Пер Валё - Полиция, полиция, картофельное пюре!
— Но Бруберга вы знали?
— Да, он иногда пользовался моими услугами.
— В качестве кого вы находились в Мальмё?
Она посмотрела на него удивленно:
— Конечно, в качестве секретаря. Правда, у директора Бруберга есть постоянный секретарь, но она не ездит с ним в поездки.
Она говорила свободно и уверенно. Все казалось хорошо отрепетированным.
— Стенографировали ли вы или вели протокол в этой поездке?
— Да, конечно. Днем же было совещание. И я записывала, о чем шла речь.
— А о чем шла речь?
— О различных делах. Честно говоря, я не очень в этом разбираюсь, просто записывала.
— Есть ли у вас стенограмма?
— Нет, я расшифровала все, когда вернулась домой в четверг, и передала протокол директору Брубергу. Стенограмму я выбросила.
— Вот как, — сказал Колльберг. — Сколько вы получили за работу?
— Гонорар в двести крон плюс, конечно, за проезд и гостиницу.
— Так. А это трудная работа?
— Не очень.
Колльберг обменялся взглядами с Осой Турелль, которая пока что не произнесла ни слова.
— Мне все ясно, — сказал он. — Только еще один вопрос. Когда вас допрашивали в полиции в Мальмё сразу же после убийства, вы назвали свой адрес на Вестеросгатан?
— Неужели?
— Вы ошиблись?
— Раньше я действительно жила на Вестеросгатан. В этой всеобщей суматохе я просто оговорилась.
— Гм, — пробормотал Колльберг. — Это может случиться с каждым. — Он поднялся. — Спасибо за помощь. Мне все ясно. Прощайте.
Он направился к двери и вышел из квартиры.
Хелена Ханссон вопросительно взглянула на Осу Турелль, которая по-прежнему молча и неподвижно сидела в кресле.
— Еще что-нибудь?
Оса посмотрела на нее долгим взглядом.
Они сидели друг против друга. Две женщины примерно одного возраста, но на этом сходство и кончалось.
Оса Турелль не нарушала молчания долго, затем смяла свою сигарету в пепельнице и медленно проговорила:
— Ты такая же секретарша, как я царица Савская.
— Как вы смеете так говорить! — возмутилась Хелена Ханссон.
— Мой коллега, который только что вышел, служит в отделе, занимающемся убийствами. А я работаю в полиции нравов.
— О, — проговорила Хелена. Ее плечи поднялись.
— У нас есть на тебя досье, — спокойно и безжалостно продолжала Оса. — Оно заведено десять лет тому назад. Тебя забирали уже пятнадцать раз. Это многовато.
— На этот раз ты меня не засадишь, шпионка проклятая, — пробормотала Хелена Ханссон.
— Какая халатность — не иметь дома пишущей машинки. Или хотя бы блокнота для стенографирования. Если только все это не находится вон в том портфеле.
— Посмей только рыться в моих вещах без разрешения, мерзавка. Я свои права знаю.
— А я и не собираюсь здесь ничего трогать без разрешения, — сказала Оса Турелль.
— Какого же черта тебе здесь надо? За это меня не посадят. И к тому же я имею полное право ездить с кем хочу и куда хочу.
— И спать с кем хочешь? Совершенно верно. Но ты не имеешь права брать за это плату. Какой ты, говоришь, получила гонорар?
— Ты что, считаешь меня идиоткой, чтобы я отвечала на такие вопросы?
— И не нужно. Такса мне известна. Ты получила тысячу монет, с которых не платишь налога, и все остальное тоже даром.
— Не слишком ли много ты знаешь? — нахально спросила Хелена Ханссон.
— О таких делах мы знаем почти все.
— Не воображай, что можешь посадить меня.
— Могу. Не волнуйся. Все образуется.
Вдруг Хелена Ханссон вскочила и, растопырив пальцы, через стол бросилась на Осу Турелль.
Оса быстро, как кошка, вскочила на ноги и парировала атаку ударом, который опрокинул Хелену на спинку стула. Ваза с гвоздиками покатилась на пол, никто не подумал ее поднять.
— Не царапаться, — сказала Оса Турелль. — Спокойно.
Женщина уставилась на нее. В ее водянистых голубых глазах выступили слезы. Парик съехал набок.
— Ты еще дерешься, чертова ведьма, — простонала она. Посидела минуту молча, с безнадежным видом. Потом снова решила пойти в атаку: — Убирайся отсюда! Оставь меня в покое. Приходи, когда будет с чем прийти.
Оса Турелль порылась в сумке, достала ручку и блокнот.
— Меня, собственно, интересует другое, — сказала она. — Ты ведь никогда не была свободным художником, так сказать, не являешься им и теперь. А кто же дергает за ниточки?
— Неужели ты настолько глупа, что думаешь — я отвечу на этот вопрос?
Оса подошла к телефону на туалетном столике. Наклонилась и записала номер на аппарате. Подняла трубку и набрала этот номер. Занято.
— Не очень-то хитро оставлять наклейку с настоящим номером, — сказала она. — На этом телефоне вы попадетесь независимо от того, под каким именем зарегистрирован абонент.
