Алексей Макеев - Афера
– Возражение одно – зачем меня мама на этот свет родила? – прокряхтел Цыган, зевая и потягиваясь. – Роди меня, мама, обратно!
– Порченый товар назад не принимается! – хохотнул Домовой. – Давай просыпайся! Тут нужен орлиный глаз и уши как у суслика, а то враз без яиц останешься! Это мне просто повезло с первой собачкой!
– Ты вообще везучий! – буркнул Цыган, натягивая башмаки на ноги. – Поэтому лезь в окошко первым. Я судьбу испытывать не хочу.
– Это не ты ее, это она тебя испытывает, – миролюбиво отозвался Домовой. – Ну да я не возражаю, везучий – значит, везучий. Ты, главное, собак не прокарауль, пока я лезть буду.
– Не боись! – сказал Цыган, вставая. – Сейчас только вот глушак прицеплю!..
Они снарядили оружие, и Домовой открыл окно. Он старался действовать бесшумно, чтобы не брякала рама и не звенели стекла. В конце концов это ему удалось. Он лег животом на подоконник и высунулся наружу. На фоне звездного неба тяжело громоздились силуэты хозяйственных построек в глубине двора. Везде было тихо.
– Ну что? – шепнул за спиной у него Цыган. – Собак не видать. И это самое плохое, что можно придумать, потому что эти твари имеют привычку являться в самый неподходящий момент. Помяни мое слово.
– Я помяну, – рассеянно сказал Домовой. – Только и ты мое помни – смотри в оба!
Он полез в окно. Цыган, прильнув к откосу, цепко следил за тем, что происходит в темноте. Ему казалось, что все спокойно. Домовому тоже так казалось, но когда он мягко вывалился под окно и встал на ноги, где-то совсем рядом послышался дробный перестук собачьих лап, и хриплый предостерегающий рык овчарки предупредил его, что дальше двигаться нельзя.
– Вот она, тварь! – возбужденно прошипел из окна Цыган, показывая пальцем.
– Да уж вижу! – прошипел в ответ Домовой. – Ты мне не рассказывай, ты делай что-нибудь!
– Ты в сторону немного подайся! – предложил Цыган. – Я ее сниму!
– Спасибо, допер! – с досадой ответил Домовой. – Ты лучше сам подвигайся. А я на тебя посмотрю.
Цыган насупился, но в душе согласился, что Домовой в чем-то прав. Однако стрелять из окна было неудобно. Он толком даже не видел собаки.
Выстрел с глушителем прозвучал совсем негромко, но следом отчаянно взвизгнула и залаяла собака. Несмотря на боль от раны, она тут же бросилась на Домового, который, выругавшись, тоже дважды выстрелил в нее. Овчарка завизжала еще сильнее и закружилась на месте.
Цыган, чувствуя себя неловко перед Домовым, постарался поскорее вылезти в окошко, но это привело к тому, что он задел ногой раму и выбил стекло. Этот звук был гораздо громче, чем выстрел. Домовой невольно обернулся и выругался. Это добавило шуму. Но хуже всего было то, что вдруг из-за дома вывернула темная человеческая фигура, и голос фермера Володи рявкнул на весь двор:
– Кто здесь?! А ну, стой! Пират! Лорд! Фас их!
Топоча по сырой земле, хозяин бесстрашно побежал навстречу ночным злоумышленникам. В руках у него было ружье. Вдруг фермер остановился, вскинул ружье – ствол блеснул в туманном свете звезд – и выстрелил.
Крупная дробь взрыла землю совсем рядом с Домовым. «По ногам целит! – сообразил он. – Значит, настроен серьезно. Добермана он наверняка уже нашел и все понял. Надо валить отсюда».
– Цыган! – сдавленно крикнул он приятелю. – Беги, заводи машину! Я сейчас разберусь здесь, и поедем!
Цыган с облегчением кивнул и побежал. Но обстановка опять изменилась – откуда-то вылетела третья собака и с кровожадным рычанием набросилась на бегущего Цыгана. Он заорал как резаный. Они сцепились со здоровенной лайкой, как два пса, и, захлебываясь от ярости, принялись кататься по земле.
«Черт! Он пушку потерял, что ли? – с неудовольствием подумал Домовой. – Вот придурок-то! Он бы еще штаны потерял!»
Но тут из-за дома с другой стороны выскочил еще один человек и побежал прямо на Домового. Он был в белых подштанниках и тоже держал в руках ружье. На бегу он выпалил в небо и заорал угрожающим заспанным голосом:
– Ложись, суки! Всех уделаю!
«Ты уделаешь! – со злобой подумал Домовой. Он узнал голос наемного работника Степана. – Себе чего-нибудь не повреди, деревенщина!»
Он вдруг понял, что пистолеты с глушителем сейчас сыграли с ними злую шутку. Именно потому, что выстрелов не слышно, будет крайне сложно напугать хозяев. Они, вооруженные грохочущими ружьями, имеют на своей стороне психологическое преимущество.
