Николай Леонов - Бесплатных пирожных не бывает!
Но так только казалось, потому что, отодвинув пустую тарелку, он вытер салфеткой губы и пальцы и сказал:
– В рукопашной ты против меня плевка не стоишь, пистолета у тебя нет, а железка, что в правом кармане плаща, тебе не поможет, – майор нагло ухмылялся. – Бывалый старый волк! Когда я негодование изображал и тряс тебя на улице – ощупал досконально. Ты своих чурок пугай – я сыщик, профессионал, хоть и служу двум богам. И вообще, кончай брехню. – Он вытащил из нагрудного кармана зубочистку. – Я бы сейчас оставил тебя тут и ушел. Да боюсь, ты в руки к ребятам быстро попадешь. А от тебя до меня путь больно близкий.
Майор Ивану своей самостоятельностью очень не нравился. Конечно, ловок и в деле мастак, тут слов нет, вспомнилось, как он протер в машине руль и замки, уничтожая «пальчики».
– Как же ты прибудешь к хозяину пустой? Не подумают, что куш прикарманил? – спросил Иван.
– Могут, – майор согласно кивнул. – Только об аресте Лебедева скоро прознают и меня реабилитируют.
– Посмертно?
– Однообразен ты, Иван. О себе больше думай, а не обо мне. Выслушай, потом скажи, чем помочь могу. Значится, так, – майор поковырял в зубах, кашлянул. – Видится мне, что Лебедев тебя не сразу сдаст, немного продержится.
– Он обо мне молчать будет, как рыба об лед, – перебил Иван. – Ему своих статей хватает, зачем еще и сто вторая?
– Ладно! – Майор махнул на Ивана ладонью, совсем как полковник Орлов. – Укрывательство убийцы и помощь в его задержании и изобличении, думаешь, одно и то же?
– Ну, укрывательство еще доказать необходимо! – вспылил Иван. – Сейчас у него только деньги, пусть большие, незаконные. Он начнет лепить, мол, нашел или дал на сохранение старый содельник. Старик ему бабки понес, а тот не пришел. Это и я соображаю, а Лебедев в сто раз хитрее.
– Точно, – согласился майор. – Потому и полагаю, что с его мозгами сутки он продержится, пока сообразит, что дорога у него – одноколейка, в одну сторону. С ним сейчас очень толковые ребята занимаются. Они быстро объяснят, что тебя задержат не сегодня-завтра. Или они не знают о твоем существовании и считают, что из пистолета стрелял Лебедев? Выбрось из головы и такое кино не смотри.
Он взглянул на часы, снова поковырял в зубах и продолжал:
– Сейчас десять, думаю, он уже объявил, что устал, болен, стар, показания давать абсолютно не способен, и отправился отдыхать на нары. Утром он попьет жидкого чайку, переберется в кабинет и часа два будет рассказывать. Люди там терпеливые, но меру знают… В общем, Иван, Лебедев тебя сдаст завтра, где-нибудь между двенадцатью и пятью. Больше мне сказать нечего. Думай. Ежели я могу помочь, говори – я попробую. Если нет – то бывай, удачи не желаю, она у тебя кончилась.
– Попался бы ты мне пару лет назад. Говорун!
– Тогда ты бы уже либо укололся и подох, либо тебя сегодня взяли. Знаешь детскую присказку: «Если бы у дедушки были колеса, то был бы не дедушка, а трамвай»? Не размазывай кашу по тарелке.
– Значит, из Москвы срочно уходить?
– Дело твое. Есть где залечь – ложись. Тогда пошел, знать не желаю твоей берлоги.
– Уходить, – вздохнул Иван.
– Только не самолетом, – посоветовал майор. – Аэропорт легко просматривается, да и не улетишь сразу. Вечером хорошо в Ленинград уезжать, поездов много.
«Это я уж решу, когда и как мне из Москвы уходить, – думал Иван, – только тебя живым оставлять больно».
Глава 8
В машине Юрий Петрович вяло подергал наручники, которыми его пристегнули к собственному портфелю, и затих. Сидевшие по бокам парни не обращали на него внимания, словно работяги приняли груз, спешат доставить по месту назначения, расписаться в накладной, никакого интереса к делу.
На Петровке, в дежурной части, к доставленному также не проявляли интереса: протокол, понятые, фотограф, распишитесь, никаких посторонних вопросов, удивления, ни одного лишнего слова или движения, будто на конвейер поступила деталь – отшлифовали, пустили дальше.
Он много слышал о МУРе, бывать, слава богу, не приходилось. Юрия Петровича удивила обыденность длинных коридоров, пустынных в этот час, безликость дверей – обыкновенное учреждение, никакой романтики. Кабинет, в который его привели, тоже самый затрапезно-чиновничий, может, телефонов чуть больше обычного да сейф сверкает стальной ручкой. Мужчина за столом, помоложе Лебедева, но в годах, кивнул сопровождающим, Лебедеву указал на стул, дописал несколько слов и отложил ручку.
