Иэн Рэнкин - Грешники и праведники
— Мне не надо, спасибо, — сказал Патерсон и ещё раз исподтишка подмигнул Ребусу — Фокс каждому показывал своё место: Ребус здесь на подхвате, а Фокс — хозяин положения.
— Ну, начнём?
— Я готов, если вы готовы.
Патерсон сложил руки на груди. Фокс запустил магнитофон, и допрос начался с минутного поедания глазами, прежде чем Фокс предложил свой первый вопрос.
— Арбалет — это ваша идея?
— Арбалет?
— Разве в Саммерхолле не было арбалета? Его использовали для игры в дартс, пока доска не треснет?
Патерсон улыбнулся этому воспоминанию.
— Я не помню, чья это была идея.
— Вы конфисковали арбалет после ареста обвиняемого. Вместо того чтобы предъявить его в суде в качестве улики, вы некоторое время держали его у себя. И только когда его не удалось обнаружить перед судебным заседанием, кто-то начал выяснять, где он находится…
— Молодец, сынок, ты сделал домашнюю работу. Теперь можем перейти к важным вопросам?
— Но это и есть важный вопрос, мистер Патерсон. Вы заправляли в уголовном отделе так, словно он был вашей маленькой вотчиной, установили там какие-то свои правила. Красный свет в комнате «В» для допросов. Если вам попадался кто-то излишне доверчивый, вы говорили, что это детектор лжи, и включали лампы. Интересно, сколько признаний вы получили таким образом…
Патерсон по-прежнему благосклонно улыбался.
— А галерея бутылок с дозаторами в кабинете инспектора Гилмура, спрятанных за книжной полкой?.. Вы даже полку на ролики поставили, чтобы быстрее сдвигать, если захочется выпить. По-вашему, это нормально?
— Придётся вам задать этот вопрос ему.
— Но я задаю его вам. — Фокс снова посмотрел на свои записи. — Или, скажем, вот: у вас вошло в практику подписывать свидетельские показания, а не писать их. Вы свидетельствовали о том, чего на самом деле даже не видели. А если вы что-то и видели, то Гилмур заставлял всех дуть в одну дуду, им же самим и сочинённую. Вся ваша команда действовала по его указке.
Патерсон перевёл взгляд на Ребуса.
— Джон, скажи ты ему…
Но Фокс стукнул ладонью по столу.
— Сержант Ребус присутствует здесь в качестве наблюдателя. Это меня вы должны убедить!
— Убедить в чём? — Патерсон сверлил Фокса взглядом. — Мне кажется, вы уже сделали выводы — узнаю ваши гнусные приёмчики. «Жалобы» всегда так действовали. И это вместо того, чтобы сказать нам спасибо и повесить медаль на грудь! Мы хорошо делали свою работу — очищали улицы от всякой швали. Вот и весь сказ.
— Но Билли Сондерса с улицы вымели не вы. Свидетельские показания против него испарились. В протоколах масса неточностей. После разговора с вами свидетели почему-то начинали петь по-другому…
— Мы все готовы признать, что ошибки случались. Из-за них Стефан Гилмур подал рапорт.
Фокс смерил его взглядом.
— А что, по-вашему, скажет Билли Сондерс?
— Вы что имеете в виду?
— С ним будет разговаривать прокурор. Очень может быть, Сондерс пожелает заключить сделку со следствием в обмен на снисхождение.
— И что?
— А то, что он тридцать лет держал рот на замке, но теперь может и рассказать, как всё было на самом деле.
— Вы хотите сказать, признается?
— Может, и не в убийстве, а в том, как его выгораживали.
— Никто его не выгораживал, это в бумажках напутать могли, с кем не бывает.
— Вы полагаете, что он именно так и будет формулировать?
— Мне безразлично, что и как он будет формулировать.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Билли Сондерса? Лет двадцать — двадцать пять назад.
— Хотя и живёте в одном городе? — Фокс помолчал, демонстративно изучая свои записи. — Когда инспектор Гилмур ушёл в отставку, кто стал курировать мистера Сондерса?
— Вы хотите знать, чьим осведомителем он стал? — Патерсон посмотрел на Ребуса. — Он ни с кем из нас не сработался, верно, Джон?
— Да я теперь уже не помню, — вынужден был ответить Ребус.
— Я-то думал, он чувствовал себя обязанным вам, — сказал Фокс. — И неважно сколько информации он слил вам за многие годы, — вы ведь избавили его от ответственности за убийство…
— Ненамеренно, — поправил его Патерсон.
— Пусть так. Но ведь раньше вы его ценили, а тут вдруг почему-то от него отказываетесь.
— Может показаться, что за этим стояло ещё что-то, — вмешался Ребус.
— Ты же там был, Джон, — оборвал его Патерсон. — Сам-то ты что думаешь?
