Аркадий Адамов - Болотная трава
Некоторые из мелькавших вокруг людей оставались для Рощина не совсем ясными. Разгадывать их было тоже по-своему интересно, хотя профессиональной настороженности при этом не возникало. Но вот кое-кто такую настороженность вызывал…
Вон, к примеру, тот юркий сутулый парень с приклеенной широкой улыбкой, в пёстрой, расстёгнутой до пояса рубашке, с металлическим крестиком на загорелой шее и в больших тёмных очках. Всё время трётся то возле одной группы иностранцев, то возле другой, весело заговаривает о чём-то, его то и дело узнают, здороваются, отводят в сторону. «Спекулянт, — подумал Рощин. — Мелкий спекулянт и фарцовщик, бездельник и сукин сын». А вон та девица… Тоже любопытно было понаблюдать за ней. Белый прозрачный платье-халат, под ним просвечивает голубой купальник, обрисовывая точёную фигурку, яркая и щедрая косметика на лукавом, оживлённом личике. И тоже бесчисленные знакомства, улыбки, откровенные, порой жадные взгляды, девушка просто расцветает под ними. Да, эта может оказаться замешанной в чём угодно. Вон ещё такая же девчонка. Вон ещё. Курорт рождает их непрерывно, словно из воздуха.
А вон ещё один интересный тип. Среднего роста, плотный, загорелый мужик лет так тридцати, пожалуй. На нём фирменные синие шорты, красная безрукавка навыпуск, мокрые, расчёсанные на аккуратный пробор чёрные глянцевые волосы, огромные очки закрывают пол-лица, широкое золотое кольцо-печатка на пальце. Вообще пальцы какие-то неприятные, цепкие. И глаза… Вот он снял на минуту очки. Плохие глаза, настороженные, недобрые. У него своя компания. Вон та женщина, кажется, с ним. Красивая и… знакомая. Да-да, конечно, это она. Интересно.
Взгляд Рощина ещё некоторое время продолжал скользить по суетному, огромному вестибюлю. Знакомых лиц не было, чем-то интересных пока тоже. Никита взглянул на часы. Что ж, пора было приступать к делу.
Он со скучающим видом сложил газету, зевнул далее, деликатно приложив ко рту ладонь, словом, дав понять, что ему изрядно надоело бесплодное ожидание. Поднявшись с кресла, он не спеша стал пробираться к окошечку администратора. Пожилая холёная женщина за окошечком, невозмутимая и величественная, увидев его, снисходительно кивнула и машинально поправила тщательно уложенные седые волосы, сделав затем округлый жест пухлой рукой, приглашая Рощина к себе.
Никита был давно знаком с Маргаритой Вячеславовной, знал её въедливый и любопытный нрав, кое-какие её связи с приезжими молодыми людьми — по линии дефицита и даже валюты, а с приезжими девушками — по другой, чисто женской линии. Маргарита Вячеславовна была бы для Рощина бесценным помощником, но её наклонности делали это решительно невозможным. Ну, а то обстоятельство, что дама эта была необычайно хитра и опытна, вообще осложняло всякие контакты с ней. Порой даже делало их рискованными. Но зато в случае успешного хода беседы в руки могла попасть ценнейшая информация.
Самым удачливым в таких случаях был Никита Рощин. Неизвестно почему Маргарита Вячеславовна испытывала к нему явную слабость. То ли тут играло роль то обстоятельство, что она знала Никиту ещё школьником, работая с его матерью в горисполкоме, то ли что он, по словам Маргариты Вячеславовны, стал с годами поразительно похож на её сына, работавшего где-то в Сибири, а возможно, Рощин покорил чувствительную Маргариту Вячеславовну своими музыкальными способностями ещё тогда, когда ходил в музыкальную школу и «подавал надежды», в том числе своим неугомонным родителям, тщеславные планы которых были разрушены самым безжалостным образом, когда их сын внезапно поступил в школу милиции. Их разочарованию и тревогам не было предела, пока недавно статья о нём в областной газете, полная, как считал Никита, всяких преувеличений и неточностей, но принёсшая ему, понятно, некоторую популярность, кое-как примирила наконец родителей с его, по их мнению, «невыносимой» профессией. Эта же статья неслыханно растрогала и Маргариту Вячеславовну. Словом, отношения у неё с Никитой были довольно сложные, и иногда, в припадке умиления и откровенности, Маргарита Вячеславовна сильно проговаривалась.
— Здравствуйте, Ника, — приветствовала она Рощина, по давней привычке называя его уменьшительным именем. — Что-то я давно вас не видела. Вы ещё не женились?
Это был первый вопрос, который она неизменно задавала при встрече с Никитой, второй вопрос был о здоровье мамы, третий — о продвижении по службе.
— Вы ещё не начальник?
