Питер Робинсон - Подруга Дьявола
В это воскресное утро погода выдалась отвратительная, но Гилберт понимал, что выгуливать собаку все равно необходимо. К тому же прогулка была для него хорошим предлогом убраться из дома на то время, пока Бренда и Кайли, а ей было уже четырнадцать, заведут обычный для воскресного утра скандал по поводу того, где Кайли шлялась и что делала до поздней субботней ночи. Вблизи их дома не было подходящих мест для прогулок, а те, что были, за эти годы надоели Гилберту до смерти, поэтому он, проехав совсем немного на машине, оказался на морском берегу. Место казалось безлюдным и открытым всем ветрам, но именно поэтому оно ему и нравилось. Здесь он был один и чувствовал себя хозяином. В последнее время ему все чаще хотелось побыть одному, наедине со своими мыслями. Может, это признак старости, размышлял он. Но ведь ему всего сорок шесть! Считать его стариком может только Кайли да ее дружки-бездельники.
Поежившись под порывом пронизывающего ветра, Гилберт поднял воротник куртки. Ноги скользили по мокрой от недавнего дождя траве, но Хагриду все было нипочем. Пес моментально бросился вперед, обнюхивая на бегу травяные кочки и кусты. Гилберт, сунув руки в карманы, шел за ним, поглядывая на покрытую рябью воду и рассуждая мысленно о том, каково это было — уходить в море на китобойном судне из порта Уитби. Мужчины не возвращались порой по полгода, женщины ждали их дома и каждый день ходили на утес Уэст-Клифф смотреть, не покажется ли вдали парус, надеясь увидеть прибитую к мачте китовую челюсть — знак того, что потерь в команде нет.
Вскоре Гилберт заметил вдалеке какую-то фигуру, сидящую на краю обрыва. Женщина?.. Любопытный и общительный Хагрид тоже заметил ее и стремглав бросился знакомиться. Гилберту показалось странным, что на обоих плечах женщины сидело по чайке. Это напомнило давнюю сцену, однажды подсмотренную в парке: на садовой скамье сидела старуха, и все ее тело было сплошь облеплено голубями, которых она кормила. Когда Хагрид подбежал ближе и залаял, чайки нехотя взлетели и закружились над морем, не отдаляясь от берега и часто оглядываясь назад, словно давая понять, что их отступление временное. Гилберту в их криках послышалась насмешка над ним и Хагридом, существами, обреченными ходить по земле.
Пес, удовлетворив любопытство, потрусил прочь от тропинки к кустам, очевидно учуяв кролика, а Гилберт продолжал идти вперед к застывшей в неподвижности фигуре. Быть может, женщина нуждается в помощи? Что-то в ее позе и в том, как пряди волос безжизненно повисли над воротником, настораживало Гилберта. Он окликнул женщину, однако та не ответила. И тут он рассмотрел, что она закутана в одеяло и сидит в кресле-каталке, а под ее голову что-то подложено. Сама ходить, наверное, не может, бедняжка. Встретить женщину в инвалидном кресле вблизи Ларборо-Хед, подумал Гилберт, — дело вполне привычное: неподалеку находится заведение вроде хосписа, и люди, приезжая навестить родных и близких, нередко вывозят их на прогулку по берегу. Но что, скажите на милость, эта женщина делает здесь одна — и это в День матери! — в опасной близости к краю обрыва? Ведь стоит ветру изменить направление, и кресло-каталка может соскользнуть вниз! Где же, черт возьми, сиделка или родственники?
Приблизившись к креслу, Гилберт остановился, пораженный одновременно двумя более чем странными обстоятельствами. Он подошел сзади, и первое, что привлекло его взор, были бескровные царапины вокруг ушей женщины. Когда, обойдя кресло, он остановился перед ней, то увидел и другое: верхняя половина тела от шеи до бедер и одеяло, в которое она была закутана, были сплошь пропитаны кровью. Даже не заглянув в ее глаза, он понял, что женщина мертва.
Стараясь проглотить едкую горечь желчи, комом подкатившую к горлу, Гилберт свистом позвал Хагрида и бросился к машине. Он знал, что сигнал мобильной связи сюда не доходит, а значит, для того чтобы позвонить в полицию, он должен проехать не меньше двух миль. Ему не хотелось оставлять эту женщину и дальше в одиночестве сидеть на обрыве, где ее тело расклевывали прожорливые чайки. Но что он мог поделать? На бегу Гилберт живо представил себе двух самых смелых птиц, которые, едва увидев его спину, плавно полетят назад к неподвижной фигуре на берегу.
