Элизабет Джордж - Великое избaвление
Интересно, гадала Барбара, взорвется ли он наконец, проступит ли трещина в его сверкающей броне.
— Боюсь, что и привычка ежедневно принимать душ не является непременным показателем душевного здоровья… Не напоминайте мне о чинах, суперинтендант! Если таким манером вы проводите все свои расследования, я уже не удивляюсь, что Керридж мечтает заполучить вашу голову… Кто ее адвокат?.. Разве в ваши обязанности не входит назначить ей защитника?.. Не нужно говорить мне, что вы не собираетесь этого делать. Меня отрядили расследовать это дело, и отныне оно будет вестись по всем правилам. Вам все ясно? А теперь слушайте меня внимательно. Я даю вам ровно два часа на то, чтобы доставить ко мне в Келдейл все бумаги: все ордера, все отчеты, любую запись, которую сделал кто-либо из имеющих отношение к этому расследованию. Вы слышите? Два часа… Уэбберли. По буквам: У-э-б-б-е-р-л-и. Да. Позвоните ему прямо сейчас, и покончим с этим. — Линли опустил трубку на рычаг и с каменным лицом возвратил аппарат Стефе Оделл.
Она убрала телефон под стойку и пару раз рассеянно провела по нему пальцем, прежде чем решилась поднять глаза.
— Наверное, напрасно я не промолчала? — обеспокоенно спросила она. — Мне бы не хотелось поссорить вас с вашим начальством.
Линли извлек из кармана часы, сверил время.
— Нис мне не начальство. И большое вам спасибо, что предупредили, иначе я бы напрасно смотался в Ричмонд. Без сомнения, именно этого Нис и добивался.
Стефа не стала делать вид, будто что-то в этом понимает.
— Разрешите предложить вам выпить, инспектор? — Легким жестом она указала на дверь справа от них. — И вам тоже, сержант? У нас есть отличный эль, как говорит Найджел Парриш, он любого приведет в чувство. Идите сюда.
Она провела их в типичную для английской сельской гостиницы залу, плохо проветренную, с устойчивым запахом прогоревшего угля. Обстановка была достаточно домашней, чтобы постояльцы чувствовали себя уютно, но вместе с тем достаточно церемонной, чтобы отвадить деревенских забулдыг. Повсюду были расставлены небольшие пухлые диванчики и стулья, на подушечках которых красовалась вышивка; расставленные без особого порядка кленовые столы были слегка обшарпаны, их поверхность покрылась многочисленными кругами от стаканов и кружек; цветочный орнамент ковра проступал темными пятнами в тех местах, откуда недавно передвинули мебель; на стенах висели благопристойно-скучные гравюры: лисья охота, ярмарка в Нью-маркете, деревенский пейзаж. Однако две акварели — одна позади бара в дальнем конце комнаты, другая над камином — обнаруживали несомненный талант и вкус. На обеих картинах было изображено полуразрушенное аббатство.
Пока Стефа разливала напитки, Линли подошел к одному из рисунков и внимательно вгляделся в него.
— Очень красиво, — похвалил он. — Местный художник?
— Это нарисовал один молодой человек по имени Эзра Фармингтон, — пояснила Стефа. — Здесь изображено наше аббатство. Ими он расплатился с нами за комнату прошлой осенью. Теперь он поселился в деревне.
Барбара следила, как рыжеволосая женщина ловко управляется с краниками и сдувает пену с подымающегося пива, которое, казалось, жило в кружке своей самостоятельной жизнью. Пена перелилась через край, коснулась руки Стефы, и та беззвучно, зазывно рассмеялась, инстинктивным жестом поднося пальцы к губам и слизывая жидкость. Интересно, рассеянно прикидывала Барбара, сколько времени понадобится Линли, чтобы затащить ее в постель?
— Сержант! — окликнула ее Стефа. — Вам налить эля?
— Тоник, если у вас найдется, — сдержанно ответила Барбара. Она выглянула из окна и увидела того старого священника, который приезжал в Скотленд-Ярд. Он о чем-то взволнованно толковал с другим мужчиной. Судя по тому, как настойчиво он указывал на серебристый «бентли», новость об их приезде уже распространилась по деревне. Через мостик перешла женщина и присоединилась к этой паре. Выглядит довольно легкомысленно: платье легкое не по сезону и пышные волосы заколоты небрежно, малейший ветерок раздувает их. Пытаясь согреться, женщина то и дело потирала руки. Она не пыталась вмешаться в мужской разговор, только прислушивалась к нему, словно дожидаясь кого-то из его участников. Священник договорил, повернулся и шаткой походкой двинулся в сторону церкви. Мужчина и женщина остались наедине. Между ними завязался странный, отрывистый разговор. Мужчина, произнося свою реплику, коротко взглядывал на женщину и отводил глаза, она столь же кратко отвечала ему. Надолго повисало молчание. Тогда женщина оглядывалась, созерцая реку, а мужчина переключал внимание на пансион, вернее, на стоявший перед его дверью автомобиль. Приезд полиции их и впрямь насторожил, отметила Барбара.
