Эд Макбейн - Легавые
– Почему?
– Из-за мороза.
– Как долго здесь были водители автобусов?
– Они все утро околачивались здесь, потом им сказали, что поездка отменяется.
– Никто из них к «кадиллаку» Скэнлона не подходил?
– Нет. Слушайте, вы не там ищете. Вчера все машины прошли проверку. Они были в отличном состоянии. Бомбу явно подсунули после того, как «кадиллак» выехал из гаража.
– Вы ошибаетесь, мистер Койл.
– По крайней мере, здесь ее подложить не могли.
– Вы в этом уверены?
– Я же сказал: вчера все машины прошли проверку.
– Вы их лично проверяли, мистер Койл?
– Как будто у меня нет других дел, кроме как проверять «кадиллаки», автобусы и мотоциклы.
– Кто их осматривал? Кто-то из ваших механиков?
– Нет, к нам приходил человек из городской автоинспекции.
– И сказал, что машины в порядке?
– Он осмотрел их до последнего винтика и объявил годными к строевой.
– И в моторы залезал?
– Да, он осмотрел их снаружи и изнутри. Коробки передач, сцепления. Часов шесть здесь провел, не меньше.
– Если бы в «кадиллаке» была бомба, он бы ее обнаружил?
– Еще бы!
– Скажите, мистер Койл, он не оставил письменного заключения, что машины в порядке?
– С какой стати? – удивился Койл. – Вы что, хотите снять с себя ответственность и все свалить на автоинспекцию?
– Мы просто пытаемся понять, как он мог не заметить бомбу, которая, вне всякого сомнения, была в одном из «кадиллаков».
– Никакой бомбы там не было.
– Мистер Койл, наши эксперты утверждают...
– А мне плевать, что утверждают ваши эксперты. Говорю вам, вчера все машины были прочесаны частым гребнем и в машине заместителя мэра, когда она уезжала из гаража, бомбы не было и быть не могло. Вот и все!
И Койл смачно плюнул.
– Мистер Койл, – спросил Клинг, – вы лично видели, как осматривали машину заместителя мэра?
– Своими собственными глазами.
– Видели, как инспектор поднимал капот?
– Да.
– И вы можете присягнуть, что двигатель был осмотрен самым тщательным образом?
– Что вы имеете в виду?
– Вы видели, как инспектор осматривал мотор?
– Ну, я не стоял у него над душой...
– Где вы были, когда осматривали машину заместителя мэра?
– Здесь.
– На этом самом месте?
– Нет, я был в конторе. Но видел все, что происходит в гараже. Через стеклянную перегородку.
– Значит, вы видели, как инспектор поднимал капот именно машины заместителя мэра?
– Да.
– Но в гараже две дюжины «кадиллаков». Откуда вы могли знать, что это именно та машина?
– По номеру. На ней стоят буквы ЗМА, а потом идут цифры. А на машине мэра – МА и цифры.
– Значит, машину заместителя проверяли?
– Да, он провел у каждой машины не меньше получаса, так что не говорите, что осмотр был поверхностным.
– Он осматривал машину заместителя мэра полчаса?
– Да, а что в этом такого?
Мейер вздохнул.
– Боюсь, нам придется поговорить с ним самим. Как его фамилия, мистер Койл?
– Кого?
– Инспектора.
– Не знаю.
– Он не назвался? – спросил Клинг.
– Он показал документы и сказал, что пришел осматривать наши машины.
– Какие же документы он показал?
– Бумагу, а на ней текст, напечатанный на машинке.
– Мистер Койл, когда к вам еще приходили из автоинспекции?
– Этот тип пришел первый раз.
– А другие инспектора разве не приходили?
– Нет, никогда.
Медленно и устало Мейер проговорил:
– Как выглядел этот инспектор?
– Высокий блондин со слуховым аппаратом, – услышал он в ответ.
* * *Стукач по кличке Толстяк Доннер – огромных размеров и бледный, как юная ирландка, – любил тепло. Его бледность казалась столь неестественной, что Уиллиса порой начинали одолевать подозрения, не наркоман ли Доннер. Впрочем, Уиллису было на это наплевать. В любой воскресный день любой полицейский за полчаса может арестовать семьдесят девять наркоманов, и у семидесяти восьми из них окажутся при себе наркотики. В нынешние времена хорошие осведомители не валяются на дороге, а Доннер был один из лучших. К сожалению, далеко не всегда он был под рукой. В любой момент он мог отчалить в Лас-Вегас, Майами-Бич или Пуэрто-Рико, чтобы улечься на пляже под тентом и полюбоваться каплями пота на собственном огромном теле.
