Алексей Сухаренко - Ловушка для опера
– Мой? – не сдавался капитан, пытаясь по быстрее подвести ее к ответу.
– Выпьешь? – она опять налила себе и мужчине.
Бодряков готов был на все лишь бы получить ответ. Он поднял рюмку.
– За нашего сына! – С ног до головы, неожиданно, обожгла его Надежда своим тостом.
Коньяк показался водой из под крана. Бодряков, не зная, что сказать, схватил бутылку, собираясь налить повторно.
– Остановись – холодно пресекла Надежда.
– Прости, просто я так долго его искал. Я так рад. Мне ведь ни чего не надо. Только бы одним глазком на него посмотреть… – прорвало Бодрякова, нашедшего своего ребенка.
– Я тоже сейчас все бы отдала, что бы на него посмотреть – ледяным холодом обдало Бодрякова.
Особенно той интонацией, безысходности с которой эти слова произнесла женщина.
– Как это? – продолжал по инерции глупо улыбаться Сергей Иванович.
После рождения Максима, который, как и предполагал Бодряков родился в США, Надежда, оставив там ребенка, вернулась в Москву. К этому моменту освободился ее муж, уголовное дело против которого было прекращено за недоказанностью. Этим и объяснялось то, что она не пыталась искать встречи с милым оперативником. Дела пошли опять в гору. Через год она привезла в Москву сына. Муж учредил финансовую компанию, которая брала в доверительное управление денежные средства юридических лиц. Его компания обслуживала очень крупные корпорации, а через некоторое время была уполномочена Центробанком на работу с бюджетными средствами. С полгода назад, муж, имея связи в правительственных кругах, был предупрежден о надвигающемся финансовом кризисе. Что бы спасти деньги, и использовать ситуацию, он продал все государственные облигации, и перевел огромную сумму денег на один из счетов, зарегистрированной в Швейцарии своей подставной фирмы, а после, разместил эту сумму в арендованном банковском сейфе. В результате этой операции государство и частные компании потеряли двадцать пять миллионов долларов. Против его мужа было возбуждено уголовное дело, и его взяли под стражу. После этого ей начали угрожать кредиторы мужа, требуя возврата денег. И случилось самое страшное. Месяц назад из дошкольного частного лицея был похищен ее Максим. Условием сохранения жизни и возврата ребенка является доступ к банковскому сейфу.
– Так отдай им эти чертовы деньги – прервал Надежду Бодряков, переживший за это время большую радость от установленного отцовства и огромный стресс от совершенного похищения.
– Давно бы уже отдала, да только есть одна сложность. У сейфа две степени защиты. Ключ у меня, а шифр в голове мужа.
– Так сколько они просят? – рассеяно, словно обдумывая свои финансовые возможности спросил Сергей Иванович.
– Все! Я уже предлагала им, что у меня сейчас есть – двести тысяч долларов. Нет, им нужен Швейцарский сейф.
– А кто они? Ты их знаешь? – Бодряков попытался найти быстрое решение, но у него не получалось.
– Нет. Скорее всего кредиторы мужа, а может кто ни будь из партнеров… – она устало махнула рукой.
– Мужа спросила о шифре?
– Да, но он говорит, что может помочь только на свободе – Женщина тяжело вздохнула – Хоть побег ему устраивай.
– А так он сказать не может? – разозлился оперативник, сделав вид, что не услышал второго предложения.
– Это же не его ребенок – Надежда произнесла это с такой интонацией, что Сергею Ивановичу стало стыдно, что он ни чего не может сделать.
– Откуда звонят установлено? – стал понемногу брать себя в руки капитан милиции.
– Из автоматов, и не более полминуты. Ты же сам сегодня присутствовал при звонке.
– Что было сказано?
– Дали неделю. Потом, сказали, сына убьют – на глаза женщины набежала слеза.
– В милицию обращалась?
– У меня один сын Сережа. Может у тебя их несколько? – Зло проиронизировала Надежда.
– Я не знаю как, но я найду сына – Сергей Иванович подошел к женщине и обнял ее за плечи.
– Надо узнать у моего мужа про шифр – то ли рассуждала вслух, толи давала инструкции Надежда – Заставь его. Ты моя последняя надежда.
– Я попробую с ним встретиться. У меня в изоляторе друг из операчасти – по ходу наметил план действий Сергей Иванович, немного покоробившись от предлагаемой ей методологии.
– А с твоим другом нельзя решить вопрос об его освобождении? – оживилась Надя – Я бы заплатила двести тысяч.
– Он простой опер. Не в его власти это решать. Он может только устроить мне встречу – Бодряков испугался ее решительности, теперь понимая что она от него хочет.
