Фридрих Незнанский - Семейное дело
Знакомство с граффити преобразило Галю не только внешне. Ее депрессию как рукой сняло. Кроме того, появилось совершенно новое, никогда не испытанное чувство — Галя неожиданно посмотрела свежим взглядом на свою убогонькую однушку. Прежде, безнадежно мечтая о ремонте стоимостью в три тысячи долларов, она замечала только, не набрызгана ли вода на полу в ванной, не зарос ли пылью экран телевизора, и продолжала мечтать. Теперь в Гале заговорил райтер. До нее как-то вдруг дошло, что для оформления среды обитания совсем не обязательно располагать кругленьким счетом в банке.
«Я из своей квартирки райский сад сделаю!» — оптимистично провозгласила старший лейтенант Романова и принялась за работу. А работы эта славная девушка не боялась никогда. И если то, что получилось в результате, вряд ли выдерживало конкуренцию с райским садом, то, по крайней мере, было на что полюбоваться!
По стенам коридора, образуя сплошную широкую полосу, кувыркались, держась за лапы, зеленые зайцы и розовые кошки, зеленые кошки и розовые зайцы. Их веселую вереницу обрамляли лохматые, похожие на фиолетовые хризантемы цветы. С потолка комнаты подмигивали звезды, стены открывались в голубое небо, по которому плыли объемистые пышные облака. Что касается кухни, в ее оформлении преобладала, как можно было ожидать, съедобная тематика. С потолка свешивались виноградные гроздья, желтые и лиловые, из стен торчали кукурузные початки — спелые, зерно к зерну; на закатном горизонте паслась корова — источник мясо-молочных продуктов. Наглядевшись на представленное вокруг великолепие, сидящий за столом человек должен был почувствовать, что уже насытился… Все это было сделано не совсем умело, выглядело карикатурно, но зато казалось живым и веселым. Теперь, пожалуй, и гостей звать не стыдно. Да какое там «не стыдно» — наоборот, заманчиво явить миру это созданное своими руками чудо! Евроремонтом сейчас москвичей не удивишь, а такого ни у кого больше нет.
Но Галя на сегодня гостей не приглашала, потому что отправлялась, как она уже привыкла выражаться, «ту гет ап». Она стремилась поскорее очутиться вместе со своим крю.
Передавать понятие «крю» словами «группа», «команда» или иными сходными по значению терминами, конечно, можно, но это было бы совершенно не по-райтерски. Крю — это даже не хипповская «система», хотя кое в чем на нее похожа… Одним словом, основной принцип крю: граффити — это дружба, любовь и хорошее отношение к окружающим. Ко всем людям, которые будут любоваться тем, что создадут члены крю. Как этот принцип совмещается с тем, что зачастую окружающие не хотят любоваться, обзывают райтеров хулиганьем и ставят их в положение вечно гонимых непризнанных гениев? Ну, во-первых, не надо терять надежду, что со временем удастся объяснить свою позицию: для того и работаем! Медленно, но верно граффити пробивает дорогу к официальному признанию в Голландии, в странах Восточной Европы… А во-вторых, райтер должен быть максимально терпим к общественному мнению, а для того чтобы не вызывать раздражения, обязан соблюдать определенные правила. Нельзя «убивать» здания, представляющие собой художественную ценность: это действительно прямое убийство. Нельзя портить памятники. Надписи на надгробиях — свинский поступок; райтер этого никогда себе не позволит.
Что можно делать? Самовыражаться! Выплескивать на скучные здания и поезда свое видение мира и заражать им других!
Как юный, но почти полноправный член крю «Витамин», Галя предпринимала попытки показать увлеченность граффити — особенно изображать наигрыш и не приходилось… Как старший лейтенант Романова трезво подмечала то, что тревожило ее в новых друзьях. Граффити — увлечение недешевое. Все райтеры прекрасно экипированы запасами краски, один баллончик которой стоит от 50 до 200 рублей — надо еще учесть, что одним баллончиком здесь не обойдешься. У них имеется видеотехника с карманными компьютерами. Роспись электричек и иных объектов тщательно фиксируется на видео. Откуда у ребят такие деньги?
Само собой, в состав крю входили дети состоятельных родителей, а также молодые, но уже профессионально зрелые люди, которые зарабатывали деньги приличной работой, чтобы тратить их на любимое увлечение. Ну а остальные? Видимо, здесь существовала тайна, которую Гале пока не раскрывали… Не раскроется ли она сегодня?