Бэнкс, отсоединив айпод от адаптера, сунул его в карман, оборвав на половине одну из песен Тома Уэйтса, и вышел из теплого салона «порше» на ветер, который сразу же метнул в него заряд снега с дождем. Рыночная площадь была запружена празднично одетыми жителями, спешащими в высившуюся в центре нормандскую церковь. Женщины обеими руками держали шляпы, которые норовил сдуть ветер; колокола звонили так, словно все в этом мире было хорошо. Несколько любопытных туристов тем не менее покрутились перед входом в Тейлор-ярд, перекрытым заградительной полицейской лентой. На одном углу площади располагался паб «Фонтан», а на другом — магазин-ателье, торгующий изделиями из кожи. Между ними пролегала узкая, мощенная булыжником улица, ведущая в так называемый Лабиринт, состоящий из невообразимой путаницы улочек, — местные жители часто называли это место «иди туда, иди сюда» и иногда добавляли «а вот где выйдешь, не знаешь никогда». Улицы пересекали крошечные площади и дворики, упирались в тупики, щели, мелкие складские помещения, построенные еще в восемнадцатом веке и с тех пор не подвергшиеся никаким изменениям.
Разрушить и снести разом это нагромождение, а на освободившемся месте построить все заново — другого способа выправить эти сдавленные пространства и причудливые строения попросту не существует. Улочки вовсе не являлись кратчайшими расстояниями между расположенными внутри Лабиринта объектами, хотя если знать дорогу, то можно было добраться до призамковой автомобильной парковки, расположенной над садами, разбитыми на спускающихся к реке террасах, которые идут от самого Иствейлского замка. Кроме четырех аккуратных коттеджей, выстроившихся в ряд возле парковки, почти все дома здесь стояли пустыми. Даже скваттеры[3] не желали тут жить, но поскольку дома числились в реестре городской недвижимости, то сносу не подлежали. Вот почему Лабиринт и пребывал в своем неизменном виде. Он слыл удобным прибежищем для скоротечных занятий сексом; здесь, отправляясь покутить в ночном городе, можно было отовариться колесами или травкой.
Уборщики улиц неоднократно обращали внимание полиции на то, что мостовые буквально усыпаны шприцами, сигаретными окурками с марихуаной, использованными презервативами, пластиковыми пакетами с клеем; особенно много этого добра валялось за ночным клубом «Бар Нан» и за пабом «Фонтан» на Тейлор-ярде. Хотя полицейское управление и располагалось на площади, за которой начинался Лабиринт, однако у полиции не было возможности взять это злачно-криминальное место под круглосуточное наблюдение. Детектив-констебль Рикерд и его люди, работавшие в проекте «Полиция помогает общественности» (местные жители называли их «пластиковыми копами»), делали все возможное, однако этого было недостаточно. С наступлением сумерек жители старались держаться подальше от Лабиринта, тем паче что у законопослушных граждан вообще не имелось причин совать туда носы. Ходили слухи, будто в Лабиринте водятся привидения, а попавшие туда люди теряют ориентацию в хитросплетениях улочек и пропадают бесследно.
Бэнкс достал из багажника защитную одежду, отметил время прибытия в журнале дежурного полицейского и поднырнул под сине-белую ленту полицейского ограждения. В Лабиринте холодный дождь со снегом донимал не так сильно. Высокие строения, стоящие почти вплотную друг к другу (как на средневековой улочке Шамблз в Йорке, бывшем прибежище городских мясников), практически закрывали небо, оставляя над головой лишь узкую серую полоску. Если бы их верхние этажи были обитаемы, то жители домов, стоящих на противоположных сторонах улиц, могли бы, протянув друг другу руки, без труда обмениваться рукопожатиями. Известняковые блоки, из которых были построены дома в Лабиринте, после дождя потемнели, а в воздухе витал легкий чад от торфа, горевшего в каминах расположенных поодаль коттеджей. Бэнкс, невольно ощутив во рту вкус «Лафройга», вздохнул, понимая, что вряд ли в ближайшее время сможет отведать этого односолодового виски, который производят на шотландском острове Айла. Ветер свистел и завывал, меняя громкость, высоту тона и тембр, словно кто-то поблизости дул в огромный саксофон. Сейчас Лабиринт казался Бэнксу крепостью, готовой к осаде.
Как и было условлено, сержант Кевин Темплтон установил наблюдение за зданием, в котором было обнаружено тело. Здание имело вид типичной надворной постройки: сложенный из камня амбар, в котором Джозеф Рэнделл, владелец магазина кожаных изделий, хранил образцы материалов и остатки непроданных товаров. Фасад здания представлял собой глухую стену, сложенную из известняковых блоков без единого оконного проема. Повезло Рэнделлу: окна первых этажей здесь, в Лабиринте, обычно забивали досками.
