Мартен Кумберленд - Кошмар для полиции
— Это невероятно, месье! Я чувствую, что вы правы. Я вспоминаю этот голос по телефону и все больше убеждаюсь, что он был не нормальным. Обычно Эжен говорил со мной не так. Но что же произошло? Что все это может значить?
И она снова вздрогнула.
— Вы спрашивали меня, дарил ли Эжен мне драгоценности, а я ответила вам, что отказывалась от его подарков. Вы считаете, что он купил их для меня… рассчитывая, что в конце концов уговорит принять их… И что он попал в руки грабителей?
— Возможно, — ответил Сатурнин. — Нам придется принять это за отправную точку и действовать соответственно. Скажите мне, зачем он купил отвратительный костюм, чтобы переодеться в бедняка? У вас есть какие-нибудь догадки?
Она с удивлением смотрела на него.
— Нет, ни малейшего представления. Это невероятно. Со стороны Эжена это совершенно нелепый поступок.
— Если предположить, что он узнал о редкой марке, принадлежащей бедному человеку… может быть, торговцу… который не знал истинной цены, как вы думаете, способен ли Видмер прикинуться бедным, чтобы добиться своего?
Мадам Мендоза немного подумала.
— Нет, я не считаю его способным на такое. Эжен никогда не держался за деньги. Он счел бы такой поступок недостойным. — Она улыбнулась. — Это безнравственно! Это любимое слово Эжена. По моему мнению, он сообщил бы бедному человеку истинную стоимость марки и дал бы ему настоящую цену. Если бы он поступил как-то иначе, то считал бы себя нечестным человеком.
Взяв свою шляпу, Сатурнин снова обратился к мадам:
— Вам больше нечего сказать мне? В конце прошлого месяца вам ничего не бросилось в глаза в поведении Видмера? Или его словах? Вы ничего не видели и не слышали?
— Несколько раз мне казалось, что кто-то следил за студией и за выходом на двор.
— Да?
— Да. Может быть, мне показалось, но два или три раза я видела молодого человека на улице Пасси, и у меня создалось впечатление, что он следит за мной или за двором.
— Что за человек?
— Очень юный. Почти ребенок. Вот почему я не придала этому никакого значения.
— Не можете ли вы описать мне его, мадам?
— Нет, месье. Видите ли, он всегда был на мотоцикле со шлемом на голове и… не знаю, как это называется… большие очки.
Она испуганно продолжала:
— Теперь мне это кажется зловещим. А вы что думаете об этом?
— Нужно надеяться и… действовать. После моего ухода вы, возможно, вспомните еще что-нибудь. В таком случае дайте мне знать. Как бы это не показалось вам малозначительно.
— Это я вам обещаю. Я страшно беспокоюсь за Эжена.
Сатурнин вышел из студии. Где-то над его головой уборщица двигала мебель, продолжая напевать какую-то мелодию.
Глава 22. Прерванный концерт
Когда комиссар вошел в холл дома на бульваре Сюше, юный Поль, сидя за пианино, трудился над фрагментом Равеля.
— Мама, — сказал он, не оборачиваясь, — это невероятно трудно.
— Но не невозможно, — проворчал комиссар. — Никого из слуг не пускайте, мне надо сказать вам несколько слов.
Мальчик повернулся на табуретке и закричал, вскакивая:
— Доктор Ватсон! Как вам удалось войти? Почему никто не объявил о вашем приходе? Пойду посмотрю, в чем дело.
Он хотел выйти, но Сатурнин загородил собой дверь.
— Мне нужны объяснения по поводу ваших анонимных писем.
— Анонимных писем?
Поль стал грызть и без того уже достаточно обгрызенные ногти и посмотрел на Сатурнина поверх грязных пальцев.
— Это серьезно, малыш! Я могу доказать, что это вы их отправили. Известно ли вам, что сокрытие важных сведений о преступлении карается законом? Предупреждаю, это серьезно, очень серьезно!
Мальчик бросился на кушетку.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Мне будет очень легко доказать, что это вы написали письма и сделали фотографии Колла и его товарища. В каком кафе вы их фотографировали?
Поль отвернулся, спрятав лицо в подушку.
— Уходите прочь! — крикнул он.
— В пятницу 26 сентября вы на мотоцикле проследили Колла, не так ли? Где он высадил в тот вечер отчима? «Испано» отправилась на вокзал Сен-Лазар и оставалась там около получаса. А потом?
Поверх подушки черные глаза Поля неприязненно смотрели на комиссара.
— Вы надоели мне, доктор Ватсон, — сказал он.
— Если желаете, я могу отвезти вас на набережную Орфевр. Но позже. А сейчас я хочу знать, что вы видели, когда шпионили за своим отчимом? Вас видели на мотоцикле на улице Пасси и легко могут вас опознать. Будет лучше, если вы расскажете мне, что вам известно.