– Знакомить не надо? – Хозяин кабинета посмотрел на спинку стула Лебедева.
Юрий Петрович повернулся и увидел подполковника Гурова, который, сидя за столиком секретарши, пил чай с пирожными.
Когда Гуров приехал в аэропорт и начал парковать на стоянке машину, к нему быстро подошел капитан милиции, подчеркнуто по-гвардейски козырнул, представился и, указав на стоявший неподалеку сверкающий лаком «Мерседес», своими фонарями и праздничностью напоминающий новогоднюю елку, сказал:
– Товарищ подполковник, вас ждут. Прошу ключи от машины.
– А это почему? – возмутился Гуров, затем махнул рукой, отдал ключи и пошел к машине ГАИ, так как увидел рядом с «Мерседесом» знакомую фигуру полковника Орлова.
Расстались они три дня назад недобро, Гуров затаил на друга-начальника обиду, считая, что Петр если и не бросил в трудную минуту, то уж совершенно точно не помог.
– Здравствуй, садись, поехали, – сказал Орлов, глядя в сторону, и открыл перед Гуровым заднюю дверь «Мерседеса».
– Мне надо встретить своих девочек, – ответил Гуров, уже понимая, что встречать некого, и чувствуя непривычную слабость и тошноту.
– Они живы, здоровы, но не прилетели. Садись, – Орлов подтолкнул его в машину.
Гуров сел, машина еще не тронулась, а он уже почувствовал, что «Мерседес» лучше «Жигулей» и даже «Волги».
– Прошу вас, – обратился Орлов к сидевшему за рулем лейтенанту. – Поедем как обыкновенные люди, без свиста и иллюминации. Несправедливо, Лев Иванович, в ГАИ есть такие машины, а даже у начальника МУРа лишь простенькая «двадцатьчетверка».
– В жизни справедливость встречается лишь в виде исключения, – сказал Гуров фразу Юрия Петровича Лебедева. – Давай о деле.
– Обижаются только женщины и дети, подполковник, тебе обиженная физиономия не идет. Я начну свою оправдательную речь с демонстрации вещдока.
Нарушая правила движения, «Мерседес», грозно рыкнув, пересек осевую полосу встречного движения и встал на обочине.
Гуров вышел за Орловым на шоссе, недоуменно посмотрел на белый перевернутый «жигуленок» с хорошо знакомыми номерами.
– Здесь, Лев Иванович, по плану Лебедева ты и обрел свой конец. Ясно?
Некоторое время они ехали молча; Гуров видел, что друг ждет недоуменных вопросов, понимал, что за его спиной сейчас проводится оперативная операция, и молчал, не хотел подыгрывать.
– Мы не один год будем выяснять, кто был прав. Опускаю эмоции, перехожу к фактам, – Орлов говорил ровно, монотонно. – Прочитав твои записи, я очень рассердился, – мягко выражаясь, ты вел себя не слишком серьезно.
– Ты хотел обратиться к фактам, – перебил Гуров.
– Хорошо. Ты не поинтересовался, а экспертиза установила, что Кружнев был убит из пистолета, из которого ранее были убиты еще четыре человека. Розыском занимаются территориальные органы и министерства, так что твои предположения о спутнике Лебедева являлись не твоим личным делом, а пусть и хлипкой, но версией, мимо которой я пройти не имел права. Я подал рапорт, генерал доложил наверх и приказал нам работать. Я прикинул: если тебя решат убрать, стрелять не будут, а самым уязвимым местом является твоя машина. Ребята из ГАИ нашли в своем хозяйстве разбитую «шестерку», привинтили твой номер, мы установили за Лемешевым и Лебедевым наблюдение и стали ждать. Минувшей ночью у твоей машины Лемешев отвинтил правое переднее колесо и отправился к своему шефу с докладом. Мы колесо поправили. То, что тебя толкнут за город и именно в аэропорт, предугадать было нетрудно. Тебе позвонили и передали телеграмму?
– Да. И ты мог бы меня предупредить, не устраивать цирк, – недовольно заметил Гуров, предвидя возражение, которое тут же и последовало.
– Так ты все равно должен был бы ехать. Иван на такси проследовал за тобой. Мы его по пути на несколько минут задержали, дали возможность твоей машине «разбиться», а Ивану полюбоваться на дело своих рук.
– Значит, вы видели, как я, словно последний идиот, болтался на улице Воровского?
– Лева, не обижайся, каждый работает как умеет. Ты находишься в отпуске, волен вести себя свободно. – Орлов старался не улыбаться.
– Стой! – Гуров повернулся к Орлову, схватил за руку. – Значит, старика с дыней вы засекли?
– Он арестован в аэропорту Адлера. Мало того, он прилетел в Москву с напарником, которого мы взяли сразу и вместо него пустили своего человека.
– Кого?
– Майора Крячко. Я подумал, что тебе будет приятно, если в заключительной стадии примет участие твой парень.
