Реджинальд Хилл - Детская игра
Ломас бросил взгляд на ее безукоризненный костюм и восхищенно улыбнулся.
— Зачем было так спешить?
— Неужто не ясно? Я опасалась, что Гудинаф захочет встретиться с этим ужасным типом Хьюби и они сойдутся на большой бутылке виски и пяти фунтах. И сделка сорвется! По приезде тотчас позвонила Хьюби, и что же? Гудинаф, конечно же, уже побывал у него! К счастью, мои опасения не оправдались. Я забыла, что все они здесь весьма искушены в денежных вопросах: мужицкая хитрость Хьюби подсказала ему то же, что и мой утонченный ум — выждать и осмотреться! Мы объединяем силы. Сплоченная пара может добиться гораздо большего, чем разобщенная команда. Утром я пригласила Хьюби приехать сюда на переговоры. Между тем выяснилось, что Гудинаф тоже здесь. Мы с Хьюби выработали общую стратегию и теперь должны как можно скорее воспользоваться ею в борьбе с Гудинафом. Честно говоря, я предпочла бы сделать это одна, но Хьюби, кажется, не доверяет мне защиту своих интересов.
— Уму непостижимо! Как можно не доверять тебе, которая так хорошо умеет защищать чужие интересы! — Увидев, какое жесткое выражение появилось на лице матери, Род понял, что зашел слишком далеко со своей сыновней иронией. Он не сомневался, что ответный удар не заставит себя ждать.
— Я натренировалась, заботясь о твоих интересах.
— Знаю и ценю это, мамочка. Что бы я делал без твоей опеки? О, я — «дурак судьбы»!
— Если мне память не изменяет, это слова Ромео. Разве могут рассчитывать на успех актеры, выходящие на сцену после твоей крошечной роли? Им не остается ничего иного, как дремать в гримерной, пока их не вызовут к зрителям, если их вообще вызовут после такой знаменитости…
Ломас покачал головой, изобразив невольное восхищение.
— Да, ты не теряешь времени даром, мамочка! — насмешливо заметил он. — Раз, два — и пуля в груди. Ах!
Он театрально ударил себя вилкой в грудь и, закрыв глаза, откинулся на спинку стула. Когда он приоткрыл их, перед ним стояли Джон Хьюби и бородатый незнакомец, оба с удивлением таращились на него; позади них возбужденно подпрыгивал официант.
— Род, перестань разыгрывать идиота! — приказала миссис Виндибэнкс. — Мистер Гудинаф, знакомьтесь — мой сын, Род. А это — мистер Гудинаф из Общества охраны животных.
— Рад познакомиться с вами, мистер Виндибэнкс, — сказал шотландец.
— Вообще-то моя фамилия Ломас. Сценическое имя, но я привык к нему.
— Правда? Миссис Виндибэнкс, я и вас не ожидал увидеть, но весьма кстати, что вы оба здесь. У нас есть возможность все обсудить.
Роду было забавно наблюдать, как искусно Гудинаф перехватил инициативу у его матери.
«И тем не менее она прекрасный боец, — подумал Ломас. — А упущенная инициатива обойдется вам в лишнюю тысячу, господин секретарь, помяните мое слово».
— Я собиралась обедать, — решительно заявила миссис Виндибэнкс. — Давайте встретимся в фойе минут через сорок пять.
— Я бы предпочел поговорить сейчас, — ответил Гудинаф. — Во второй половине дня я буду занят. Еду в Илкли…
— Чтобы встретиться с этой старухой из «Женщин за Империю»? Примите мои соболезнования, я слышала, она совсем чокнутая. Но как тщательно вы все продумываете, мистер Гудинаф! Шага не сделаете, не обеспечив себе надежного тыла.
— Однако, если вам неудобно, я свяжусь с вами, когда мы оба вернемся в Лондон, — продолжал Гудинаф, как будто не слыша миссис Виндибэнкс.
— Я не могу торчать здесь целый день! — бросил в сердцах Джон Хьюби. — Мне надо присматривать за баром.
Стефания Виндибэнкс аккуратно сложила салфетку и положила ее на стол.
— Ну, хорошо. Род, дорогой, сделай заказ и начинай обедать без меня. Закажи мне кусок не очень поджаренной говядины и зеленый салат.
Прошло более получаса, прежде чем она вернулась вместе с Хьюби, мрачно следовавшим позади. Гудинафа с ними не было.
Ломас пил кофе.
— Я оставил немного вина, чтобы выпить за ваш триумф или утопить в нем ваши печали. Какой вариант выбираете?
— Оба, — кратко ответила его мать.
— Ни один. Но все будет в порядке. Должен признать, что вы, приятельница, здорово обстряпываете финансовые делишки! — В голосе Хьюби звучало сдержанное восхищение.
— Это звучит многообещающе. На чем сошлись? — спросил Ломас.
— Пятьсот футов вперед за наш отказ от наследства, — ответила Виндибэнкс.
— И всего-то?
— Каждому.
