактором – стал президентом издательского дома. А вы?
– А я была заместителем главного редактора, а стала главным.
Турецкий снова кивнул: вполне естественный ход событий.
– Часто вы общались с Беренштейном?
– Крайне редко. Он не занимался текущими журналистскими вопросами. Все делал Легостаев, он был еще и вице-президентом издательского дома.
– Что он был за человек?
– Который из двух?
– Беренштейн. С Легостаевым-то я общался, – соврал Турецкий, на том основании, что о Легостае-ве он действительно кое-что успел узнать еще в Москве.
– Ого, – оценила Вязьмикина. – Как вам это удалось? Он же в тюрьме сидит? Впрочем, это не мое дело. А Беренштейн… Слушайте, Петр Петрович, не все ли равно и вам? Все его хозяйство теперь ваше. Царствуйте и наслаждайтесь. – Но, заметив, что собеседник не слишком доволен таким ответом, она тут же добавила: – Деловой был человек. Много чем занимался. А издательскую свою империю по кирпичику создал.
– Которую потом Легостаев развалил. Так?
– Ну, это уже дело темное – кто и что развалил. Мое мнение, что за два месяца это сделать было невозможно – все началось гораздо раньше. А Легос-таеву просто нечего было попутно всякой прочей мурой заниматься. Туристическим бизнесом, например. Это, конечно, прибыльно, но…
Турецкий поймал себя на том, что ему нравится наблюдать за Вязьмикиной. Кажется, она относится к собственной персоне столь же серьезно, сколь и иронично и не видит никакого противоречия в том, чтобы быть одновременно сильной и женственной, откровенной и скрытной, вдумчивой и импульсивной.
Видно, последние их слова слышала случившаяся рядом монументальная женщина с изрядным количеством золота.
– Издатели-журналисты? – заволновалась-заколыхалась женщина всеми своим формами. – Очень хорошо! Очень замечательно! Сейчас я вам – всю правду-матку!
– Если про монетизацию льгот, то не надо, – предупредила опытная Вязьмикина.
– Какие льготы?! Кто мне их когда давал? Я хочу рассказать про свой африканский отдых, гори он синим племенем! На личном опыте пришлось убедиться, как турагентства и авиакомпании плевать хотят на своих клиентов и репутацию!
Турецкий и Вязьмикина посмотрели друг на друга.
– А какие турагентства? – на всякий случай спросила Вязьмикина. – Если московские, то неинтересно.
– Да родное же! Волжское!
– Ну-ка, ну-ка? – заинтересовались издатели-журналисты.
– Можно я присяду? – Она плюхнулась на свободный стул. – Когда мы оформляли недельный тур в Египет, между прочим за две с половиной штуки баксов каждый, в местном «Волжск-туре», там пообещали, что вылет в Шарм-эль-Шейх будет из местного аэропорта. Всем так удобнее. Только вот при выдаче авиабилетов оказалось, что вылет из московского Шереметьево-2. Ладно, черт с ним, приехали в Москву!
Женщина перевела дух. Турецкий и Вязьмикина ждали продолжения.
– За два часа до регистрации мы прибыли в Ше-реметьево-2. Возмущение вызвало даже не то, что на табло не было сведений о рейсе, а то, что представительница «Аэрофлота» (как вы понимаете, мы были не единственными введенными в заблуждение пассажирами) отмахивалась как от назойливых мух. «Ну и что, что у вас в билетах написано „Аэрофлот“! – кричала она. – Рейс-то у вас не регулярный, а чартерный, поэтому никто не может вам точно сказать, из какого аэропорта и в какое время вылетает самолет. Звоните в справочную!» Ответа справочной «Аэрофлота» пришлось ждать четверть часа, которые обошлись в кругленькую сумму: звонить-то пришлось по мобильному. Оказалось, что наш самолет вылетает из Шереметьево-1 и на семь часов позже указанного времени. В результате мы снова потратились. Но в назначенное время самолет в воздух не поднялся! Блин!! Почти триста несчастных пассажиров вместе с маленькими детьми мариновали в отстойнике аэропорта еще два часа, не удосуживаясь объяснить, по какой причине. В результате у нас украли целый день оплаченного отдыха. Это как?! А вы – монетизация льгот! При этом вылет обратно был таким же мучительным, задержанным на несколько часов. Представители тур-оператора «Волжск-тур» вывезли людей из отелей заранее, быстренько запихнули в аэропорт и скрылись. Мы уже привыкли, что к россиянам за рубежом иностранцы относятся как к быдлу. Но свои же соотечественники, работающие в турбиз-несе, которым это быдло приносит немаленькие доходы, за что к нам так относятся?
– «Волжск-тур», говорите? – переспросил Турецкий и вопросительно посмотрел на Вязьмикину.
Обе женщины с готовностью кивнули. Монументальная подтвердила информацию, а изящная – готовность заняться раскруткой этой истории.
Когда они снова остались вдвоем, то посмотрели друг на друга и расхохотались.
– Закон Маггериджа, – сказала Вязьмикина.
– Чей закон? – не понял Турецкий.
– Маггериджа. Это знаменитый такой английский журналист. Не слышали, господин издатель? Ну где уж вам! Когда Мальколм Маггеридж работал редактором «Панча», было объявлено, что в Англию приезжают Хрущев с Булганиным. В пятидесятые еще годы, понимаете?
– Приблизительно, – улыбнулся Турецкий.
– Так вот. Маггериджу пришло в голову составить шуточный маршрут по самым невероятным местам, где и вообразить было невозможно появление двух пузатых, грушевидных советских лидеров, явившихся в страну с важным государственным визитом. Но в последний миг половину придуманного маршрута пришлось из гранок вырезать: она совпала с только что опубликованным официальным маршрутом, разработанным для высоких посетителей соответствующими инстанциями. После чего Маггеридж и сформулировал свой закон: мы живем в эпоху, когда стало невозможно шутить – какую немыслимо комичную ситуацию ни выдумаешь, ее тут же у тебя на глазах кто-нибудь, иногда известный человек, воплотит в реальной жизни.