– Сделай это побыстрее… – Неопределенно выразилась женщина, и опять обрела спокойствие – Вот тебе ключи от машины. Все необходимое найдешь в бардачке.
– Фотографию бы сына? – Сергею Ивановичу не терпелось хоть взглянуть на свое земное продолжение.
– Все в бардачке.
«Она ждала меня и даже подготовила для меня все необходимое» – выходя от нее подумал Бодряков, немного удивленный этим обстоятельством.
В бардачке жигулей девятой модели, к которой его подвел все тот же охранник, он обнаружил барсетку с пятью тысячами долларов, сотовым телефоном, листок с данными на мужа Надежды. «Городецкий Борис Семенович, Бутырка, камера 202» – прочитал оперативник, и наконец увидел фотографию пятилетнего русого мальчика улыбающегося с нее своему отцу.
«Ну, здравствуй Максим Сергеевич» – ласково погладил его изображение Бодряков.
По дороге в Бутырку Бодряков заехал в отделение милиции. В кабинете он застал своего довольного коллегу Петра Замутилова, который поведал Сергею Ивановичу о раскрытой на его территории квартирной кражи.
– Навешали на него с два десятка преступлений. Теперь у нас будет лучший показатель в округе – радовался за производственные показатели родного отделения оперативник.
Сергей Иванович, не вникая в его рассказ, набрал телефон оперчасти Бутырского СИЗО, и попросил своего коллегу Ивана Хорина, подготовить ему встречу с обвиняемым Городецким. Замутилов почувствовав полное отсутствие интереса к раскрытому преступлению, обижено замолчал.
«Да, в этом деле мне понадобится помощь. Одному не справиться» – глядя на надувшегося коллегу решил Бодряков.
Пока он рассказывал Замутилову о происшедшем сегодня, его коллега неоднократно реагировал матерком, особенно сильно концентрируясь в самых эмоциональных моментах – обнаружения сына и его похищении.
– Даже не знаю, что и сказать – как только закончил Сергей Иванович вымолвил его коллега, – То ли поздравлять, то ли сочувствовать.
– И то и другое – рано – помог своему эмоциональному другу старший товарищ, – сейчас нужно действовать, и я хотел бы рассчитывать на твою помощь.
– Так я давно ее тебе предлагал – обрадовался Петр.
– Только учти, работаем неофициально. На карте жизнь моего сына – решил предупредить Бодряков о возможных негативных издержках и риске.
– Что впервой что ли партизанить? И так считай работаем полулегальными способами – хихикнул Петр.
Он был доволен, что друг нашел своего ребенка, и тот случай с Оксаной, и без того «поросший травой», теперь будет стерт между друзьями даже из подсознания. А то, что Максимку они найдут, и найдут быстро, он не сомневался. По договоренности с Сергеем он отправился на телефонную станцию, где у него работало доверенное лицо, для установления несанкционированного прослушивания телефонных разговоров Надежды. Выходя из отделения он столкнулся со своим недавним, странным подозреваемым, которого из отделения перевозили в следственный изолятор на «постоянную» прописку до суда.
– А где же мама, Вы же обещали мне ее показать? – увидев старого знакомого окликнул его конвоируемый в автозак Егор.
Замутилов почему-то сделал вид, что не расслышал его вопрос, и прошел мимо, подгоняемый жизненным делом своего друга и чем-то еще. Каким-то странным чувством, от которого ему становилось дискомфортно, словно его брюки разошлись по швам в промежности, и все это видят.
Два отца
Сергей Иванович прошел маленький дворик СИЗО, где толкались в ожидании своей очереди следователи и адвокаты, и пройдя контрольный пункт, где сдал табельный пистолет, вошел в кабинет Ивана. С Хорином они вместе учились заочно в юридическом институте, и наверно из всей группы только с ним и продолжали поддерживать дальнейшие отношения. Несмотря на их давнее знакомство и приятельские отношения Сергей Иванович не решился сказать ему правду о происходящем.
После радушного приема и ста граммов хорошего коньяка Хорин поинтересовался о цели беседы со своим подопечным.
– Ты понимаешь Серег, мне собственно наплевать о чем ты хочешь говорить, но вокруг его персоны столько серьезных людей. Такие чины интересуются его личностью. Требуют докладывать обо всем. Кто с ним в камере, о чем он говорит со своим адвокатом, перехватывать все его сообщения на волю, и самое главное ни кого без ведома начальника СИЗО к нему не допускать. Сам понимаешь как я рискую – Хорин проникся важностью от собственной значимости.