— Эль и тоник, — провозгласила Стефа, выставляя на стойку бара оба стакана. — Эль изготовлен по домашнему рецепту, еще от отца достался. Мы называем его «Эль Оделл». Попробуйте, инспектор, и скажите, пришелся ли он вам по вкусу.
В густо-коричневом напитке посверкивали золотые искры.
— С характером пивцо, — похвалил Линли, пригубив. — Неужели откажетесь, Хейверс?
— Спасибо, сэр, меня вполне устраивает тоник.
Линли опустился рядом с ней на кушетку. Вокруг валялись бумаги из папки с делом Тейса: Линли сердито рассыпал все содержимое папки, пытаясь найти сведения о том, с какой стати Роберту Тейс перевели в психиатрическую клинику Барнстингема. Поскольку никаких данных в деле не обнаружилось, Линли снял трубку и позвонил в Ричмонд. Теперь, отпивая небольшими глоточками эль, он вновь занялся бумагами, раскладывая их по порядку. Стефа Оделл дружелюбно наблюдала за ним из-за стойки, тоже прихлебывая эль.
— Здесь имеется ордер на ее арест, заключение экспертизы, подписанные показания, фотографии. — Линли поочередно перебирал документы. — Нет ключей от дома, черт бы его побрал! — пожаловался он Барбаре.
— У Ричарда есть ключи, если вам нужно, — быстро вставила Стефа. Похоже, ей было неловко, что сообщение о судьбе Роберты вызвало ссору между Линли и чинами ричмондской полиции. — У Ричарда Гибсона. Это его племянник, племянник Уильяма Тейса. Он живет в коттедже на Сент-Чэд-лейн, рядом с центральной улицей.
— Откуда у него ключи? — вскинулся Линли.
— Когда они арестовали Роберту, они отдали ключи Ричарду. В любом случае он, по завещанию Уильяма, унаследует ферму, как только все формальности будут улажены, — пояснила она. — Полагаю, пока ему приходится присматривать за хозяйством. Кто-то же должен этим заниматься.
— Он унаследует ферму? А что достанется Роберте?
Стефа тщательно протерла тряпочкой стойку бара.
— Уильям и Ричард решили, что ферма перейдет к Ричарду. Это вполне разумно. Он работает там вместе с Уильямом… работал, — поправилась она. — С тех самых пор, как он вернулся в Келдейл. Два года назад. Сперва они поссорились из-за Роберты, но потом помирились, и все пошло как нельзя лучше. Уильям получил помощника, Ричард — работу и обеспеченное будущее, а у Роберты до самой смерти была бы крыша над головой.
— Сержант, — Линли кивком указал ей на записную книжку, праздно лежавшую возле стакана с тоником. — Будьте так добры.
Стефа всполошилась, увидев, что Барбара достала ручку.
— Выходит, это допрос? — Она выдавила из себя улыбку. — Боюсь, я мало чем смогу помочь вам, инспектор.
— Расскажите, почему они поссорились из-за Роберты.
Обойдя стойку бара, Стефа придвинула к столу удобный стул с подушкой и уселась бочком напротив полицейских, глянула на стопку фотографий и поспешно отвела глаза.
— Я расскажу вам, что знаю, но я знаю очень мало. Вам бы лучше расспросить Оливию.
— Оливию Оделл, вашу…?
— Мою невестку. Вдову моего брата Пола. — Стефа опустила стакан на стол и накрыла страшные фотографии листком с заключением экспертизы. — С вашего разрешения, — пробормотала она.
— Извините, — тут же отозвался Линли. — Мы так привыкли к этим ужасам, что просто их не замечаем. — И он одним движением сгреб все в папку. — Так что за ссора вышла у них из-за Роберты?
— Оливия рассказывала мне — она как раз была в «Голубе и свистке», когда все это произошло, — что все началось с разговора о том, как выглядит теперь Роберта. — Стефа задумчиво вертела в руках стакан, выводя пальцем узор на стекле. — Ричард тоже родом из Келдейла, но много лет назад он уехал, сажал ячмень где-то в Линкольншире, на болотах. Он там женился, пару детей завел, а когда дела не заладились, вернулся в наш Кел. Говорят, — улыбнулась она собеседникам, — говорят, Кел своих не отпускает. Так оно и вышло с Ричардом. Он уехал примерно девять лет назад, а когда вернулся, то был прямо-таки потрясен тем, как переменилась Роберта.
— То есть тем, как она теперь выглядит?
— Она не всегда была такой, как сейчас. Разумеется, она уродилась довольно крупной и в восемь лет, когда Ричард собрался уезжать, была уже девочкой упитанной. Но теперь она… — Стефа умолкла, подбирая выражение, которое, не будучи слишком грубым, тем не менее передавало бы суть.
