Александр Звягинцев - Прокурор идет ва-банк
— Вам, очевидно, нужна наша администрация! Так вы ее прошли. Первая комната от входа. А если вам нужна администрация санатория, так это вообще в другом крыле, на втором этаже.
— Мне нужны вы, Северина Ольга Игоревна! Если не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь! — мрачно сказала Северина. — Но я ни в каких уголовных делах не замешана, так что не понимаю, зачем я вам понадобилась.
— У меня к вам несколько вопросов… — слегка смешался Ярыгин, стараясь смягчить тон, — по поводу «Белой дачи».
— Что? — замерла Северина.
— Вас ведь туда приглашали, не правда ли? — поспешил спросить Ярыгин.
Северина резко изменилась в лице. Сначала она побледнела. Потом гнев вызвал румянец на ее щеках, и она резко поднялась с места.
— Нам не о чем говорить! — отчеканила она ледяным и жестким тоном.
— Но мне необходимо… — стал уговаривать ее Ярыгин.
Северина тут же его прервала:
— А мне — нет!
Она пошла к входной двери, распахнула ее и, обнаружив сидящего у ее кабинета пациента, пригласила того войти в кабинет.
— Вы к невропатологу?.. Проходите, пожалуйста!
Складывая газету, в кабинет вошел отдыхающий, один из тех, чье больное сердце и измочаленные нервы сделали для него уже невозможным пребывание на пляже под жаркими лучами южного солнца в обществе полуголых див, охотниц за связями и толстыми кошельками.
— Товарищ уже закончил? — полюбопытствовал вошедший, профессионально окидывая Ярыгина холодным взглядом.
— Товарищ и не начинал даже! — с грустью констатировал Ярыгин и вышел в любезно открытую для пациента дверь. — До свиданья, Ольга Игоревна! — попрощался он, не глядя на разгневанную женщину…
«Да-а… ну и прокололся! — озабоченно думал Ярыгин, выходя за проходную санатория. — Кирилл теперь засмеет!»
Глядя на его озабоченное лицо, старик вахтер злорадствовал в душе.
«Несолоно хлебавши, кажись, уходишь, голубчик! — думал он. — Не в свои сани не садись!» Однако, почтительно согнувшись в полупоклоне, громко произнес вслух:
— Всего вам хорошего, почтеннейший! Приходите еще! Всегда рады вас видеть!
Но если лицо его оставалось каменно-невозмутимым, то глаза посмеивались, провожая Ярыгина.
«Сыщикам здесь не место!» — произнес он про себя.
Заботы, заботы
Борзов Петр Григорьевич с утра пребывал не в духе.
Когда он проснулся, его жена и дочь еще спали — вчера поздно пришли с концерта Кобзона.
Приняв, как всегда, контрастный душ, Петр Григорьевич почувствовал зверский аппетит. Холодильник был набит продуктами, но на плите царила девственная чистота. Прислуги в предназначенной ей комнате Борзов не нашел.
Покрутившись в поисках обслуживающего персонала, он обнаружил на видном месте, на столе, записку:
«Милый! Я отпустила Глашу к заболевшей матери. Сделай себе завтрак, не сочти за труд!»
Петр Григорьевич рассвирепел.
«Я бы ее послал к… матери! — злобно подумал он. — Только не к заболевшей. Ишь, моду взяла. За мой счет добренькой быть».
Однако делать было нечего. Борзов подогрел в чайнике воду, насыпал в большую чашку две ложки растворимого кофе, сотворил себе пару огромных бутербродов с нежной ветчиной и солеными огурчиками, нежинскими, специальной засолки, и все поспешно умял.
Голод он утолил, но аппетит нет, а уж об удовольствии нечего и говорить. Разве это можно назвать едой? По его представлениям, на завтрак должно обязательно быть горячее. Так рассуждал Борзов, отправляясь в горком партии на служебной машине.
Настроение было паршивое. И он знал истинную причину своего плохого настроения: днем раньше приехал Липатов, и хотя они накоротке пообщались, после тот не удосужился Борзова вызвать.
Это был плохой симптом.
Борзов с удовольствием посоветовался бы с женой, но тревожить ее сон не стал. Многим он был обязан Тамаре Романовне и ценил это как никто. Когда он узнал о связи жены с Липатовым, то несказанно удивился и подумал: «Надо же! Молодчина какая! И как это ей удалось?»
И радовался удаче жены как своей собственной.
Мысль о том, что ему изменили, наставили рога, обманули, не пришла ему в голову. Он сам был не без греха. Работа в горкоме комсомола на многое ему открыла глаза. Свою карьеру он начинал с проведения всевозможных оргмассовых мероприятий, которые, как правило, заканчивались пьянками с грудастыми пионервожатыми и легкодоступными комсомолками. Наиболее понимающие приглашались даже на «Белую дачу». Но без Тамары Романовны он в лучшем случае разделил бы долю Юрпалова, который вместе с Багировым был большим любителем таких акций.
