Алексей Макеев - Одержимый
Он еще приналег, защелка внутри отскочила, дверь открылась, и он влетел в холодный, темный коридорчик. Следующая дверь распахнулась свободно, и Гуров увидел освещенную кухню с печью, накрытый стол – нарезанный хлеб, картошка, бутылка мутноватого самогона, опрокинутый набок стакан. Рядом на полу валялся перевернутый стул. Резко пахло разлитой сивухой. Отчего-то у Гурова побежали по спине мурашки.
Он быстро прошел из кухни в соседнюю комнату. Здесь на него сразу дохнуло холодом – окошко, выходящее на внутренний двор, было открыто. На незастеленной кровати лицом в подушки лежала женщина в разорванной ночной сорочке. У нее были русые распущенные волосы. На полной, безвольно свисающей на пол руке выделялись крупные веснушки.
Гуров подскочил ближе и перевернул тело лицом вверх. На него уставились немигающие мертвые глаза. На груди, чуть повыше выреза сорочки темнело запекшееся пулевое отверстие. Женщина была давно мертва.
Гуров не стал искать Зарапина. Он уже все понял. Сорвавшись с места, он вылез в раскрытое окно. Цепочка следов тянулась через заснеженный двор к соседнему забору. Гуров бросился по следам, уже догадываясь, что безнадежно опаздывает.
В соседнем дворе вдруг резко взревел мотор. Свистнули, кромсая лед, шины, и темный силуэт автомобиля, промчавшись через двор, врезался в закрытые ворота, снес их и, круто повернув, помчался прочь по темной улице. Все произошло так быстро, что Гуров еще не успел добежать до забора.
– Ах ты, сукин сын! Да ты посмотри, он ворота порушил! Ах, фашист! – раздались крики у соседа.
Гуров перемахнул через забор и увидел бегающего по двору полуодетого мужика без шапки. Мужик размахивал руками, беспорядочно выкрикивал ругательства и указывал на сломанные ворота.
– Он мне говорит – я поставлю у тебя тачку? Я говорю, ну, ставь свою тачку, не жалко. Тем более он сотню сразу дал. А теперь что же? За эту сотню я забор починю, что ли? Ах, сукин сын! А ты кто такой?!
– Милиция! – коротко бросил Гуров, хватая мужика за грудки. – Машина у тебя есть?
– У меня «Урал» есть, – ответил опешивший мужик.
– Заводи! – заорал Гуров. – Заводи быстро! Мне только до площади – там у меня машина стоит. Да шевелись, уйдет ведь!
Должно быть, у хозяина все перепуталось в голове. Он со страхом посмотрел на Гурова и заметался по двору, забыв, где стоит его «Урал». Наконец вспомнил и побежал открывать сарай. Через минуту он уже выкатывал оттуда большой зеленый мотоцикл с коляской. Гуров нетерпеливо оттолкнул его, намереваясь запрыгнуть в седло, но хозяин остановил его:
– Бензин-то не залит, – рассудительно заметил он. – И зажигание барахлит. Я ж до лета его трогать не собирался.
– У кого из соседей есть машина?! – Гуров был уже готов взорваться.
Мужик закатил глаза и стал думать. Гуров махнул рукой и побежал на улицу. Где-то далеко в темноте таяли в завихрениях поземки красные огоньки. Гуров все-таки побежал следом, сбрасывая на бегу с плеч дубленку. Он бежал изо всех сил, стараясь поскорее добраться до машины. Но оказалось, что торопится он напрасно.
Машина, оставленная им напротив магазина, стояла с откинутой крышкой капота, вся проводка внутри была скручена и выдрана. Похоже, беглецу хватило наблюдательности и ума, чтобы заметить подозрительную машину, и хватило хладнокровия, чтобы вывести ее из строя.
Гуров сгоряча все-таки предпринял попытку завести свою колымагу, но, разумеется, у него ничего не вышло. Он выскочил опять на снег, взбешенный до предела. Красные огни машины окончательно растаяли в снежных завихрениях. Пытаться связаться с милицией, с Москвой, объявлять план-перехват? Но Гуров даже номера машины не видел. Искать машину в деревне для погони? На это уйдет куча времени, и погоня потеряет всякий смысл. Он был готов броситься догонять преступника своим ходом, но морозный ветер, пробравшись под пиджак и рубашку, быстро охладил его пыл. Выругавшись от бессилия, Гуров побрел назад, ежась от холода.
