Луиз Пенни - Хороните своих мертвецов
– Убийство, – сказала его секретарь, ответив на звонок.
Бовуар был тогда в кабинете Гамаша, они обсуждали происшествие в Гаспе. Секретарь просунула голову в дверь:
– Это инспектор Норман из Сент-Агата.
Гамаш поднял голову. Она редко прерывала его. Они работали вместе много лет, и она знала, когда можно принять решение самой, а когда нельзя.
– Соедините, – сказал Гамаш. – Oui, инспектор. Чем могу быть полезен?
И сражение началось.
«Je me souviens», – подумал Гамаш. Девиз Квебека. Девиз квебекцев. «Я помню».
– Как-то раз я был на карнавале, – сказал агент Морен. – Вот здорово было. Нас повез туда отец, и мы даже играли на скрипке на катке. Мама пыталась его остановить. Она смутилась. Сестренка чуть не умерла со страха, но мы с отцом достали скрипки и принялись играть, и всем вроде бы нравилось.
– Играли то же, что ты играл нам? «Колм Куигли»? [36]
– Нет, «Колм Куигли» – это плач. Он потом ускоряется, но начало слишком медленное для катающихся. Им нужно что-нибудь погорячее. Поэтому мы играли джигу и всякие быстрые танцы.
– Сколько лет тебе было? – спросил Гамаш.
– Тринадцать. Может, четырнадцать. Лет десять назад. Больше я там ни разу не был.
– Может быть, в этом году.
– Oui. Я возьму Сюзанну. Ей понравится. Может, и скрипку с собой прихвачу.
«Je me souviens», – подумал Гамаш. В этом-то и была проблема. Всегда проблема. «Я помню. Все помню».
Бовуар лежал без сна в лесном домике. Обычно он спал хорошо. Даже после того, что случилось. Но теперь он лежал, глядя то на темные балки, то на огонь, мерцающий в печи. Он видел Жильбера, уснувшего в двух придвинутых друг к другу креслах. Святой мерзавец уступил Бовуару свою кровать. Бовуар чувствовал себя ужасно: из-за него пожилой человек, который был так добр к нему, спал на двух креслах. Ему пришла в голову мысль: наверное, в этом и есть суть. Что толку быть святым, если ты при этом не можешь быть мучеником?
Защитная система Бовуара дала сбой – может быть, в этом был виноват тихий лесной домик, может быть, его состояние измождения после приступа или недостаточная доза лекарства – половина таблетки.
А по стене ползли воспоминания.
– Убийство, – сказала секретарь шефа.
Гамаш ответил на звонок.
Часы показывали 11.18. Бовуар оглядел кабинет, позволив своим мыслям уйти в свободный полет, пока шеф разговаривает с отделением в Сент-Агате.
– На линии агент Морен, – сказала секретарша, минуту спустя снова появившись в дверях.
Шеф прикрыл рукой микрофон и ответил:
– Пусть перезвонит через несколько минут.
Гамаш говорил жестким тоном, и Бовуар тут же посмотрел на него. Шеф делал записи в своем блокноте, слушая инспектора Нормана.
– Когда это случилось? – Короткие, рубленые фразы свидетельствовали о том, что произошло что-то серьезное.
– Он сказал, что не может перезвонить. – Секретарь шефа чувствовала себя неловко, но проявляла настойчивость.
Гамаш кивнул Бовуару – мол, ответь на звонок, но секретарша Гамаша не отступала.
– Он сказал, что должен поговорить с вами, сэр, – произнесла она. – И немедленно.
Старший инспектор Гамаш и инспектор Бовуар уставились на нее, удивляясь тому, что она противоречит начальству. Наконец Гамаш принял решение.
– Désolé, – сказал он инспектору Норману. – Я должен передать трубку инспектору Бовуару. Постойте, у меня вопрос: ваш агент был один?
Бовуар увидел, как изменилось лицо Гамаша. Шеф показал Бовуару на другой телефон в его кабинете. Бовуар снял трубку, видя, как Гамаш переключился на другую линию, где ждал ответа агент Морен. А Бовуар и сейчас помнил свой вопрос:
– Oui, Норман, так что случилось?
