Фридрих Незнанский - Самоубийство по заказу
И еще в голове его буквально занозой засела мысль, которая и не давала покоя. Едва он увидел эту царственную даму – Екатерину Алексеевну, как его словно громом поразило: так вот же она! Именно она, и никто другая, никакая рыжая Алька, не может идти в сравнение с этой царицей. Вот он – гениально созданный крючок для Славки Грязнова! Осталась самая малость, узнать у нее по поводу ее семейного положения, и если есть хоть малый шанс, необходимо им немедленно воспользоваться. Против любых уговоров и аргументов устоит Вячеслав Иванович, кроме этого… Фантастика, такого же нарочно не придумаешь… Но и радоваться заранее удаче тоже нельзя, спугнуть можно… Итак, как там, в истории? Тихим шагом, робким зигзагом… перед последним отчаянным броском на враждебный, вражеский бруствер… А может, не такой он и враждебный? Эту мысль следовало хорошенько обдумать…
А Царицына, не подозревающая о том, какая судьба ей предуготовлена в воображении симпатичного сыщика Турецкого, странными и явно неравнодушными глазами посматривающего на нее, но более воодушевленная вниманием серьезных и заслуженных – это было ясно – людей, перешла к своей главной теме – существующим разногласиям с армейским руководством, а также причинам такого непонимания, казалось бы, элементарных истин.
– Высшее военное руководство, – с откровенной печалью в голосе говорила она, и Турецкий видел, что печаль эта не наигранная, искренняя: знать, здорово настрадались! – всегда относилось, да и продолжает относиться настороженно к нашей деятельности. А иногда и резко отрицательно. Почему? Нам, например, понятно. Просто в основе их «непонимания», да и нежелания понять нас лежат корпоративные интересы и закрытость силовых структур. Отсюда – келейный характер принимаемых решений в военной области, стремление скрыть от общества негативные явления, связанные с призывом. А что мы слышим от них? Сколько усилий уже приложено, чтобы утвердить в обществе абсурдную в своей основе мысль о том, что деятельность нашей организации – антипатриотична! Что солдатские матери выступают принципиально против воинской службы вообще! Что, ослепленные эгоизмом, мы якобы забыли, что родина нуждается в
защите! И вообще, деятельность Комитета солдатских матерей, уверяют они – мужчины, естественно, – направлена на подрыв армии и безопасности страны. Разве можно придумать что-то еще более безумное? А они откровенно врут и сами же искренне верят себе…
Царицына достала платочек из сумочки и вытерла им покрасневшее от напряжения лицо. Впрочем, речь ее была достаточно темпераментной, видно, часто приходится таким вот образом ставить на место всяких господ из организационно-мобилизационных отделов. Ведь их бог – все тот же пресловутый план. И они не могут, да и не хотят видеть, что самые элементарные права военнослужащих по призыву нарушаются в нашем государстве повсеместно и в массовых масштабах.
Затем заговорили о том, чем они занимались в последние дни в связи с опубликованным письмом в Интернете. Суммируя рассказанное, можно было сделать следующие выводы.
Разумеется, эти милые женщины, защищающие честь и достоинство своих детей перед огромным и почти всесильным Молохом государственной власти, перед армией, диктующей нормальным людям свои, далеко не всегда справедливые и честные законы и порядки, не являясь профессиональными сыщиками, пошли в своем собственном расследовании по самому долгому и почти безрезультатному пути.
Ознакомившись с письмом, показав его, естественно, своим помощникам – юристам, они решили сами найти безымянного автора. Работники их компьютерного центра попытались выяснить, откуда, из какого города, было направлено это письмо. В данном случае, это оказался подмосковный город Мытищи. Вот, полагали они, из одного городского интернет-кафе, коих в Мытищах около сотни, если не больше, и ушло письмо в мировую сеть.
Аля, успел заметить Турецкий, отреагировала едва заметной, скользнувшей по пухлым губам, усмешкой. Значит, главная военная прокуратура уже была в курсе. Возможно, и сама двигалась тем же путем.
Надо понимать, что, по мнению женщин, оставалась теперь самая малость: найти то кафе, узнать, кто конкретно отправил письмо, найти отправителя и выяснить, от чьего имени он действовал. Просто? Конечно, а как же? Но если подумать серьезно, то фактически они имели на руках уравнение со всеми неизвестными. Нет, одно все-таки известно: Мытищи. Ну, и что? Прямых данных о солдате нет. А по каким же косвенным признакам они собирались его вычислить? Говорят, Интернет всесилен, ну, и где его сила?