Сброшенная им дубленка уже выстыла и была запорошена снежком. Гуров поднял ее, отряхнул и с отвращением натянул на себя. Что ждет его в избе Аглаи, Гуров уже хорошо знал, поэтому не торопился. Ему очень не хотелось находить второй труп в доме, но он знал, что этот труп там есть. Оставалось только смириться. Неведомый мститель опять натянул им всем нос. На этот раз он, кажется, не стал тянуть резину и расправился со своей жертвой, не теряя времени. Попутно отправил на тот свет свидетельницу. Жестоко, но логично, с точки зрения убийцы. «Он не проявляет сентиментальности, но зато мы практически ничего о нем не знаем, – подумал Гуров мрачно. – Даже тот, кто его видел, видел мельком и ничего конкретного сказать не может. Почти человек-невидимка. Вот и на этот раз, что удалось о нем узнать? Культурный журналист из Москвы на побитой машине. Сто рублей дал, чтобы спрятать ее в чужом дворе, а потом прикончил соседей и дал деру, растворившись в ночи. Нет, конечно, можно будет сделать слепок следа протектора, долго искать оригинал, а потом обнаружить, что автомобиль был угнан у какого-то ротозея десять дней назад и побывал в руках у половины Москвы».
Чем ближе подходил Гуров к дому Аглаи, тем большая его охватывала тревога. Он видел, что казавшаяся до этого спящей деревня внезапно ожила. Повсюду хлопали двери, отовсюду сбегались любопытные, улица гудела, как растревоженный улей. Возле сорванных машиной ворот собралась целая толпа. Охваченный недобрыми предчувствиями, Гуров сорвался на бег и, буквально продравшись через толпу зевак, ворвался в дом. Здесь уже было не менее двух десятков сельчан, охваченных ужасом и гневом. Причитала какая-то женщина. Четверка самых поддатых, а оттого самых храбрых мужиков уже разыскали труп убитого мужчины и положили его на середину кухни. Тело женщины они оставили в соседней комнате на кровати. Половина соседей стояла кольцом вокруг мертвеца на кухне, половина топталась в спальне. Гуров, злой и удрученный, попытался навести хотя бы относительный порядок, но кто-то из мужиков закричал вдруг:
– А это вот он и есть! Он их тут всех и замочил! Хватай его, ребята! Вяжем и в ментовку!
На Гурова навалились всем миром, опрокинули на пол, начали ломать руки. Он пытался объясниться, но его никто не слушал. К счастью, его не связали – не смогли найти веревки. Кто-то догадался обшарить его карманы и нашел пистолет в кобуре.
– Ну! Вот и ствол! – торжествующе заорал пьяный голос. – Он и завалил!
Но потом во внутреннем кармане обнаружилось удостоверение с государственным гербом на красных корочках, и возбуждение начало остывать так же быстро, как и возникло.
– Ексель-моксель! – оторопело произнес тот же пьяный мужик, изучая документ. – Кажись, ребята, не того повязали. Полковник это из Москвы. Оперуполномоченный. Отпускать будем?
Возражений не последовало. Толпа расступилась. Помятый и сердитый, Гуров встал, оглядел злым взглядом смущенные лица.
– Оружие! – сухо сказал он, протягивая руку.
Мужик с некоторым сожалением вернул ему кобуру. Гуров наскоро сунул ее в карман дубленки и еще раз прошелся взглядом по комнате.
– Охламоны! – сказал он. – Соображение у вас есть? Ладно вы мне бока намяли – вы же тут все следы затоптали! Улики уничтожили!
– Извиняй, гражданин начальник! – отозвался самый раскованный из мужиков. – Не нарочно ведь! Растерялся народ. У нас ведь здесь не каждый день смертоубийства. Вот и кинулись. А тут еще у Егорыча ворота снесли...
– Ладно, что выросло, то выросло, – махнул рукой Гуров. – Ну-ка, есть тут, кто знает личность погибшего?
– Да его все тут знали, – сказал все тот же мужик и печально покивал. – С дорожной бригады это, Зарапин Григорий его зовут... Ну, то есть звали, конечно.
– Ясно, – заключил Гуров хмуро. – Значит, еще один выбыл из списка.
– Чего? – удивился мужик.
– Не важно, – ответил полковник.
Глава 9
В аэропорту их никто не встречал. Настроение у Романова и без того было прескверное, а столь вопиющий факт пренебрежения со стороны руководства привел его в бешенство.
– Подонки! – с ненавистью сказал он. – Скобари! Можно подумать, что журналисты моего уровня на дороге валяются! Хотят лишиться Сергея Романова? Они его лишатся!
Полина была настроена куда более миролюбиво и деловито. Щелкая клавишами мобильника, она спокойно заметила:
– Они просто перепутали время, Сергей Константинович! Или застряли в пробке. Сейчас все выяснится.
– Да не желаю я ничего выяснять! – неожиданно взорвался Романов. – Не же-ла-ю! Надоело! Пашешь на них, как лошадь, не жалеешь здоровья, жизнью рискуешь...
– Да уж! – хмыкнул добродушный оператор Слава Кобылкин. – Как нас в последний раз угостили в солдатской столовой, так это верный риск для жизни!
– Я в остроумии состязаться не собираюсь! – отрезал Романов. – Мне все надоело. Так и передайте разлюбезному начальству. А я беру такси и уезжаю. В конце концов, это лучше, чем ждать милостей от этих подонков!
