Алексей Макеев - Одержимый
– Ну, узнал меня, Романов? – неожиданно спросил таксист.
О, выходит, он еще должен кого-то узнавать! Измученный, с разбитой головой он должен кого-то узнать и, видимо, в чем-то повиниться. Что это за негодяй? Неужели кто-то из тех, про кого он делал обличительные репортажи? Но ведь все это уже давно быльем поросло. Те, кто пострадал от него, давно все прожевали, переварили и забыли об этом. Ни один из них не потерпел катастрофу, не лишился теплого места, не стал изгоем. И он сам давно перешел на безопасные пустышки, никого конкретно не задевающие, прославляющие мужество и стойкость, государственность и народность. Он старательно выполняет заказы руководства, и все довольны. Чем же недоволен этот фальшивый таксист? Он явно фальшивый, потому что запросил с Романова цену вдвое меньшую, чем обычно берут в таких случаях. Просто Романов был в том состоянии, когда на такие вещи не обращают внимания.
– Не узнал, – с осуждающими нотками в голосе констатировал водила. – Вижу, что не узнал. Короткая у вас у всех память. Ну да ладно, я тебе ее освежу. И память освежу и тебя освежую, – он засмеялся, точно ястреб заклекотал. – Ничего себе каламбурчик, а? Вспомним с тобой прошлое, день за днем, день за днем... Место тут тихое. Собирались тут для беженцев из бывших советских республик поселок строить с разветвленной инфраструктурой. Вот почему-то со стадиона начали. А потом планы поменялись, и все отложили до лучших времен. Я давно это место приметил. И спокойно, и крыша над головой, и все подходы издалека видно. Только мне сейчас нужно тачку отогнать. Я, видишь ли, ее позаимствовал и боюсь, как бы ее не начали искать. Такси – слишком приметная машина, согласись! Особенно в таком пустынном месте. Отгоню ее и найду что-нибудь попроще. Я недолго. У меня уже все продумано. Я всегда все продумываю. Вот узнал, когда ты с Кавказа прибываешь, и встретил тебя. Шансов, что ты сядешь ко мне в машину было немного, но они были. Конечно, если бы вы сели всей компанией, пришлось бы отложить задуманное, но мне повезло. Мне вообще везет, Романов. Но если бы ты знал, какой ценой досталось мне это везение!
Сергею Константиновичу было наплевать на чужое везение. Ему совсем не хотелось выслушивать идиотское бахвальство какого-то маньяка. Ему самому сейчас нужно было везение. И, может быть, судьба улыбалась ему в последний раз? Ведь раз этот тип собирается уехать, значит, он на какое-то время оставляет Романова одного, и тот может попытаться спастись.
«Попытаться, – это слово пульсировало в голове Сергея Константиновича вместе с болью. – Попытка не пытка. Только не в моем случае. В моем случае это будет пытка на пределе человеческой выдержки. Сколько этот гад будет отсутствовать? Полчаса? Час? Пятнадцать минут? Куда он меня привез? Здесь, действительно, никого нет? Может быть, местные жители, дети... Нет, тут наверняка никого нет. Голые бетонные стены, снег вокруг – кому это место сейчас нужно?»
Таксист будто слышал болезненные раздумья Романова. Он зло усмехнулся и предупредил:
– Не обольщайся, тебе никто не поможет. До ближайшего населенного пункта двадцать километров. Дорога тут рядом, но сюда, как ты понимаешь, никто не заедет. А даже и заедет – не станет же никто обходить все помещения. Стадион планировался большущий. Под трибунами полно раздевалок, душевых, коридоров, комнат для судей и тому подобное. Чтобы найти здесь человека, нужно знать, что он здесь находится и потратить кучу времени. Кому это надо? Тем более тут страшно холодно. Ты этого еще не заметил? Кстати, если я вдруг задержусь, ты просто замерзнешь здесь, превратишься в окоченевший труп, в болванку из застывшего мяса и свернувшейся крови. Тоже неплохо, хотя я, разумеется, предпочел бы присутствовать при твоей гибели. Много лет об этом мечтал. Ну, будем надеяться, будем надеяться... Не скучай тут, я скоро вернусь!
Он вышел, ступая почти беззвучно. Романов, который при последних словах этого негодяя сжался в комок, теперь смог чуть-чуть расслабиться и уже более осмысленно посмотрел на то, что его окружало. Ничего утешительного он, конечно же, не обнаружил. Каменная ловушка. Камера. Ледяной пол. Ледяные стены. Теперь Романов понял, что боль, разрывающая его тело, – это не только следствие удара. Это еще и холод, который постепенно, но неотвратимо сковывал и убивал его тело. Нужно было во что бы то ни стало избавиться от пут, иначе он погибнет. Водила был абсолютно прав – задержись он на час-другой, и Романов просто околеет в бетонной коробке, сдохнет, как крыса, придавленная капканом.