Последним был всегда тоже сакраментальный вопрос:
— Кого вы ищите?
— А! — небрежно махнул рукой Рощин. — Одного прохвоста — многожёнца. Должен был жить у вас в июне или июле. Посмотрим?
Рощин на всякий случай растянул интересующий его срок. Что касается «профессии» разыскиваемого, то она была названа тоже не случайно. Маргарита Вячеславовна была к ней непримирима, видимо, по каким-то своим, сугубо личным мотивам.
— У вас есть фамилия? — угрожающе спросила она.
— В том-то и дело, что нет. Есть приметы. Надеюсь только на вашу память и проницательность. Он должен был приехать с новой женщиной.
— Естественно, — с ударением, презрительно произнесла Маргарита Вячеславовна. — Что от них ещё ждать. Приметы хорошие? — профессионально поинтересовалась она, двумя руками снова поправляя причёску и смотрясь в своё отражение в стекле, затем перевела взгляд на собеседника.
Рощин, как мог, описал ей Гарика.
— Мало, — безапелляционно констатировала Маргарита Вячеславовна. — Я вам сочувствую, Ника. Ну а женщина?
Тут следовало быть осторожнее. «Хорошие» приметы подруги Гарика могли немедленно вывести на эту пару, а Маргарите Вячеславовне не следовало знать, кого именно разыскивает Рощин, иначе могли последовать самые непредвиденные осложнения. Потому молодая пара должна была пройти по возможности незаметно в ряду других, которые назовёт Маргарита Вячеславовна. Правда, Рощин не знал, да и не должен был знать все обстоятельства дела, в связи с которым шёл розыск тех молодых людей, однако законы оперативной работы в любом случае оставались незыблемыми и привлечь какое-то особое внимание Маргариты Вячеславовны к объекту розыска было недопустимо.
— Женщина известна ещё меньше, — уныло ответил Рощин, тяжело вздохнув, и добавил: — Если вообще она с ним была.
— Была, была, — мстительно возразила Маргарита Вячеславовна. — Женщина в таких случаях всегда присутствует, имейте в виду. Какая-нибудь мерзавка, конечно. Вы же знаете: шерше ля фамм! Я-то знаю.
— Ну, так давайте посмотрим ваших советских гостей за те месяцы, — предложил Рощин. — Вы мне их опишите, кого помните, конечно. А уж я постараюсь выбрать подходящих кандидатов. Вы так метко описываете людей.
Комплимент пришёлся Маргарите Вячеславовне явно по вкусу.
— К вашему сведению, милый мой мальчик, — самодовольно и чуть снисходительно сообщила она, — я помню всех. А если и забыла, то самых невзрачных. — Она брезгливо махнула рукой и внушительно заключила, поднимаясь со своего кресла. — Так что без меня вы никого не выберете.
Достав из ящика шкафа за своей спиной большую книгу, она снова опустилась в кресло и, надев изящные, в тонкой металлической оправе очки и сразу приобретя ещё более внушительный вид, стала перелистывать страницы с записями.
— Так какой вас месяц интересует? — спросила она, взглянув поверх очков на Рощина.
— Июнь и июль.
— Так. Начнём с июня, — решительно объявила Маргарита Вячеславовна, словно отдавая приказ к наступлению, и уже другим тоном добавила, осуждающе покачав головой: — Я вижу, сведений у вас не ах. А типа этого надо найти, как хотите. Но ведь сколько народа слетается к нам в сезон, вы же знаете. И конечно, все норовят к нам в гостиницу. Нет, это просто кошмар, вы поймите!
— Я понимаю, — улыбаясь, заверил ее Рощин.
— Так вот, начнём, — энергично вернулась к делу Маргарита Вячеславовна, но тут же снова отложила книгу. — Кстати, Ника. Вы же ближе к тем сферам. Скажите, когда мы уйдём из Афганистана? Мои соседи получили похоронку. Это далеко не первая, имейте в виду. Такой славный был мальчик, — она вздохнула. — Так когда же? Только не говорите «скоро», говорите, когда.
— Я вам даже «скоро» не могу сказать, — неохотно ответил Рощин, не собираясь обсуждать такой вопрос с Маргаритой Вячеславовной.
— Хорошо. Начнём с июня, — она в третий раз взялась за свою книгу. — И оставим большую политику. Тут мы с вами ноль, чтоб вы знали.
— Начнём с июня, — сухо согласился Рощин. Маргарита Вячеславовна повела пальцем сверху вниз по странице открытой книги, приговаривая про себя:
— Этот нет… этот нет… ну, этот, безусловно, нет… И этот тоже, все бы такими были… Может быть, этот? — Маргарита Вячеславовна заколебалась. — Похож… А эта пара?.. Хотя пара отпадает, так я понимаю? — Она посмотрела поверх очков на Рощина.