— Все равно это мало, не так ли? Каюсь, предвкушая ваш успех, я налег на вино и даже заказал копченого лосося.
— Я сказала: пятьсот фунтов сейчас. И пять процентов состояния по его нынешней цене.
— Каждому?
— Каждому.
— Боже милостивый! Это означает… дайте подсчитать… около семидесяти тысяч фунтов. Мама — ты чудо! — Он вскочил, чтоб обнять мать. Та толкнула Рода обратно на стул.
— Посиди спокойно, пока я не закончу, — резко произнесла она.
— О Господи! Есть еще какие-то проблемы?
— Ничего, о чем стоило бы беспокоиться, насколько я понимаю, — неуверенно выговорил Хьюби.
— Но насколько вы можете понимать, Джон?
— Скажите мне, в чем дело? — закричал Ломас. — Ты хуже, чем кормилица Джульетты!
Мать бросила на него гневный взгляд.
— Оказывается, в конторе Теккерея объявился какой-то сумасшедший и вполне убедительно заявил, что является пропавшим наследником — Александром Ломасом Хьюби.
— Вот увидите, ничего из этого не выйдет, мы выведем его на чистую воду, — пробурчал Хьюби.
Род Ломас подозвал официанта.
— Вот черт! Я полагаю, нам понадобится еще одна бутылка.
Глава 11
«Выйдет ли из этого что-нибудь? Правильно ли я поступил?»
Эти вопросы Эндрю Гудинаф задал двум божествам своего пресвитерианского естества — лукавству и совести, пытаясь добиться от них одобрения сделки, которую только что совершил с хитрой бестией Виндибэнкс и несносным Хьюби.
Не получив определенного ответа, он прагматически отложил эти вопросы в сторону и сосредоточился на решении первоочередных задач.
Он ехал на запад Англии, чтобы встретиться с миссис Легацией Фолкингэм, основательницей и бессменным президентом «Женщин за Империю». Все, что знал Гудинаф об этой организации, было сообщено ему Иденом Теккереем, чей старомодный либерализм пересилил в нем адвокатскую осмотрительность.
— Организация скорее сумасбродная, чем зловещая, но не менее противная от этого, — так Теккерей охарактеризовал «Женщин за Империю». — Костяк составляют вдовы колониальных офицеров, переписывающиеся друг с другом и испытывающие ностальгию по темнокожим нянюшкам. Плюс горстка доморощенных фашистов типа миссис Хьюби. Их политическая платформа, если ее можно так назвать, состоит в том, что Энок Пауэлл слишком мягок к иммигрантам, Южная Африка — рай на земле, а милые, веселые и чрезвычайно дешевые черные были совращены с пути истинного гадкими коммунистами — то есть тред-юнионистами и левыми всех мастей.
— Много членов? — поинтересовался Гудинаф.
— Нет, число их быстро сокращается, и пополнения не предвидится. Ультраправые предпочитают другие, более жесткие каналы для своих мерзких выходок. Нет, до недавнего времени я считал, что «Женщины за Империю» умрут вместе с миссис Фолкингэм.
— В таком случае на что ушли бы предназначенные им деньги? — удивился Гудинаф.
— Вы хотите знать, достались бы они именно этой организации? — засмеялся Теккерей. — Сомневаюсь, что мы когда-нибудь узнаем об этом. Кажется, у миссис Фолкингэм появилась молодая и энергичная помощница по имени Бродсворт. Мисс Сара Бродсворт. Как бы не поднялось новое поколение «Женщин…», которое уже не будет столь напыщенно-вялым, как предыдущее. Особенно, если оно завладеет третью миллиона фунтов.
«Это уж не моя забота, — подумал Гудинаф. — Если ради того, чтобы получить треть состояния Хьюби, ровно столько же нужно отвалить этим чокнутым правым, значит, так тому и быть».
Дорожный знак подсказал ему, что он в двух милях езды от Илкли. Единственной достопримечательностью этих мест, по его сведениям, были торфяники. Памятуя об этом, а также о том, что сообщил ему Теккерей, Гудинаф составил себе приблизительную картину того, как должен выглядеть пресловутый Мальдив-Коттедж и местность вокруг него.
В действительности все оказалось иначе: Илкли был шумным, преуспевающим, прелестным торговым городком. Мальдив-Коттедж словно сошел с картинки на крышке банки с бисквитами — со стенами из серого Йоркского камня, красной черепичной крышей и старинными газовыми фонарями он уютно покоился в английском саду, украшенном цветами позднего лета и ранней осени.
Гудинаф подошел по тропинке к дому, поднял дверной молоток в виде львиной головы и постучал. Дверь тут же открылась. Перед ним стоял молодой человек среднего роста, с короткими, аккуратно подстриженными светлыми волосами. На вид ему было около тридцати, на нем был хороший серый костюм, белая рубашка и галстук в полоску. Молодой человек вопросительно улыбнулся, показав ровные белые зубы. Он немного походил на Роберта Редфорда.