Он уже чувствовал, что произошло что-то серьезное. Такое, что хуже не бывает.
– В одного из наших агентов стреляли, – сказал Норман; он явно звонил по сотовому. Голос звучал откуда-то издалека, хотя Бовуар знал, что Норман всего в часе езды к северу от Монреаля, в Лаврентийских горах. – Он проверял машину, остановившуюся на обочине второстепенной дороги.
– Так он?..
– Он без сознания, его сейчас везут в больницу в Сент-Агате. Но, судя по докладам, которые я получаю, надежды мало. Я еду на место преступления.
– Мы приедем, сообщите мне координаты.
Бовуар знал, что в таких случаях время – критический фактор. Как и координация. В такой ситуации опасности подвергается каждый полицейский каждого отделения, он может впасть в панику, и тогда наступит хаос.
Гамаш поднялся из-за стола. Одной рукой он прижимал трубку к уху, другой призывал к спокойствию. Но не тех, кто находился в его кабинете, а того, с кем говорил, – предположительно агента Морена.
– Он был не один, – продолжал Норман. Было слышно, как движок его машины то ревет, набирая обороты, то стихает на горном спуске. – Мы ищем второго агента.
Не нужно было быть сыщиком из отдела убийств, чтобы понять, что это значит. Один агент застрелен, другой пропал? Лежит мертвый или тяжело раненный в кювете. Вот что думал инспектор Норман, вот что думал Бовуар.
– А кто этот второй агент?
– Морен. Один из ваших. Он был откомандирован к нам на неделю. Мне очень жаль.
– Поль Морен?
– Oui.
– Он жив, – сказал Бовуар, испытывая облегчение. – Он разговаривает по телефону со старшим инспектором.
– Слава богу. Где он?
– Не знаю.
Гамаш взял трубку, чтобы ответить Морену, все еще пытаясь осмыслить то, что ему сказал инспектор Норман. Один агент серьезно ранен, другой пропал.
– Агент Морен? Что случилось?
– Шеф? – Голос звучал глухо, неуверенно. – Извините. Вы нашли…
– Это старший инспектор Гамаш? – Трубку явно взял кто-то другой.
– Кто говорит? – спросил Гамаш.
Он дал знак секретарю определить, откуда поступил звонок, и проверить, ведется ли запись.
– Не могу вам сказать.
Говорил человек средних лет, возможно даже, пожилой, с сильным деревенским говором. Голос из глухой провинции. Гамаш напрягался, чтобы разбирать слова.
– Я не хотел этого делать. Я просто испугался.
И, судя по голосу, человек действительно был испуган, в его голосе звучали истерические нотки.
– Спокойно, не волнуйтесь. Возьмите себя в руки. Расскажите мне, в чем дело.
Но в глубине души Гамаш уже знал, в чем дело.
Один агент ранен, другой пропал.
Поль Морен днем ранее был откомандирован на неделю в отделение Сент-Агата. Пропавшим агентом и был Морен.
Что ж, по крайней мере, он жив.
– Я не хотел в него стрелять, но он меня напугал. Остановился прямо за моим пикапом.
Казалось, человек вот-вот сорвется в истерику. Гамаш заставил себя говорить медленно, рассудительно:
– Агент Морен не ранен?
– Нет. Я просто не знал, что делать. И взял его.
– Теперь вы должны его отпустить. Вы должны сдаться полиции.
– Вы спятили? – провизжал голос. – Сдаться? Да вы ж меня убьете. А если нет, то я остаток жизни проведу в тюрьме. Не выйдет!
Секретарь Гамаша появилась в дверях, давая ему знак: затягивайте разговор как можно дольше.
– Понимаю. Вы хотите уйти, да?
– Да. – Голос зазвучал неуверенно, человек явно был удивлен реакцией Гамаша. – А можно?
– Что ж, давайте поговорим об этом. Расскажите мне, что случилось.
– Я стоял на обочине. Машина подвела. Покрышка лопнула. Я как раз ее заменил, и тут подъехала полицейская машина.