— Уходите прочь! Вы мне надоели! Уходите отсюда!
Сатурнин подошел к кушетке и склонился нал мальчиком.
— Вы отдаете себе отчет в том, что то, что вам известно, опасно для вас. Игра в шпионов — не забава. Колла тоже хотел поиграть в эту игру, не так ли? А потом заняться шантажом. Но кто-то напал на него в темноте и перерезал ему горло. Колла мертв. Если бы он пришел к нам и рассказал все, что ему известно, он был бы жив.
— Вы так считаете?
Мальчик подозрительно взглянул на комиссара, его смуглое лицо слегка побледнело.
Сатурнин кивнул головой.
— У нас достаточно могущественная организация, чтобы защитить и вас и других. С кем Колла общался? Опишите мне этого человека. Он был в черных очках и с белой тростью. Где вы его видели? Вам известно его имя?
Мальчик по-прежнему недоверчиво покачал головой.
— Я не знаю, о чем вы говорите.
— Послушайте меня, ведь вы же не полный идиот. Вас заставила следить за отчимом ревность, не так ли? Вы сказали об этом матери? Рассказали ей о том, что видели?
— Я не хочу говорить с вами о маме, и вы не заставите меня сделать это. Я имею право пригласить адвоката, если буду вынужден отвечать на ваши вопросы. Уходите!
— Вы следили за вашим отчимом, и он исчез. Вы что-то знали, даже если и не следили за «испано» в пятницу вечером. Впоследствии вы стали следить за Колла, потому что решили, что он собирается сделать глупость. Вы отказываетесь сообщить полиции то, что вам известно? Дело ведь идет о преступлении. Попробуйте вспомнить.
— Я ничего не знаю ни о каком преступлении. — В глазах мальчика было любопытство. — Колла был убит в то время, когда мы с мамой были в театре.
— Откуда вам это известно?
— Потому что машину, которую мы ожидали на тротуаре возле театра и которая проехала мимо нас, вел не Колла.
— Кто же был за рулем?
— Откуда я знаю?
— А почему вы думаете, что это был не Колла?
— Это был более худой человек, чем Колла.
— А человек, которого вы сфотографировали на террасе кафе? Он был худым? Это он проехал мимо театра?
— Нет… я не знаю. Откуда я могу это знать?
В глазах мальчика сквозили недоверие и злость.
— Послушайте, — произнес Сатурнин. — Мне необходимо знать все, что вы можете сказать, даже мелочь, о человеке, которого вы видели в кафе вместе с Колла. Как называется кафе? Когда вы видели их вместе? Что вы знаете об этом человеке?
— Ничего. Ровно ничего. Я не знаю, кто он такой.
— Но вы его видели. Вы даже сфотографировали его, вы не можете этого отрицать. Подумайте о положении, в котором вы оказались. Вы считаете себя очень ловким, играя в детектив, да? Колла тоже считал себя ловкачом, но ему перерезали горло. Вам хочется, чтобы и с вами поступили так же? Осторожно, малыш, вы играете с динамитом!
Мальчик не ответил и, отвернувшись, снова спрятал лицо в подушку.
— Очень хорошо, — сказал Сатурнин. — Я вынужден задержать вас, так как вы отказываетесь сообщить сведения, относящиеся к убийству. Теперь слушайте…
Положив руку на плечо мальчика, он хотел повернуть его, чтобы видеть его лицо. Юный Поль завопил.
— Грязное животное! — орал он. — Грубиян!
Сатурнин выругался, услышав приближающиеся шаги. Дверь отворилась, и вошла Фелисити Видмер. Обернувшись на нее, Сатурнин увидел совсем другую женщину — молодую, красивую, веселую. Она выглядела шикарно в велюровом манто, отделанном мехом, и кокетливой шляпке. В руках она держала сумку с коньками.
— Боже мой! — воскликнула она. — Что случилось?
И положила коньки на стул. Поль в слезах бросился к ней.
— Мама! Мама! Этот человек обидел меня!
Мадам Видмер посмотрела на ставшего пунцовым Сатурнина.
— Я уверена, мой дорогой, что комиссар Дакс не имел ни малейшего намерения…
— Нет, нет! Это грязное животное! Он проскользнул в холл, где я был один, и грубо обращался со мной. Я боюсь, я ужасно его боюсь!
Мальчик уцепился за мать, прижавшись к ней мокрым лицом и в то же время с хитрой усмешкой наблюдая за комиссаром.
— Мадам… — начал Сатурнин.
Снова за дверью послышались шаги и раздался голос мужчины:
— Вы готовы Фелисити?
Вошел доктор Камилл Алекс и, увидев Сатурнина, протянул ему руку.
