Хьелль Даль - Человек в витрине
— Почему антиквариат? — вежливо спросил Фрёлик.
— Еще кофе хотите?
— Нет, спасибо. — Фрёлик наблюдал, как хозяин подливает себе портвейна. На конце его синевато-багрового носа росли два седых курчавых волоска. Фрёлик повторил вопрос.
— Ах, долго рассказывать. Все началось с бумаги. — Фольке-Есперсен скрестил руки над животом.
— С бумаги?
— Да. Знаете, никто из нас не получил хорошего образования. Эммануэль в юности работал учеником каменщика. Кстати, это он построил соседний дом — вы проходили мимо, когда направлялись ко мне. Конечно, не один построил, а вместе с другими… А я начинал мелким клерком в банке, который давно разорился. Рейдар был самым умным из нас, но именно он учился меньше всех. Он работал курьером в «Афтенпостен». В молодости Рейдар был идеалистом. Он, например, довольно долго верил, что можно разбогатеть честным путем.
Фрёлик поднял голову и встретился с добродушной улыбкой сидевшего напротив Арвида.
— Вместе с тем Рейдар отличался практичностью. Не выносил, когда выбрасывают хорошие, по его мнению, вещи. Так, он выяснил, что типографии выкидывают много бумаги — той, что остается на рулонах. На каждом рулоне оставалось по нескольку метров. Если учесть, сколько бумаги требуется в газетном производстве, выходило довольно много. На каждом рулоне оставалось примерно вот столько. — Арвид показал пальцами. — Бумага превосходного качества, а ее просто выкидывали, потому что не знали, что с ней делать.
Фрёлик кивнул.
Потеплев от воспоминаний, Арвид наклонился вперед и доверительно продолжал:
— И никто не считал, сколько там этих остатков. Рейдару бумага доставалась даром. Его даже благодарили за то, что он вывозит рулоны с остатками из типографий. А между тем в то время во многих странах мира газетная бумага была в дефиците.
— И Рейдар ее перепродавал?
Фольке-Есперсен кивнул:
— Из его невинного хобби выросло целое предприятие. Он неплохо заработал на бумажных остатках, а потом переключился на антиквариат и предметы старины.
— Кому он продавал бумагу?
— Всем, кому она была нужна. Газеты выпускают и в Южной Америке, и во многих странах Африки…
Фрёлик кивнул.
— А потом, значит, он переключился на антиквариат?
— Точно, — кивнул Арвид.
— Почему?
— Даже не знаю… — Арвид снова выпрямился. — Наверное, причин было несколько. Естественно, самыми важными стали финансовые. С бумагой, перед тем как продавать ее, нужно было повозиться — ну, то есть перемотать остатки на новые рулоны, чтобы потом ее можно было заново использовать в газетном производстве. Пока Рейдар получал остатки за спасибо, производственные и транспортные расходы окупались, но потом и типографии смекнули, что глупо выкидывать деньги… К тому же во всем мире начался экономический спад, а вырубать джунгли тогда еще не додумались. В наши дни бумагу делают из эвкалиптов и дешевой русской древесины… В общем, бумажный бизнес заглох.
— Но все-таки, почему именно антиквариат?
Арвид вскинул голову.
— Почему не что-нибудь другое? — пояснил Фрёлик. — Почему его так заинтересовали предметы старины?
Арвид пожал плечами, развел руками и широко улыбнулся:
— Понятия не имею!
Фрёлик молча смотрел на него. Арвид мелкими глотками пил портвейн и улыбался.
— Наверное, какое-то отношение к делу имела любовь Рейдара к предметам, красивым вещам, — сказал он. — Может быть, на него повлияла и Маргрете — мать Карстена, которая давно умерла. Маргрете была ужасной снобкой. Обожала окружать себя красивыми, дорогими вещами. Но главное, Рейдар вбил себе в голову, что деньги можно делать на отбросах, то есть на том, что другие выбрасывают на помойку. В этом смысле он… Рейдар мыслил очень прогрессивно, так сказать, оказался впереди своего времени. Теперь все перерабатывают, переделывают, пере… не знаю что. Конечно, вы правы. Все должно было начаться с чего-то конкретного. Я уже не помню, с чего именно. Рейдар вдруг начал скупать и продавать всякие диковинки, а потом выяснилось, что мы, все трое, неплохо на этом зарабатываем. Но с чего все началось — я уже и не помню.
Фрёлик записал: «Почему антиквариат? Арвид Ф.-Е. ответа не знает». Он задумчиво погрыз ручку и спросил:
— Вчера вы больше не общались с братом?
— С которым?
— С Рейдаром. Вы с ним потом, позже не общались?
Арвид медленно покачал головой.
Фрёлик неуверенно улыбнулся, не зная, как лучше выразиться.
— А ведь немного странно, верно? — негромко спросил он.
— Что странно?
— Ну… Он сорвал сделку, ранил вашу собаку…
— Я ему не звонил.