В горкоме Борзов отвел душу. В этом заведении было на кого поорать, кого погонять. Мальчики для битья здесь получали нормальную зарплату. Из-за нее и надежд выбиться в люди они многое терпели.
Зайдя в кабинет, Борзов сразу позвонил Багирову.
— Аркадий Константинович, привет! Борзов! Как обстановка в городе?
— Доброе утро, Петр Григорьевич. Все спокойно.
— Липатов не звонит! — пожаловался он. — Может, что-нибудь по твоей части есть? Как там Москва?
— Вроде бы все без изменений! — отрапортовал Багиров, отлично понимая, что творится сейчас на душе у Борзова. — Липатов приболел немного. Видать, в машине просквозило. Не переживай, скоро поправится.
Борзову сразу же стало легче. Он радостно вздохнул и, вытащив одним рывком платок из кармана брюк, вытер потный лоб.
Теперь появился повод позвонить Липатову. Вчера, встречаясь с первым, Борзов обратил внимание, что Липатов был с ним сух и излишне официален.
«Может, это из-за болезни? — размышлял Борзов. — А может, и сердится на что-то. Кто знает этих стариков. Их так воспитывали. Не нравится им, что мы стали жить более открыто, чем они».
Борзов довольно ухмыльнулся, вспомнив о доме, который они с Тамарой отгрохали практически за государственный счет, материалы списывались на другие объекты, рабочая сила была солдатская, лишь кормежка дополнительная да некоторая сумма денег командиру — вот и все расходы.
«Может, завистники уже успели накапать Липатову про новостройку? — подумав, ужаснулся Борзов. — Нет! — успокоил он себя. — Откуда? Дом записан на тетку Тамары, баба тертая, не проболтается… Так звонить или не звонить?»
Борзов долго рассуждал, сидя за столом, потом походил по кабинету, подражая Липатову.
Телефонный звонок вывел его из состояния задумчивости. Звонил главный лесничий:
— Петр Григорьевич, я все подготовил!
— Что — все? — не понял Борзов. — Кто это?
— Да Кучерявый я! — удивился его забывчивости главный лесничий. — Вы приказывали организовать охоту на косуль…
— Семен Иванович, ты, что ли? — наконец понял Борзов. — Заработался я. Молодец, что напомнил.
После звонка Кучерявого Борзов обрел былую уверенность. Теперь было с чем звонить Липатову.
Борзов набрал номер телефона. Липатов трубку взял сам.
— Егор Сергеевич! — медовым голоском заворковал он. — Борзов беспокоит. Как ваше здоровье?
— Здравствуй, Петр! — радушно приветствовал его Липатов. — Как дела?
— Вашими молитвами, Егор Сергеевич! — распинался Борзов. — Для охоты я все уже подготовил.
— Какой охоты? — не понял Липатов. — Я разве заказывал охоту? — очень удивился он.
— Охота на косуль, Егор Сергеевич! — продолжил разговор Борзов. — Отдыхать тоже надо. А то все работа, работа… Постреляете, потом мой волшебник вам такую баньку сварганит, что сразу помолодеете и телом, и душой!
— Заинтриговал, заинтриговал, змей! Я тут немного прихворнул, видно, в машине просквозило, но сейчас уже совсем здоров, наши эскулапы лечат великолепно. Советский народ — самый счастливый народ в мире хотя бы потому, что у него настолько развитая медицина…
Липатов забыл, что говорит по телефону, а не на митинге или, на худой конец, на бюро обкома, и долбил Борзову минут двадцать о преимуществах социалистической системы перед капиталистической.
Борзов поначалу слушал его стоя, затем ноги затекли, и он осторожно, чтобы ничего не скрипнуло, сел в мягкое кожаное кресло, продолжая почтительно внимать своему патрону.
— …твоя идея поохотиться очень неплоха, скажу тебе прямо, — продолжал Липатов. — Когда ты запланировал это мероприятие? — по-деловому поинтересовался он в конце своей длинной речи.
— На субботу, Егор Сергеевич! — обрадовался Борзов, чувствуя себя опять в роли фаворита. — Чтобы у вас еще оставалось воскресенье — отдохнуть на своей даче.
— Ничего себе охота! — засмеялся Липатов. — Если после нее придется целый день еще отдыхать.
— Стрелять полетим! — пояснил Борзов. — А стрельба утомляет. Косуль-то много!
— Мысль, конечно, интересная… — после некоторой паузы обронил Липатов. — Работа на идеологическом фронте хоть и не получилась у тебя, но кое-чему все же научила. Нахватался!
