Фридрих Незнанский - Восточный проект
Она Вячеслава Ивановича почтительно называла по имени-отчеству всегда при посторонних, даже при Турецком, а вот наедине иногда позволяла себе такую вот, почти семейную, вольность и видела, что Грязнову это нравилось. Да ведь он и был ей, в общем, почти родственником, так заботился о ней — в память о покойной своей начальнице Александре Ивановне Романовой, Шурочке, Галиной родной тетке.
Грязнов с улыбкой посмотрел на нее и покачал головой.
— Рано еще… Да, слушай, а этот Броня — тоже очень неплох, очень… — без всякой цели, ни на что не намекая, заметил Грязнов.
И Галка вдруг покраснела. А он громко расхохотался, будто ничего смешнее не видывал в жизни.
— Да ну тебя, дядь Слав, — пунцовая от смущения и оттого еще более привлекательная, пробурчала Галя. — Охота тебе, ей-богу…
— А чего, может, мы его в Москву попробуем перевести, а? Ты не против? А что Володька скажет?
— Если помочь человеку, так надо помочь, а смеяться зачем? — Она, похоже, обиделась.
— Ладно, не обижайся, это я, чтобы малость скинуть напряжение. — Он достал из кармана мобильник и набрал номер. — Настенька? Как у тебя дела? Ты их посмотрела?
Масловская ответила, что сегодня будет о чем поговорить. Но хотя работа ее только началась, первые результаты не заставили себя ожидать.
— Есть? — спросила напряженная от ожидания Галя.
— А как же? Не без того… Слушай, я тебя сейчас закину в гостиницу, ты отдыхай себе и наружу одна носа не высовывай, не исключаю, что, в связи с некоторыми нашими «телодвижениями», за нами будет установлен жесткий контроль. В номере лишнего не говорить, проверяться будем каждый раз, когда возвращаемся. А я вернусь, и вечерком устроим маленький военный совет.
— А вы куда, Вячеслав Иванович, если не секрет?
— Секрет, — коротко ответил Грязнов, не отрывая взгляда от дороги, поскольку стало уже вечереть.
3
Высадив у «Енисея» Галю, Грязнов достал мобильник и, отыскав среди своих записей телефонный номер начальника УВД края Горбенко, набрал его. Но вместо генерала трубку подняла женщина, наверное, секретарша. Вежливо осведомилась, кто звонит и по какому поводу, чтобы доложить начальнику.
— Скажите, генерал Грязнов. Сидор Остапович поймет.
— Горбенко у аппарата, — раздалось почти тут же. — Здорово, Вячеслав Иванович! Что ж ты, брат, обижаешь старого приятеля? Прилетел и носа не кажешь?
— Так вот и собираюсь. У тебя как со временем? Уделишь? Опять же и рабочий день вроде кончается, как?
— А какие же могут быть разговоры? Жду, конечно.
Так, с этим вопросом было ясно. Теперь следовало создать необходимые условия для приятельского, а главное, душевного разговора.
Вячеслав Иванович остановил машину у центрального универсама «Енисейский» и устремился прямиком в отдел алкогольных напитков. Не дорог, говорят, подарок, дорога любовь. Значит, и Грязнов должен был появиться у Горбенко с московским «гостинцем», неважно, что он приобретен фактически напротив Управления внутренних дел. И Сидор, конечно, это знает, но и вида не покажет.
Он взял пару бутылок армянского коньяка (одну для себя) и две коробки дорогих шоколадных конфет (одну для своих женщин, ибо Грязнов всегда слыл дамским угодником и не собирался терять этой марки).
Другую коробку получила секретарша Горбенко — дама в возрасте и, как говорится, запоздало цветущая, которая при виде подношения немедленно расположилась к московскому гостю — знала уже, кто приехал, — всей душой и… всем остальным. С полиэтиленовым пакетом в руках Грязнов, хотя в приемной сидело еще двое человек, возможно ожидая «высокой аудиенции», без всякого предупреждения прошел в кабинет начальника.
У Горбенко сидел посетитель — милицейский майор. Он встал при виде вошедшего генерала. Поднялся, с демонстративным радушием протягивая руки навстречу, и Горбенко.
— Дывысь, хлопче, кто к нам пожаловал! — таким украинско-русским приветствием встретил он Грязнова. И пока Вячеслав Иванович шел через кабинет, хозяин его кивнул майору: — Завтра продолжим, Расул.
«Расул? Уж не Гуляев ли? — подумал Грязнов и внимательно посмотрел на майора, но тот с каменным лицом кивнул и, сказав „слушаюсь“, четко повернулся и вышел. — Вот ты какой… Интересно, чему его учил тут Горбенко?»