Лайка, похоже, рвала Цыгана. С его стороны доносились сдавленные стоны, ругань и животный рев. Трещала одежда. Домовой понял, что если он сейчас же не выручит Цыгана, то у него будет еще одна огромная проблема, а их и без того было у него по горло.
Домовой выстрелил в направлении Степана, стараясь попасть в ногу, а потом подскочил к сцепившимся на земле человеку и собаке и, улучив момент, разрядил револьвер в лобастую голову лайки. Мозги и осколки костей брызнули в лицо Цыгану. От испуга он заорал уже в полный голос, но потом, поняв, что свободен, вскочил на ноги, матерясь и едва не плача.
– Домовой! Где мой ствол? – простонал он. – Эта сука… Где пушка?
– Сам ищи, идиот! – гаркнул, уже тоже не таясь, Домовой.
Крутясь, как угорь на сковородке, он дважды выстрелил по приближающимся с двух сторон людям. Убивать он не собирался, ему главным было показать, что вооружен, – и это наконец ему удалось.
– Он меня зацепил! – задыхаясь от ужаса, вдруг завопил Степан. – Владимир Иванович! Он меня ранил! У меня кровь!
Он выронил ружье и, с изумлением глядя на окровавленную ногу, почти без чувств опустился на землю.
«Одним козлом меньше, – с удовлетворением подумал Домовой. – Будем надеяться, что он не истечет кровью с испуга. И, может быть, это отрезвит Владимира Ивановича. Собак у него теперь нет…»
Додумать свою мысль Домовой не успел. Жалобный вопль работника не отрезвил, а, наоборот, подхлестнул фермера. Он разразился негодующей бранью, проорал: «Держись, Степан, я сейчас иду!» – и без колебаний выпалил из ружья по Домовому.
У того возникло такое ощущение, будто кто-то махнул косой над самой его макушкой, чуток пониже – и можно было бы мозги из черепа прямо ложкой хлебать. В таких случаях человек всегда делает одно и то же, хоть на войне, хоть на заднем дворе: он старается залечь. Залег и Домовой, бросился на грязную землю, проклиная все на свете.
Он был напуган, но не растерялся. Положив руку на какое-то бревно, Домовой тут же выстрелил по хозяину фермы. Теперь Домовой был зол и метил не в ноги. Пуля просвистела в двух шагах от Владимира Ивановича, и это наконец немного привело его в чувство.
– Твою мать! – крикнул он. – Что ты делаешь, кретин! Я уже вызвал милицию! Вам никуда здесь не спрятаться! Не усугубляйте свою участь!
«Он меня будет учить – не усугублять! – подумал с презрением Домовой. – Милиция! Да пока милиция соберется сюда доехать… Если соберется, конечно».
Полученной короткой передышкой он воспользовался для того, чтобы извлечь из барабана стреляные гильзы и снова зарядить револьвер.
– Слышь, хозяин! – крикнул он, щелкая снаряженным барабаном. – Давай не будем пудрить друг другу мозги! У тебя горячая пора – урожай, у меня тоже дел по горло. Зачем мы будем друг другу кровь пускать? У тебя тут племяш прячется – угадал? Дай нам с ним поговорить, и все устаканится к обоюдному удовольствию. Гарантию даю! Твой племяш не овечка невинная. Он у хорошего человека немаленькие деньги вытянул. За такие дела, знаешь, что бывает? А мы ничего с ним не сделаем – поговорим только. Ну что, убедил я тебя?
– Ты, паскуда, если сейчас же отсюда не уберешься… – горячо выкрикнул в ответ фермер, вскинул ружье, но тотчас вспомнил, что зарядов в стволах уже нет, выругался и побежал к углу дома.
«Перезаряжать будет, – догадался Домовой. – Не договоримся. Да и тут ли этот идиот-племянник? Что-то меня сомнения уже берут. Он как будто не понял, что я ему сказал. А если тот сюда и не заглядывал даже? На хрена в таком случае козе баян? Нужно валить отсюда, и побыстрее. Не срослось, ну и хрен с ним! Шефу так и скажем – не срослось. И не было здесь племяша и в помине».
Домовой так увлекся собственными переживаниями, что совершенно не обращал уже внимания на Цыгана. А тот между тем нашел свой пистолет и так обрадовался, что немедленно пустил его в ход. Что он задумал, было не совсем ясно, но он сделал несколько торопливых выстрелов по хозяину подворья. Затрещали бревна, посыпалось стекло, в глубине дома женщина истерически закричала: «Володя!!» К счастью, фермер остался жив и невредим. Правда, ему пришлось тоже залечь, и уже из положения лежа он пригрозил:
– Ну, я вас по-доброму просил! Считайте, что сами напросились, ребята!
Он уже перезарядил ружье и почувствовал себя увереннее.
– Цыган! Придурок! Кончай шмалять! – бросил через плечо Домовой. – Я тебе что велел? Забыл уже? Давай действуй!