— А Эммануэль?
— Об этом вам лучше спросить у самого Эммануэля.
Фрёлик окинул внимательным взглядом сидевшего напротив старика. Он вдруг показался ему брюзгливым и ото всего отрешенным.
— Вы с Эммануэлем вчера ничего не планировали в связи с Рейдаром?
— Что значит «не планировали»?
— А вот что. — Фрёлик закрыл блокнот. — Если бы я, например, столкнулся с таким ожесточенным сопротивлением собственной сестры — брата у меня нет, — я бы, наверное, попробовал с ней поговорить, объясниться. По-моему, такой шаг вполне естествен.
— Конечно, именно так мы и собирались поступить.
— В самом деле? Но так и не осуществили своего замысла?
— Нет.
— Значит, вы не пытались связаться с Рейдаром?
— Нет.
Фрёлик взял блокнот.
— Заранее извините за неприятный вопрос, — осторожно начал он, — но такая уж у меня работа. Я вынужден спросить, где вы были в пятницу вечером.
— Здесь.
— В своей квартире? Один?
— С собачкой Сильви.
— Кто-нибудь может подтвердить, что вечером вы были дома?
— Думаете, я способен убить родного брата?
Фрёлик напустил на себя виноватое выражение:
— Прошу прощения, но мне нужно получить ответ на поставленный вопрос.
— Н-нет, не думаю, что кто-нибудь может это подтвердить.
— Вам кто-нибудь звонил?
Есперсен покачал головой.
— Может быть, вы выводили собаку на прогулку и вас кто-нибудь видел?
— Сильви делает свои дела в ящике на веранде…
— Вы долго пробыли у ветеринара?
— Когда вернулся, было уже темно. По-моему, мы были дома в пять или полшестого.
— Хорошо, — буркнул Фрёлик, поднимая голову. — И последнее. Вам что-нибудь говорит число сто девяносто пять?
— Сто девяносто пять? — Арвид медленно покачал головой. — Нет. По-моему, нет…
— А не могло это число иметь какое-то значение для вашего брата?
— Понятия не имею, — ответил Есперсен, вскидывая руки вверх. — Почему вы спрашиваете?
Фрёлик не ответил.
Арвид Фольке-Есперсен задумался.
— Сто девяносто пять… — бормотал он. — Нет, в самом деле понятия не имею. Извините.
Глава 13
СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ
В тот же день инспектор Гунарстранна поехал на склад Фольке-Есперсена на улице Бертрана Нарвесена. Ключ, который он реквизировал у Карстена Есперсена, сработал отлично. Он перешагнул высокий порог и очутился внутри. Дверь на пружинах с грохотом захлопнулась; в просторном помещении послышалось гулкое эхо. Гунарстранна огляделся по сторонам. Повсюду штабелями стояли столы и стулья, кресла-качалки, сундуки, чемоданы, комоды, напольные часы в красивых резных шкафчиках. Он задрал голову и оглядел ряд высоких, под самым потолком, окон, из которых лился тусклый свет. Между вещами были оставлены узкие проходы, пробираться по которым можно было только боком. В дальнем углу имелась лестница — она вела на второй этаж. На верхней площадке Гунарстранна увидел дверь. Прежде чем войти, он повернулся и посмотрел на склад сверху. Между двумя буфетами с ржавыми петлями он заметил старую металлическую угольную плиту. Рядом с ней стояла деревянная резная статуэтка негритенка. Инспектор Гунарстранна задумался. Неужели такой хлам хоть сколько-нибудь стоит? Может быть, для кого-то здесь настоящая сокровищница, а по его мнению — куча мусора.
Он открыл дверь и очутился в приемной, которая служила одновременно кухней и столовой. Толкнул еще одну дверь и очутился в кабинете. Первым в глаза бросался письменный стол темного дерева — большой, тяжелый, в английском стиле. На полированной столешнице лишь перекидной календарь на пластмассовой подставке. Сбоку стояла старомодная настольная лампа. Гунарстранна обернулся и увидел собственное отражение: на стене за дверью висело большое зеркало в деревянной раме. Воспользовавшись случаем, он пригладил растрепанные волосы, потом повернулся и перевел взгляд со стола на подоконник, на котором стоял телефонный аппарат, и на шкафчик для документов. На шкафчике была настоящая свалка. Поверх бумаг и прочих вещей стоял бюст Бьёрнсхьерне Бьёрнсона, нобелевского лауреата. Кто-то водрузил на голову Бьёрнсону ковбойскую шляпу. Она ему шла. Рядом с бюстом Гунарстранна увидел портативный радиоприемник, кассетный магнитофон производства семидесятых годов, дырокол, степлер, рулон клейкой ленты, коробку скрепок и груду разрозненных бумаг. Инспектор, хмурясь, переводил взгляд со шкафчика на стол и обратно. Почему дырокол и степлер лежат на шкафчике, а не на столе?