Уиллис очень удивился, застав Доннера дома в самый холодный за всю историю города март. Комната Доннера напоминала турецкую баню. Вовсю трудились два радиатора, им помогали три рефлектора. В этой духовке и восседал Доннер в пальто, перчатках и трех парах шерстяных носков, согревавших его закинутые на радиатор ноги. Здесь же находилась полуголая девица лет пятнадцати в цветастом лифчике, узких трусиках и халатике без пояса. Появление постороннего человека совершенно ее не смутило. Равнодушно окинув взглядом Уиллиса, она как ни в чем не бывало продолжала расхаживать по комнате, не обращая внимания на двух мужчин, перешептывавшихся у окна, за которым сверкало по-зимнему холодное солнце.
– Кто такая? – осведомился Уиллис.
– Дочка, – усмехнулся Доннер.
Толстяк Доннер был малоприятным человеком, но хорошим стукачом, а служба заставляет сыщиков водить компанию с самыми разными людьми. Уиллис сразу решил, что девица – проститутка, а Доннер – ее сутенер. Ни один уважающий себя стукач ни за что не откажется от дополнительного заработка, например подобрать девицу из провинции и обучить ее кое-каким штучкам. Уиллиса не интересовало пристрастие Доннера к наркотикам. Он не собирался предъявлять девице обвинение в проституции, а самого Доннера привлекать за сутенерство (статья 1148 Уголовного кодекса). Уиллису хотелось поскорее снять плащ, шляпу и получить информацию о человеке по имени Дом.
– Дом, а дальше? – спросил Доннер.
– Больше нам ничего не известно.
– Сколько, по-твоему, в этом городе Домов? – спросил Доннер и засмеялся. Затем он повернулся к девице, которая возилась в холодильнике: – Марси, сколько, по-твоему, в этом городе людей по имени Дом?
– Не знаю, – сказала та, не поворачивая головы.
– Но ты кого-нибудь из них знаешь? – не отставал от нее Доннер.
– Не знаю я никаких Домов, – отозвалась девица. Голос у нее был тонкий, и говорила она с явным южным акцентом. Арканзас или Теннесси, подумал Уиллис.
– Она, оказывается, ни с одним Домом не знакома, – сказал Доннер и хихикнул.
– А ты сам? – спросил Уиллис.
– Может, у вас есть какая-нибудь зацепка?
– Две недели назад он просадил все деньги на боксе.
– Все просадили.
– Сейчас он на мели. Хочет присосаться к какому-то дельцу.
– Значит, Дом?
– Именно.
– Где он хотя бы живет?
– Знаю только, что его приятель живет в Риверхеде.
– Как зовут приятеля?
– Энтони Ла Бреска.
– Кто такой?
– Вроде бы ни в чем не замешан.
– Дом сидел?
– Понятия не имею. Похоже, он хочет погреть руки на дельце, которое задумал Ла Бреска. Дело вроде будет лихое.
– В этом городе часто проворачивают лихие дела, – буркнул Доннер. – Чем ты там занимаешься, Марси?
– Навожу порядок, – отозвалась девица.
– Перестань, не действуй мне на нервы.
– Надо же прибрать в холодильнике, – возразила та.
– Ненавижу южный говор, – сказал Доннер Уиллису. – А ты?
– Ничего против него не имею.
– Я не понимаю и половины того, что она говорит. Мычит, будто рот набила ватой.
Девица тем временем закрыла холодильник и подошла к платяному шкафу. Распахнув его, она начала греметь вешалками.
– А теперь ты что затеяла? – спросил Доннер.
– Надо же прибраться.
– Хочешь, чтобы я выставил тебя на улицу в чем мать родила?
– Нет, – тихо сказала девица.
– Тогда сейчас же перестань, – приказал Доннер.
– Ладно.
– И вообще тебе пора одеваться. Который час? – спросил он Уиллиса.
– Почти полдень.
– Одевайся.
Девица вышла в другую комнату.
– Вот чертовка! – выругался Доннер. – Зачем я ее только держу?
– Мне показалось, ты назвал ее дочкой, – заметил Уиллис.
– Это тебе показалось, – хмыкнул Доннер.
Уиллис подавил очередной приступ отвращения, вздохнул и спросил:
– Ну и что ты об этом думаешь?
– Пока ровным счетом ничего. Ноль.
– Даю тебе время подумать. Только недолго.
– Ты очень торопишься?
– Нам до зарезу нужно наскрести хоть что-нибудь.
– Дал бы зацепку...
– Возможно, что дело связано с вымогательством.
– Говоришь, Дом?
– Дом, – повторил Уиллис.
– А полностью Доминик?
– Бог его знает.
– Надо будет послушать, порасспросить. Может, кто чего и подскажет.
Из соседней комнаты вышла девица. На ней были мини-юбка, белые чулки и фиолетовая блузка с глубоким вырезом. Рот ярко накрашен, на веках зеленые тени.
– Идешь? – спросил Доннер.