Снаружи послышался нежный, едва различимый звук работающего мотора. Автомобиль загудел и стал постепенно удаляться. Вскоре звук растаял в морозном воздухе, и Сергей Константинович остался один. Немного отступил страх перед неведомым убийцей, и Романов смог сосредоточиться на деле. А дело было у него сейчас одно – избавиться от веревок, которыми спеленал его таксист. Или хотя бы от скотча, сковывающего ему рот. Сергей Константинович начал потихоньку шевелиться, стараясь отползти с того места, где лежал. Его манил дверной проем и еще железяки, которые валялись около двери. Можно было попытаться перетереть об острые края веревку на руках.
Однако выполнить это намерение оказалось невероятно трудно. Замерзшее тело плохо слушалось, отзываясь дикой болью на каждое движение. Со стонами и слезами Сергей Константинович сумел перекатиться, переползти в сторону двери, одолев минут за пятнадцать сантиметров пятьдесят и окончательно выбившись из сил. Плача от бессилия и страха, он уронил голову на холодный пол и с отчаянием вспомнил, как глупо вел себя в аэропорту. Если бы он не поругался со своими, не уехал в одиночку, все было бы иначе. Но он был слишком взвинчен, весь свет ему был не мил, раздражение после командировки достигло предела. А почему? Кроме обычных факторов, прибавилось напряжение, вызванное звонком того полковника милиции. Он поднял бурю в душе Романова, извлек из глубин его подсознания то, что Романов давно и успешно пытался забыть, припугнул его и заставил ежеминутно ждать беды... Постой! Но ведь полковник предупреждал, что Романова подстерегает смертельная опасность! Значит, он не западню расставлял, а в самом деле пытался Романову помочь?! Ах, дьявол! До чего же все нелепо получилось! Вместо того, чтобы прислушаться к предостережениям, Романов стал ждать подвоха от милиции, а подвох ждал его самого и совсем в другом месте.
А ведь в кармане у него, кажется, до сих пор лежит мобильник. Если бы можно было дотянуться до него и хотя бы носом набрать 02! Увы, даже это было сейчас недостижимо. Оставалось только кричать, в надежде докричаться до полковника Гурова, которому он не поверил.
Романов попытался представить, что находится за стенами недостроенного стадиона, и вообразил себе заснеженную русскую степь. Торчащий из-под снега бурьян. Узкая дорога, теряющаяся среди белых просторов. Интересно, как далеко успели увезти его от Москвы?
А вдруг Полина и Слава Кобылкин уже хватились его и ищут? А вдруг полковник Гуров тоже включился в поиски? Он ведь сказал, что будет ждать возвращения Романова. Он намеревался с ним поговорить. Романов приехал, но исчез – этот факт не мог не встревожить Гурова. Он тут же начал поиски.
Размечтавшись, Романов почти забыл про боль и холод. Он привалился щекой к шершавому обломку бетона и закрыл глаза. Рыщущие по всем дорогам милиционеры представились ему так живо, что он улыбнулся.
Но разум еще не совсем оставил его. Сергей Константинович считал себя умным человеком и даже сейчас предпочитал смотреть на вещи трезво. Верить выдумкам, пусть даже самым соблазнительным, было сейчас не просто глупо, а смертельно опасно.
Он открыл глаза, застонал и попробовал снять скотч с лица, разорвав его об острый край обломка бетонной балки. Это оказалось совсем не тривиальной задачей. Тереться замерзшей воспаленной кожей о грязный, холодный камень было невероятно противно и больно. Но Сергей Константинович делал это, обдирая лицо до крови, свирепея от отчаяния. Он мычал, выл, содрогался в конвульсиях, но не отступал. Пожалуй, только сейчас, будучи абсолютно одиноким и беспомощным как младенец, Сергей Константинович обнаружил, что характер у него все-таки есть, настоящий мужской характер, помогающий идти наперекор судьбе. И еще он обнаружил, что все беды, имевшие место в его прошлой жизни, не стоили и выеденного яйца. Сегодня он впервые столкнулся с настоящей бедой, и она оказалась безмерной, как смерть и вечность...
Сергей Константинович не знал, сколько времени он сражался с неподатливым скотчем. Ему показалось, что прошло не меньше часа, прежде чем липкая полоска все-таки размахрилась и сползла с разбитого окровавленного рта. Камень тоже весь был забрызган кровью. Как сейчас выглядит его лицо, Сергей Константинович даже не пытался себе представить. Не в этом было сейчас дело.