Симагин, вспомнил он, характеризовал Гуляева, старшего опера из транспортной милиции, работавшего в следственной бригаде, как человека толкового. Да что ж пользы от этого толка, если результаты следствия — сплошное вранье?
— Ну садись, друже, — изображая хлопоты, пригласил Горбенко, высокий, полный и подвижный, как ртутный шарик, — и это почти в шестьдесят! Хорошо сохраняется. А тот выглянул в приемную и громко сказал: — Полина Еремеевна, на сегодня, пожалуй, достаточно, перенесите оставшихся товарищей на завтра, прямо с утра всех приму. Сами понимаете, Москва…
— Значит, закончил? Ну и славно, — потирая руки, заметил Грязнов.
Он перенес свой пакет к столу для заседаний, достал бутылку, посмотрел на свет, удовлетворенно, будто видел в первый раз, кивнул и поставил на стол. А пакет свернул и сунул в карман, скорей по привычке не оставлять следов.
— Как твоя Полина насчет по чашечке крепкого чайку, не организует?
— Какой разговор!
Сидор Остапович передал просьбу по внутренней связи. И пока он сам складывал и убирал в сейф лежавшие перед ним документы, секретарша, приветливо улыбаясь гостю из Москвы, внесла поднос с двумя чашками, горячим и заварным чайниками и розетками с сахаром и печеньем. А увидев бутылку, прошла в глубину кабинета и достала из закрытого ящика книжного шкафа пару хрустальных рюмок. Сказала: «Приятного аппетита» — и вышла.
— Ну, давай, наливай! За встречу! — произнес Горбенко, со звоном запирая сейф…
Выпили по рюмке, чокнувшись, затем повторили и перешли к чаю.
— Посоветоваться заехал, — сказал, объясняя свое появление, Грязнов.
— А что, посоветовать — это мы зараз! Совет — милое дело. Так про что будет розмова?
Хитрый Сидор прикидывался простачком, щурился, подмигивал, круглое лицо его словно лоснилось от удовольствия общения с приятным гостем, ему б еще драный соломенный капелюх на лысину и — типичный дед-пасечник. Простачок, а ведь скольких губернаторов пересидел, да каких! Зная уже об умении Горбенко умно и ловко держать нейтралитет в скользких ситуациях, Грязнов мог, конечно, рассчитывать, если не на прямую поддержку и помощь «главного краевого милиционера», что вряд ли, то хотя бы на давно всем известное его нежелание осложнять окончание своего достойного трудового пути в государственной правоохранительной системе. Хуже нет, как подгадить себе накануне выхода на пенсию. Вот этот последний аргумент и держал Вячеслав Иванович в уме. И начал свои вопросы словно бы издалека, но ставил их в таком порядке, что Горбенко не мог не понять с первых же слов, куда клонит Грязнов. То есть «хитрость» Вячеслава Ивановича была изначально абсолютно прозрачной для Сидора Остаповича.
Поговорили о происшествии, которое привело сюда московскую бригаду. Посочувствовали родственникам покойных, особенно двум женам министра — бывшей и нынешней, ставшей вдовой. Оказалось, что Горбенко был не в курсе семейных перипетий «треугольника» Сальников — Марина — Смуров. Ну как же, как же! Грязнов удивился, будто вся Москва лишь только тем и занимается, что сплетнями по поводу главной интриги: сама Марина сбежала от Сальникова к Смурову или Смуров «увел» ее от своего шефа. Ну, тогда, правда, еще не шефа, а вроде как приятеля, но дела это не меняет, все равно дыма без огня не бывает. А сплетня? А что — сплетня, поневоле станешь и сам интересоваться, когда такие события происходят. Другими словами, Грязнов исподволь подвел Горбенко к естественно возникшему у того вопросу: «А какое все-таки отношение, по мнению гостя, эти слухи, ну, пусть даже факты имеют к трагическому происшествию?»
И «тонкий политик» Вячеслав Иванович намекнул, что, по его глубокому убеждению, только какие-то непонятные ему внутрисемейные конфликты могли привести к тому, что даже процесс расследования причин гибели людей испытывает на себе сильнейшее давление со стороны несомненно заинтересованных лиц.
— Кто они? — сделал вид, что удивился наивности вопроса Грязнов. — Да они давно у тебя в «Енисее» проживают, на десятом этаже, — как бы между прочим даже и не объяснил, а словно бы отмахнулся Грязнов, зная, какой вопрос будет следующим.
— Ну ладно, про Смурова ты мне сказал, а Митрофанов при чем?
Настала очередь Грязнову уже всерьез «удивиться».
— Сидор, чудовий мий, та ты шо? — словно бы невольно копируя Горбенко, изумился Вячеслав Иванович. — Где ж твоя замечательная агентура?! Они ж — родственники, свояки! Та Марина с митрофановской Натальей — родные сестры!
