Александра Маринина - Тот, кто знает
Помощь тщательно выбранным кандидатам оказывали самыми разными способами, в том числе и тем, который использовали в случае Ганелина и Вороновой. Андрей, переварив полученную информацию, подумал о том, что выбор Наташи в качестве объекта финансовой помощи произошел не без помощи Виктора Федоровича Мащенко, а точнее, с его подачи. Дальше все сложилось само собой. Либо Наташа была любовницей Мащенко, либо он, работая на КГБ, использовал ее в своих целях, опираясь на ее искреннюю и безоглядную веру в идеалы коммунистического общества. Скорее второе, нежели первое, решил Андрей. Он слишком хорошо знал Наталью, чтобы поверить, что она могла вступить в интимные отношения с собственным преподавателем. Нет, не тот характер. Зато о ее идеализме и доверчивости, над которыми она в последние годы открыто насмехалась, он был наслышан от нее же самой.
– Значит, он все знал, – в ужасе пробормотала Наташа, выслушав Ганелина.
– Кто? Мащенко?
– Ну да. Господи, я так боялась все эти годы после истории с Прунскене! Сначала я просто переживала, чувствовала себя виноватой, обзывала себя низкой стукачкой. А потом начала бояться, что он всем расскажет про меня… Чем известнее становилась, тем больше боялась. Утешала себя тем, что Мащенко меня не идентифицирует, ведь я сменила фамилию, он меня знал еще Казанцевой. Радовалась, когда мне говорили, что внешне я изменилась до неузнаваемости. Ирка, бедная, бросилась меня спасать, познакомилась с сыном Мащенко, чтобы подобраться к отцу и выяснить, помнит он меня или нет. А он, оказывается, все эти годы помнил обо мне и не упускал из виду. Что же теперь будет, Андрюша?
– Ничего, – пожал плечами Ганелин.
– Как это ничего? Как – ничего?! – закричала она. – Они меня держат про запас, чтобы использовать! Это значит, что в любой момент ко мне могут прийти и потребовать, чтобы я распространяла какие-то их политические взгляды, какие-то их идеи! Как ты не понимаешь, они же могут сделать из меня марионетку! И я даже пикнуть не посмею.
– Не будет этого, Наташенька. В том ведомстве, о котором идет речь, сидят такие крутые профессионалы, какие тебе и не снились. Если они позволили этой информации выйти за пределы здания, значит, информация потеряла ценность. В противном случае я никогда не узнал бы об этом, можешь мне поверить. Ты им больше не нужна. Иначе твой «Голос» не позволили бы прикрыть, а тебе не дали бы снимать художественные фильмы.
– Ты думаешь? – Наташа с сомнением покачала головой.
– Уверен. На двести процентов.
Она помолчала, обдумывая услышанное. Похоже, Андрей прав, очень похоже, ведь с того момента, как она сняла свой второй фильм на его деньги, прошло девять лет. И за девять лет никто не попросил ее «отработать» за оказанную помощь. Большой срок, слишком большой, чтобы продолжать бояться. И вообще, сколько можно бояться, в конце-то концов! Сколько можно прятаться от Мащенко, вместо того чтобы открыто поговорить с ним и выяснить все раз и навсегда! Нельзя быть такой трусихой, надо иметь мужество поступать, как Иринка. Ни с чем не посчиталась, помчалась в Кемерово рассказывать правду про себя и Бахтина, чтобы спасти его репутацию. Разрушила этим свою семейную жизнь. Рисковала карьерой, но здесь, слава богу, все обошлось, нравы переменились, сегодня, чем громче скандал вокруг артиста, тем лучше. Но она ведь этого не знала, когда садилась в самолет, чтобы лететь в Кемерово, она сознательно шла на риск. Маленькая Иринка, которую Наташа привыкла считать младшей и, следовательно, по определению более глупой, более слабой и более легкомысленной, показала ей пример решительности и смелости. Иринка смогла. Так неужели она, Наташа, не сможет? Номер домашнего телефона Мащенко ей известен, надо только снять трубку, позвонить и договориться о встрече. Почему должно было пройти столько лет, почему нужно было маяться от страха и неизвестности, когда можно было давным-давно набраться мужества и сделать такую простую вещь… Встретиться и спросить. «Никогда не задавай вопрос, если не уверена, что готова услышать ответ». Теперь она готова.
– Ты меня презираешь? – тихо спросила она Андрея.
– Я тебя люблю, – так же тихо ответил он. – Других слов я не знаю. Я их забыл.
С Виктором Федоровичем Наташа встретилась через два дня в ГУМе. Он сам предложил ей это место.
– На первом этаже есть замечательное итальянское кафе «Боско ди Чильеджи», можно войти со стороны Красной площади, а можно через бутик «Марина Ринальди», – объяснил Виктор Федорович. – Давайте встретимся там, не будем изменять традициям.
