Джозеф Уэмбо - Синий рыцарь
– Я не собиралась тебя насиловать, – сказала она наконец, все еще всхлипывая от смеха.
– Знаешь, раз уж вы, учителя, в наше время стали настолько снисходительны, то я решил, что ты хочешь попробовать сделать меня прямо на столе, сама ведь говорила.
– О, Бампер, – сказала она, успокоившись, и протянула вперед руки, и я подошел, наклонился, а она влажно поцеловала меня раз восемь или десять в лицо.
– Мне трудно даже начать тебе говорить, что я испытываю теперь, когда ты окончательно решил уйти, – сказал она. – Когда ты сказал, что действительно заканчиваешь в пятницу, и что уже сказал об этом Круцу, я просто ошалела. И когда я закрыла дверь, Бампер, ты видел на моем лице облегчение и радость, а не страсть. Ну, может, совсем чуточкустрасти.
– Мы же все спланировали заранее, Кэсси, а ты повела себя так, словно для тебя мои слова оказались потрясением.
– Знаешь, мне даже кошмары об этом снились. Я фантазировала во сне и наяву и представляла, что вот я уеду, сниму для нас квартиру в Сан-Франциско, а каким-нибудь гнусным вечером ты мне позвонишь и скажешь, что не приедешь, потому что просто не можешь бросить свой участок.
– Кэсси!
– Я не говорила тебе этого раньше, Бампер, но меня буквально изводили такие мысли. И только теперь, когда ты сказал Круцу, когда осталось всего два дня, я поняла, что мечты становятся явью.
– Я ведь не женат на своей чертовой работе, Кэсси, – сказал я, думая о том, как мало я знаю о женщинах, даже о такой близкой, как Кэсси. – Жаль, что ты не видела того, что со мной сегодня приключилось. Меня обвел вокруг пальца сопливый сосунок. Выставил меня набитым дураком.
Кэсси сразу заинтересовалась и приготовилась выслушать смешную историю – она всегда так делала, когда я рассказывал ей о своей работе.
– Что случилось? – спросила она. Я вытянул последнюю сигару и закурил, чтобы сохранить спокойствие от захлестывав-i шей волны унижения.
– Демонстрация возле армейского призывного Центра. Один парнишка, скотина, обмишурил меня, и я начал трепаться о своей работе. Я-то ему отвечал честно, а потом обнаружилось, что он профессиональный революционер, наверное, из каких-то красных, я дурак, все думал, что держу его в руках. Я слишком долго прожил на своем участке, Кэсси. Верил, что смогу перехитрить любого подвернувшегося прохвоста. Думал, что мне не по зубам только организованные преступники вроде букмекеров и крупных торговцев наркотиками. Но иногда мне удавалось навредить даже и м. Теперь приходят новые. И у них есть организация, А я был как младенец, они так легко со мной справились.
– Так что же ты натворил, Бампер?
– Говорил. Откровенно говорил. О том, что следует лупить мерзавцев, которые этого заслуживают. И все в таком духе. Толкал целые речи.
– Знаешь, что? – сказала она, опуская мне на колено ладонь. – Могу поспорить! Неважно, что там происходило и что бы ты ни наговорил, это не нанесет ни тебе, ни Департаменту ни малейшего вреда.
– Да неужто, Кэсси? Ты бы послушала, как я разглагольствовал о том дне, когда к нам приезжал президент, и о том, как мы усмиряли беспорядки, разбив пару-тройку черепов. Я был просто великолепен.
– А тебе известен мягкий способ усмирения беспорядков?
– Нет, но предполагается, что мы достаточные профессионалы, чтобы не разговаривать с гражданскими так, как в раздевалке своего отделения.
– А я считаю, что офицер Морган выше любого из этих невероятно полезных, но и невероятно скучных телеполицейских, и не думаю, что можно разогнать толпу нежно, так что послушай меня и перестань терзаться. Ты только подумай, ведь очень скоро все эти проблемы перестанут для тебя существовать. Ты займешь настоящее, важное положение, и под твоим начальством будут работать люди.
– Должен признаться, я здорово возбуждаюсь, когда об этом думаю. Готов поспорить, что у меня найдутся такие способы улучшения системы безопасности, что этим парням с фабрики и не снились.
– Конечно, найдутся.
– Что бы я ни сделал, ты меня оправдываешь и одобряешь, – улыбнулся я. – Вот поэтому я и хочу сделать тебя своей дамой, несмотря на все твои недостатки.
– Что ж, ты мой Синий Рыцарь. А ты не знал, что ты рыцарь? Ты ведь бьешься за свою землю и кормишься с нее.
– Да, наверное, можно сказать, что я живу со своего участка, верно. Но, конечно, не очень-то много сражаюсь на турнирах.
– Просто дичь вспугиваешь?
– Да, за все время я спугнул пару тысяч раздолбонов.
– Значит, ты мой Синий Рыцарь.