— Тогда у нас была другая страна.
— А вот тут вы ошибаетесь — вы оба, — сказал Фокс, переводя взгляд с одного на другого. — Страна была та же самая, просто вы возомнили себя хозяевами и усвоили массу дурных привычек. Но далеко не всё можно списать за давностью лет.
— Время, однако, может играть злые шутки с памятью, — подчеркнул Патерсон. — Какую бы историю ни рассказал теперь Сондерс, никто не знает наверняка, правда это или выдумки.
— Но с его краткосрочной памятью проблем, видимо, быть не должно?
— Вы о чём? — Глаза Патерсона сощурились.
— Сегодня его вызывали для беседы в прокуратуру. Вы уверены, что в последний раз встречались с ним четверть века назад? — Он дождался кивка от Ребуса и Патерсона. — А вот по словам мистера Сондерса, один человек из вашей компании звонил ему сегодня утром.
Ребусу потребовалось всего несколько секунд, чтобы назвать имя:
— Стефан Гилмур?
— Именно он, — подтвердил Фокс.
— И чего он хотел?
— Он интересовался, какие тайны собирается раскрыть мистер Сондерс.
— Стефан лично с ним говорил? — недоверчиво спросил Патерсон.
Фокс кивнул в подтверждение.
— Похоже, от дурных привычек никак не избавиться, — прокомментировал он, снова перелистывая свой блокнот.
Ещё десять неприятных минут — и Фокс поблагодарил Патерсона, сказав, что Ребус проводит его к выходу.
— Вы наверняка захотите обменяться мнениями, когда закроете дверь с той стороны.
Ни Ребус, ни Патерсон не стали этого отрицать. Выйдя на Чемберс-стрит, Патерсон вытащил мобильный телефон и набрал номер Стефана Гилмура.
— Скинули в голосовую почту, — пробормотал он несколько секунд спустя.
Он оставил послание — попросил Гилмура перезвонить и добавил: «Ты знаешь, о чём речь, хитрожопый сукин сын».
— Доходчиво, — сказал Ребус.
Патерсон посмотрел на небо и испустил звук, который ещё чуть-чуть и перешёл бы в вой.
— Как, по-твоему, что за игру он ведёт, Джон?
— Лучше ты мне скажи.
— Он что хочет — чтобы мы в этом говне были по уши?
— Но Фокс прав, похоже? За этим стоит что-то ещё, не просто желание сохранить для себя проверенного информатора?
Патерсон ткнул пальцем в грудь Ребуса:
— Это ты сказал, а не Фокс!
— Только потому, что он уже говорил мне об этом.
— По идее, ты должен быть на нашей стороне, Джон.
— Правда? А как насчёт Стефана? Это по-товарищески — звонить Билли Сондерсу у нас за спиной?
— Одному богу известно, что на него нашло, — пробормотал Патерсон, и его плечи опустились.
— Тёмный завет — это дела давно минувших дней, Жиртрест, — тихо сказал Ребус. — В те времена мы горой стояли друг за друга, и в этом был смысл. Но не факт, что всё осталось по-прежнему.
— Ты просишь меня объединиться с тобой против Стефана? — Патерсон медленно, но решительно покачал головой.
— Я только говорю, что мы должны вести себя по-человечески.
— А по-человечески — это как, Джон? Нет, ты мне скажи. По-человечески было встречаться с женой Дода Блантайра? По-человечески было, что те из нас, кто об этом знал, словно воды в рот набрали?
— Мы сейчас не об этом. — Кровь прихлынула к щекам и шее Ребуса.
— И об этом тоже. Секреты, и ложь, и другое дерьмо, которое мы разгребали и в котором погрязли. Я не видел, чтобы ты ставил свою подпись под чужими показаниями. Но мы оба знаем, что такое случалось. Многое случалось в те дни, а одной трещинки в дамбе бывает достаточно… — Патерсон помолчал, смерил Ребуса взглядом. — Так что определись, Джон, на чьей ты стороне. А Стефана предоставь мне — я позабочусь, чтобы он больше не совался к Сондерсу…
Ребус увидел протянутую руку Патерсона и крепко пожал её. Патерсон явно неохотно отпустил руку Ребуса.
— Ну, хорошо, договорились, — сказал Ребус, освободившись наконец.
Он посмотрел вслед Патерсону, потом вернулся в здание и завернул в туалет. Разглядывая своё лицо в забрызганном зеркале, он увидел у себя на правой щеке едва заметный след от помады. Выругавшись, он его стёр. Может быть, его заметил и Фокс, да решил промолчать. Но кто его определённо видел, так это Патерсон. И происхождение его вычислил. Она же спрашивала у Патерсона телефон Ребуса. Фокс находился в своём кабинете и теперь, когда шоу было закончено, наводил порядок.