У самого Турецкого оставалась только одна надежда – на Макса. Тот один был способен сделать то, о чем не могли бы и помыслить все остальные, вместе взятые. Но Макс пока молчал, а дюжина его «компов» гудела и пыхтела, вероятно, от мыслительного перегрева.
Теперь хорошо было бы отвлечься от беседы с дамами и перекинуться впечатлениями с Алевтиной. Ну, то, что отыскали компьютерщики из Комитета матерей, наверняка имеется уже и в военной прокуратуре. Но дальше-то что? Следственная группа Паромщикова пытается «прочесать» Мытищи в поисках исходного кафе? Работенка-то не для ленивых. И если сам Игорь Исаевич пока помалкивает, значит, они тянут пустышку за пустышкой. Если еще тянут… И что теперь, в этой ситуации, предпринять Турецкому? Дать каждой из сторон возможность отличиться, а потом сорвать, перехватить их результат? Может быть, конечно, и такой ход. Это значит, сперва надо выяснить, кто конкретно занимается поиском, и затем сесть тому на «хвост». До приблизительного результата.
Самый простой вариант. Но, мягко выражаясь, мало пристойный. Особенно, для Турецкого. Это уж пусть военная прокуратура пускается во все тяжкие, если иначе не может…
Да, дело пока не просматривалось… Скорее всего, до того момента, когда Макс вылезет из берлоги и, стряхивая с бородищи крошки от чипсов, пробубнит что-нибудь, не совсем вразумительное: это и будет предложением войти в его святая святых. Наверное, так и следует пока поступить, не обещая скорых результатов, но, заключив договор на проведение расследования и, в общих чертах, обозначив сроки. То есть, соблюсти необходимые формальности, но и не связывая себя предварительно по рукам и ногам. Раз этого так хочет Костя.
Основные пожелания, в принципе были высказаны, кофе выпит, но женщины, словно бы никуда не торопились. Такое ощущение складывалось, что им есть еще много чего сказать, но они как-то не решаются, что ли. А может быть, для более откровенного разговора, а не чисто формального, касающегося только конкретного дела, им не хватало какой-то непринужденности, большей легкости? И настораживали слишком уж серьезные лица Голованова и Демидова? Мужики-то ведь исправно играли роли вдумчивых сыщиков. Даже не пошутили ни разу. Кстати, и сами «клиентки», представлявшие Комитет солдатских матерей, больше выглядели не этими самыми, заботливыми и несчастными мамашами, а слишком официальными лицами. Этакими облеченными общественным доверием деятелями, назначенными на высокие, прямо-таки государственные посты. С ними бы по-человечески поговорить, а не обкатанными канцелярскими формулировками. И тогда Турецкий решил немного разбавить серьезную и даже несколько напряженную атмосферу.
– А вы знаете, девушки, – сказал он попросту, поскольку по возрасту обе они годились ему в младшие сестры, – я сегодня успел побеседовать и с главным военным прокурором, и в военной прокуратуре побывать, у Паромщикова. Это, кстати, можете поверить, очень опытный следователь, с которым мне десяток лет назад довелось поработать. В Германии. Когда войска наши на Родину возвращались. И, доложу вам, если б не его жесткий, неуступчивый характер и железная убежденность в правоте закона, мы мало чего добились бы. Да и угрозы были те еще! Со всех сторон сыпались. Должен сказать, Москва тогда железно держала оборону. Ничего, выстояли, выжили, как видите… Это я к тому, что и с вами ничего не случится. Вы, вижу, умные, настойчивые, и, ко всему прочему, что также очень важно, очень милые и симпатичные девушки! Ни черта они с вами не сделают, зубы поломают…
И все засмеялись, словно почувствовав облегчение.
– Нет, я вам скажу, все-таки военная прокуратура, это… – откровенно поморщилась вторая дама – Князева.
Она тоже была совсем не старой, но, в отличие от представительной Царицыной, этакой дамы в теле – явно на любителя монументальных форм, – худощавой, как девушка-подросток. И какая из нее мать? Больше чиновница, недаром же финансами ведает.
– А что вы имеете против нее? – улыбнулся, чтобы окончательно растопить лед неудовольствия, Турецкий. – Люди работают сутками напролет, не щадя живота своего, между прочим.
– Все оно, наверное, так, – неприятным голосом продолжила Князева, – но у нас с ними вот уже который год никак не устанавливается нормальный рабочий контакт. Они словно не желают слышать голос справедливости. Их совершенно не волнует, о чем думают и почему страдают солдатские матери. А судьбы наших детей их не интересуют… В чем заключается главная цель их службы? Наказать нарушителя дисциплины – разве не так? И это – их максимум. Они нередко даже и не пытаются разобраться в истинных причинах подобных эпизодов…