Женщина опустилась глубже на стул и посмотрела на Осу Турелль взглядом и ненавидящим и покорным одновременно. Взглянув на часы, жалобно проговорила:
— Может, все-таки уберешься отсюда? Ты уже доказала, какая ты ловкая ищейка.
— Нет еще, подожди немного.
Хелена Ханссон была совершенно сбита с толку ходом событий. Она никак не ожидала такого поворота. Тут все шло не так, как обычно, хорошо заученный урок не помогал. К тому же теперь можно было не притворяться: ведь эта женщина из полиции все равно знает ее прошлое. И все же Хелена нервничала и все смотрела на часы. Она поняла, что Оса ждет чего-то, но не могла догадаться — чего.
— Долго ты будешь стоять здесь и глаза таращить? — раздраженно спросила она.
— Недолго. Дальше пойдет быстрей.
Зазвонил телефон.
Хелена Ханссон не сделала никакого движения, чтобы подняться и взять трубку. Оса Турелль тоже не пошевелилась. Прозвонив шесть раз, аппарат замолчал.
Хелена Ханссон съежилась в кресле, глядя перед собой пустыми, бесцветными глазами, и пробормотала:
— Отпустила бы, а? — И сразу же после этого: — Как это женщина может стать ищейкой…
Оса могла бы задать контрвопрос, но промолчала.
Мертвая тишина минут через десять нарушилась громким стуком во входную дверь.
Оса Турелль открыла, вошел Колльберг с бумагой в руках. Красный, потный, он явно очень спешил. Остановился посреди комнаты, оценил обстановку. Бросив взгляд на упавшую вазу, осведомился:
— Дамы подрались?
Хелена Ханссон посмотрела на него без надежды и без удивления. Всю ее профессиональную полировку словно ветром сдуло.
— Чего вы, черт вас подери, хотите? — сказала она.
Колльберг протянул ей бумагу и сказал:
— Это разрешение на обыск в квартире. По всем правилам — с печатью и подписью. Я сам его затребовал, и дежурный прокурор разрешил.
— Катитесь к дьяволу, — пробормотала Хелена Ханссон.
— Не собираемся, — любезно ответил Колльберг. — Нам нужно тут немножко оглядеться.
— По-моему, там. — Оса Турелль указала на дверцу шкафа. Взяла сумочку Хелены Ханссон с туалетного столика и открыла. Женщина в кресле никак на это не реагировала.
Колльберг открыл шкаф и вытащил чемодан.
— Небольшой, но на редкость тяжелый, — пробормотал он. Положил его на кровать и раскрыл. — Нашла что-нибудь интересное? — спросил он Осу Турелль.
— Билет в Цюрих и обратно и заказ на номер в гостинице. Самолет вылетает без четверти десять с Арланды. Обратный рейс из Цюриха в семь сорок завтра утром. Комната в гостинице заказана на одну ночь.
Колльберг поднял лежавшие сверху в чемодане платья и начал копаться в связке бумаг на дне чемодана.
— Акции, — сказал он. — Да их целая куча.
— Не мои, — беззвучно сказала Хелена Ханссон.
— Я в этом не сомневаюсь.
Отойдя от чемодана, он открыл черный портфель. В нем было именно то, о чем говорила его жена. Ночная рубашка, трусики, косметические принадлежности, зубная щетка и коробочка с пилюлями.
Он посмотрел на часы. Уже половина шестого. Он надеялся, что Гюнвальд Ларссон сдержит свое обещание и не проморгает Бруберга.
— Пока хватит. Вам придется проследовать за нами.
— Почему? — спросила Хелена Ханссон.
— Я могу тут же обвинить вас в грубом нарушении валютных правил, — сказал Колльберг. — Вы можете считать себя арестованной, но тут не мое дело. — Оглядев комнату, он пожал плечами. — Оса, последи, пусть возьмет с собой что полагается в таких случаях.
Оса Турелль кивнула.
— Ищейки чертовы, — сказала фрёкен Ханссон.
XVI
Многое случилось в тот понедельник.
Гюнвальд Ларссон стоял у окна кабинета и смотрел на свой город. Внешне все было вполне благопристойно. Город как город. Но Гюнвальд Ларссон слишком хорошо знал, какой ад преступности таился в нем. Правда, он имел дело лишь с такими преступлениями, где дело шло о насилии, но и этого более чем достаточно. К тому же обычно их очень неприятно разбирать. Шесть новых ограблений, одно хуже другого, и до сих пор никаких следов. Четыре случая избиения жен, с членовредительством. А один обратный: жена ударила мужа утюгом. Помимо ограблений, которые производили впечатление хорошо обдуманных, все так называемые спонтанные преступления были похожи на несчастные случаи. Несчастные, с истрепанными нервами люди помимо своей воли оказывались в отчаянном положении. Почти во всех случаях наркотики или алкоголь играли решающую роль. В какой-то степени, может, действовала и жара, но в первую очередь виновна была сама система, безжалостный механизм большого города, перемалывающий слабых, мало приспособленных и толкающий их на безумные поступки. И еще — сколько же самоубийств было совершено за последние сутки; пройдет еще некоторое время, прежде чем он об этом узнает — дела пока находились в полицейских отделениях, где материалы обрабатывались и составлялись отчеты.