Ей на мгновение стало неприятно, показалось, что Мащенко намекает на их давние встречи именно в ГУМе и на возможность продолжения отношений. Наташа пришла пораньше, поболталась по парфюмерным магазинам в поисках пудры нужного оттенка, купила две пары колготок и зашла в кафе. До условленного времени оставалась четверть часа, она выбрала столик на открытом воздухе, села спиной к магазину и лицом к Кремлю и заказала свежевыжатый апельсиновый сок.
– Рад вас видеть, – послышался прямо над ухом не забытый за много лет голос Мащенко. – А мне уж начало казаться, что вы меня избегаете. Вы хотите поговорить насчет Ирины?
– Почему Ирины? – испугалась Наташа. – Что с ней?
– Это я у вас хотел спросить, что с ней. Вы же самый близкий ей человек.
Почему этот сок такой сладкий? И такой оранжевый… И вообще все не так, все не так! Сначала выяснилось, что Мащенко помогал Андрею, чтобы в конечном итоге помочь ей самой. Теперь выясняется, что он прекрасно знал о близких отношениях Наташи с Ирой. Все оборачивается не так, как ей представлялось. Какое-то вывернутое наизнанку существование. Неужели она сходит с ума?
– Значит, вы об этом знали? – обреченно спросила она.
– Наталья Александровна… Впрочем, мне привычнее называть вас просто по имени. Вы не возражаете?
– Нет, пожалуйста.
– Наташенька, я знаю о вас если не все, то очень многое. Было бы наивным думать, что я выпустил вас из виду, как только вы получили диплом и устроились на телевидение. Мы так не работаем. Я с самого начала знал, что невеста моего сына – это ваша воспитанница. Но поскольку она никогда не упоминала вашего имени, я подумал, что это и к лучшему. Я постоянно отслеживал вашу жизнь и был осведомлен о юношеских шалостях Ирочки. Поэтому с трудом, честно признаться, удерживался от смеха, когда она рассказывала о своей учебе в школе, о том, как старалась, несмотря на все трудности, получить образование. Впрочем, я не о том. О чем вы хотели со мной поговорить?
– О себе. Виктор Федорович, я глубоко раскаиваюсь в том, что позволила когда-то заморочить себе голову. Я презираю себя за то, что сотрудничала с вами. Скажите мне честно, я могу считать себя свободной или вы собираетесь еще когда-нибудь до меня дотянуться? И еще вопрос: могу ли я спать спокойно и знать, что вы никогда не разгласите информацию о нашем с вами сотрудничестве?
– В этом я могу вас заверить, – он, казалось, ничуть не удивился ее вопросам. – Об этом никто никогда не узнает, если только вы сами не расскажете. У нас не принято разглашать подобные сведения. Информаторов, Наташенька, не сдают, это закон.
– Даже если это выгодно в целях политической борьбы? – не поверила она.
– Даже если. Их не сдают никогда и ни при каких обстоятельствах. Я имею в виду – не сдают целенаправленно и умышленно. А утечка информации по чьей-то халатности или за деньги – что ж, это может случиться всегда, тут никто не застрахован. Но это бывает крайне редко. Настолько редко, что вы лично можете ни о чем не тревожиться. Вы хотели узнать только это?
– Нет, я задам еще один вопрос: вы собираетесь меня использовать в дальнейшем или я могу считать себя свободной? – резко спросила Наташа, залпом допивая сок, который теперь отчего-то показался ей слишком кислым. Неужели она нервничает так сильно, что у нее начались вкусовые галлюцинации?
– Никто вас не тронет, живите спокойно. Я ответил на ваши вопросы?
– Да, спасибо.
– Тогда вы ответьте на мои. Откуда этот тон? Почему вы разговариваете со мной, как прокурор с преступником? И почему эти вопросы возникли у вас сегодня, а не десять и не пять лет назад? Что-то произошло? Что-то заставило вас волноваться?
Подошедший официант поставил перед Виктором Федоровичем маленькую чашечку эспрессо и стакан с яблочным соком.
– Еще что-нибудь желаете? – обратился он к Наташе.
– Кофе, пожалуйста, и апельсиновый сок, – попросила она. Напряжение понемногу отпускало ее, и она уже могла не только понимать, кто сидит перед ней, и не только слышать его голос, но и видеть лицо. Он по-прежнему красив, Виктор Федорович Мащенко, пожалуй, сейчас он даже интереснее, чем двадцать лет назад, когда Наташа видела его в последний раз. Ему, должно быть, около шестидесяти. Такой же стройный, как прежде, хорошо постриженные густые, сильно поседевшие волосы, холеное лицо с правильными чертами, белые ровные зубы. Звезда Голливуда в идеально сшитом дорогом костюме, а не агент КГБ.