Ехать Гале пришлось недолго: райтеры собирались на периферии, предпочитая окраины центру. Их любимыми местами были так называемые ярды (от английского «yard train»): депо, коллекторы — словом, те места, где скапливались и отстаивались в ожидании нового движения приготовленные в жертву поезда. Не метро — на метро «витамины» не посягали, там своя компания; обычные пригородные поезда, которые побегут, разрисованные Галиными товарищами, во Фрязево, Пушкино, Бужениново… Погода стояла благоприятная: ни бьющего в глаза солнца, ни дождя, ни снега — ровное пасмурное освещение. Кэны готовы к работе…
— Салют, Цверг! — приветствовало Галю сразу несколько членов крю «Витамин». Когда она выбирала, как назваться, сразу всплыл в памяти ее любимый диснеевский мультфильм «Белоснежка и семь гномов»; но так как назваться Белоснежкой с ее внешностью было бы нелепо, Галя решила стать Гномом. А «гном» — по-немецки «Zwerg»… Ну и ладно, тоже неплохо. — Готовься, Цверг: сейчас увидишь, как бомбят!
Из своего милицейского опыта Галя Романова знала, как «бомбят фраеров»; теперь она узрела воочию, что поезда тоже можно бомбить. Не так, как немецкие самолеты в Великую Отечественную, а цивилизованно, с помощью краски… Ее приятели насели на поезд, как саранча, создавая с помощью разных баллончиков, одни из которых давали толстые, а другие тонкие линии, быстрый рисунок. «Бомбить» — это на райтерском сленге и означает: создавать быстрое изображение, которое отражает название крю или самого райтера. В данном случае буквы, протянувшиеся полосой вдоль всего вагона, напротив которого замерла ошеломленная скоростью Галя, своими мягкими очертаниями воспроизводили слово «VITAMINS». Использовались всего три краски — белая, красная и желтая — но этого хватало. Символические шарики витаминов образовывали вокруг букв скопления и целые созвездия. Они были круглыми, объемными, они нависали над зрителем, летели в него, как баскетбольные мячи…
— Аутлайн, аутлайна побольше! — скомандовал подошедший Апрель. Галя уже знала, что речь идет о тени, окантовке, придающей рисунку объемность. — А ничего хулкар[1] получается… Не стой столбом, Швейк… то есть Цверг!
— А мне-то что делать? Все вагоны уже расхватаны…
— Фотографировать умеешь? — На груди Апреля болтался цифровой фотоаппарат со вспышкой — крупный, профессиональный, не «мыльница» какая-нибудь.
— Немного умею. — Цифровая техника была для Гали в новинку, но практика выездов на место происшествия научила выбирать правильные ракурсы и добиваться четкости изображения.
— Вот и давай. Смотри: рычажок сюда — картинка отображается на экране. Вот эта кнопка — фотографируешь. Только не стой прямо перед вагоном, меняй ракурсы.
— Поняла. Это нетрудно. А куда…
— Смотришь в это окошечко, нажимаешь на кнопку спереди.
— Я не о том. Зачем нужны эти фотографии, куда они пойдут?
— В райтерские альбомы, на интернетовские сайты, да мало ли куда! Делай, потом объясню.
Однако Гале не суждено было в тот день блеснуть своим искусством фотографа. Органы охраны правопорядка являются на место иногда не так быстро, как хотелось бы, но зачастую быстрее, чем от них того ждут. А в особенности когда не ждут… Когда члены крю, оставляя поезд, преображенный в подобие желтой субмарины, брызнули в разные стороны при виде милиционеров, профессионально берущих их в кольцо, Галя осталась на месте. Во-первых, потому, что далеко убежать все равно не успела бы, а во-вторых, потому, что милиционеры для нее были своими, родными людьми, и это непобедимое ничем кастовое убеждение она не смогла вытравить из себя даже в шкуре райтера.
«Надо было получше входить в роль!» — ругала она себя, когда не прозревающие в ней товарища по работе милиционеры заталкивали ее в машину с решетками. Апрель успел испариться, неуловимо изъяв из Галиных подрагивающих рук фотоаппарат. Спрессовывая добычу в машине, представители органов охраны правопорядка не были особенно нежны, и долго Гале пришлось потирать запястье, после того как ей резко рванули, едва не вывихнув, кисть руки.
— Не дрова везешь! — неуместно выкрикнул кто-то.
— Они еще мне тут дрова поминают! — удивился пожилой служака, сдавив в губах обрывок матерной ругани. — Сами вы деревяшки! Зачем, это, городскую среду портите?
— Мы не портим! Мы как раз улучшаем!
— Хотите улучшать, лучше бы с грязью на улицах боролись. Метлы бы взяли, асфальт подмели. Или хоть плакат нарисовали какой-нибудь, чтобы не бросали окурки и бумажки от мороженого где ни попадя…