– Нет, погоди, детка, – возразил я. – Если ты меня заарканишь, то получишь лишь бывшегорыцаря.
– Что это еще за «если»?
– Одно дело ходить вокруг меня на цыпочках, пока я вроде герой, но ведь когда я уйду в отставку, я им уже не буду.
– Бампер, – сказала она, коротко рассмеялась и поцеловала мне руку, совсем как Гленда. Вот уже вторая женщина целует мне сегодня руку, подумал я. – Меня не ослепляют символы власти. Тебе, и только тебе я целую руки. – Она сделала это снова, а я всегда думал, что когда женщина целует тебе руку, это уже чуть больше того, что способен вынести мужчина. – Ты получишь важную работу. Станешь начальником. Ты очень многое можешь предложить, особенно мне. Так много, что, может, мне следует это с кем-нибудь разделить.
– Я способен справиться только с одной женщиной зараз, детка.
– Помнишь Нэнси Воглер, с факультета английского языка?
– Да. Хочешь разделить меня с ней?
– Глупышка, – засмеялась она. – Нэнси со своим мужем женаты двенадцать лет, и у них нет детей. Несколько лет назад они решили взять в семью мальчика. Сейчас ему одиннадцать.
– Они его усыновили?
– Нет, не совсем. Они его приемные родители. – Голос Кэсси стал серьезен. – Она сказала мне, что ничто сделанное за всю жизнь не вознаградило их так, как решение стать приемными родителями. Нэнси говорила, что они едва не упустили настоящую жизнь, и поняли это лишь тогда, когда взяли мальчика.
Говоря, Кэсси словно изучала мое лицо. Не думала ли она о моеммальчике? Я упомянул о нем ей лишь один-единственный раз. Не о нем ли она хотела что-то узнать?
– Бампер, что ты скажешь, если и м ы станем приемными родителями после того, как поженимся и устроим свой дом? Не усыновляя ребенка, если ты этого не захочешь, а просто приемными родителями? И ты станешь для мальчика тем человеком, кому он станет подражать и у кого учиться.
– Ребенок! Ноя никогда не думал о семье!
– Я уже давно об этом думала, а поговорив с Нэнси и услышав о ее жизни, я подумала, как это будет чудесно и для нас с тобой. Мы пока что еще не старые, но когда через лет десять или пятнадцать собнял танемими, то у нас уже кто-то будет. Можешь считать, что я свихнулась, так, пожалуй, и есть, но мне хотелось бы, чтобы ты над этим поразмыслил.
Ее слова так потрясли меня, что мне просто никакой ответ не лез в голову. Я улыбнулся глупо, поцеловал ее в щеку и сказал:
– У меня смена кончается через пятнадцать минут. Пока, старушка.
И ушел.
Когда я подходил к лестнице, она улыбалась мне и помахала рукой. Кэсси казалась мне моложе и немного опечаленной. Забравшись в свою черно-белую, я почувствовал себя совсем паршиво. Проглотив две таблетки, я поехал на восток по Темпл-стрит, ругаясь каждый раз, когда кто-то пересекал мне дорогу в дорожной толчее. Мне все не верилось. Уволиться из Департамента после стольких лет службы и жениться – уже серьезная перемена в жизни, но еще и ребенок! Кэсси как-то спросила меня о моей бывшей жене – только один раз, вскоре после того, как мы начали встречаться. Я сказал ей, что развелся, а сын мой умер, и больше мы на эту тему не говорили. Она тоже никогда об этом не упоминала и никогда не говорила о детях.
Проклятье, подумал я, наверное, каждая баба в мире должна хоть раз в жизни родить, иначе она никогда не будет счастливой. Заезжая на стоянку в здании полицейского управления, я выбросил идею Кэсси из головы и завел машину на нижний уровень, где было темно и довольно прохладно, несмотря на весеннюю жару. Я заполнил журнал, собрал книжечки штрафных квитанций и отправился в офис, чтобы оставить там журнал, прежде чем сниму форму. Я никогда не выписываю штрафов автомобилистам, но тем не менее меня постоянно снабжают книжечками квитанций. Я арестовываю весьма много уголовников, и поэтому все помалкивают насчет того, что я никого не штрафую, но тем не менее постоянно подсовывают книжечки, а я с тем же постоянством возвращаю их. Наши конформисты, кажется, никогда не перестанут давать мне эти книжечки.
Положив журнал в корзину дневной смены, я немного поболтал с молодыми ребятами из ночной – им хотелось узнать, когда я на это лето перейду из дневной смены в ночную. Они тоже знали мой образ жизни. Я просто не выношу, когда все проявляют подобную осведомленность. Самые удачливые грабители и взломщики – как раз те, кто меняет стиль своей работы. Они не дают тебе возможности следить за своими перемещениями, когда ты втыкаешь в карту маленькие разноцветные флажки, и это напоминало мне о хитром старом копе по имени Нэйлс Гроган, который работал на Хилл-стрит.
