Карен Фоссум - Глаз Эвы
– Мама в парикмахерской, – объяснил он.
– Да? А она знает, что ты здесь?
– Нет, не знает, что я здесь, она просто разрешила мне погулять. Это надолго, ей будут делать кудряшки.
– Перманент? Да уж, это не шутка. Часа на два, – сказал Сейер со знанием дела. – Пошли ко мне в кабинет, посмотришь, где я работаю.
Он взял мальчика за руку и снова направился к лифтам, фру Бреннинген следила за ними с явным одобрением. Она уже покончила с большинством интриг и почти со всей властью в книжке. Оставалось вожделение.
– Ты, наверное, не любишь минералку, Ян Хенри? – спросил Сейер и осмотрелся: нет ли в кабинете чего‑нибудь, чем можно было бы угостить парнишку. Минералка и «Фишерменз френд» вряд ли могли прельстить маленького мальчика.
– Нет, она мне нравится, мне ее обычно папа давал – сказал мальчик, явно довольный собой.
– Значит, я попал в точку.
Он вытряхнул пластмассовый стаканчик из упаковки над раковиной, налил в него минералки и поставил перед Яном Хенри на стол. Мальчик пил долго, осторожно глотая.
– Как у тебя дела? – спросил Сейер вежливо: он обратил внимание, что веснушек у Яна Хенри явно стало больше.
– Да ничего, – пробормотал мальчик. И добавил, как бы объясняя, зачем он, собственно, пришел: – У мамы теперь есть друг.
– Елки‑палки! – вырвалось у инспектора. – Вот, значит, почему кудряшки!
– Не знаю. Но у него есть мотоцикл.
– Вот как? Японский?
– «БМВ».
– Ну?! А он тебя катает?
– Только по площадке, туда и обратно, там, где белье сушат.
– И то хорошо. Может, скоро куда‑нибудь подальше поедете. Шлем надеваешь?
– Да.
– А мама? Ее он тоже катает?
– Нет, она не хочет ни за что на свете. Но я думаю, он ее, в конце концов, уговорит.
Сейер отпил из бутылки и улыбнулся. – Рад, что ты зашел. Ко мне нечасто на работу приходят.
– Правда?
– Ну, я хотел сказать, просто приходят в гости, как ты. Это приятно, когда просто в гости. Потому что это никак не связано с работой, если ты понимаешь, что я имею в виду.
– Ага. Но я, честно говоря, не в гости. Я решил принести ту бумажку, – быстро проговорил Ян Хенри. – Вы говорили, что я должен сообщить, если что‑то вспомню. Про ту бумажку, которая была у папы.
Сейер вцепился в край стола.
– Бумажку? – медленно переспросил он.
– Я нашел ее в гараже. Я сидел на столе, несколько дней сидел и все думал и думал, как вы сказали. И когда я закрыл глаза, то увидел перед собой папу, он был такой же, как в тот день, когда он не вернулся. И вот он вытащил эту бумажку из кармана. А я вдруг вспомнил, что он лежал на полу под машиной и тогда‑то и вытащил бумажку из кармана. Он прочитал ее, выскользнул из‑под машины, завел руку назад – вот так…
Он запрокинул руку за спину и как бы что‑то куда‑то положил в воздухе.
– …и он положил ее на маленькую перекладинку под столом, низко – почти у самого пола. Я спрыгнул и поискал там, и она там лежала.
Сейер почувствовал, что у него поднялось давление; но поскольку оно у него обычно было пониженное, никаких особых изменений в его организме это не произвело. Мальчик сунул руку в карман, потом снова вынул ее; в пальцах у него была зажата бумажка.
Когда Сейер расправлял ее и читал, руки его дрожали.
Имя «Лиланд». И номер телефона. Это был листок, оторванный от какого‑то еще, побольше. Может, там было что‑то еще?
– Отлично, парень! – бодро произнес инспектор и налил себе еще минералки.
Это был городской номер; вовсе не обязательно, что он вообще имел какое‑то отношение к делу. Сейер знал это по собственному опыту, все‑таки почти тридцать лет в полиции. Несмотря ни на что большинство людей были вполне добропорядочными гражданами, а интересоваться машиной вообще никому не возбраняется. Особенно если это «Опель Манта», достаточно привлекательная штука для тех, кто всем машинам предпочитает немецкие, подумал он. Если Эйнарссон действительно намеревался ее продать. Сейер удовлетворенно кивнул мальчику, хотя пальцы его так и тянулись к трубке, он даже чуть самокрутку себе не скрутил, но он никогда не брал с собой на работу табак, только противные сухие сигареты, которые у него вечно стреляли все остальные. Ян Хенри вполне заслужил небольшую экскурсию по зданию, может, отвести его в одну из камер предварительного заключения и в комнату для допросов? Убийца Эйнарссона гулял на свободе уже больше шести месяцев, так что получасом раньше, получасом позже – особой роли не играло. Сейер снова взял мальчика за руку и повел его по коридору. Ручка была тонкая, тоньше, чем рука Маттеуса, – у того были сильные, пухлые кулачки. Не забыть бы про комбинезон, подумал он, стараясь не делать слишком больших шагов. Он остановился у самой дальней камеры и отпер дверь. Ян Хенри заглянул внутрь.
– А это туалет? – спросил он и показал на дырку в полу.
– Да.
– Не хотел бы я здесь спать.
– Тебе и не надо. Просто слушайся маму, вот и все.
– Но пол теплый.
Он пошевелил пальцами в кроссовках.
– Да. Мы вовсе не хотим их заморозить. – А вы смотрите на них в окошечко?
– Да, смотрим. Пойдем выйдем. Я тебя подниму, и ты сам сможешь взглянуть.
Маленькое тельце было почти невесомым.
– Все выглядит точно так, как я себе и представлял, – сказал мальчик.
– Да уж. Выглядит как настоящая тюрьма, а?
– А здесь много заключенных?
– Как раз сейчас довольно мало. У нас тут тридцать девять мест, но сейчас заключенных только двадцать восемь. «В основном, мужчины, но есть и женщины.
– И женщины тоже?
– Да.
– Я не знал, что женщины тоже могут попасть в тюрьму.
– Да? Ты что же, думал, они лучше нас?
– Да.
– Тогда я должен тебе кое‑что сказать. – Сейер таинственно понизил голос. – Так оно и есть.
– Но им хотя бы можно иметь радио. Я слышал музыку.
– Это вот отсюда. – Сейер показал на серую дверь. – Там у нас кинозал. И как раз сейчас они смотрят кино. Называется «Список Шиндлера».
– Кино?
– У нас тут есть все, что требуется. Библиотека, школа, врач, мастерская. Большинство из них работают, пока здесь сидят, вот сейчас, например, монтируют кабели для обогрева двигателей. А еще все должны сами стирать свою одежду, и они сами готовят себе еду, кухня этажом выше. А еще у нас есть тренажерный зал и комната досуга. Когда им нужен свежий воздух, мы поднимаем их на крышу, у нас там двор для прогулок.
– Похоже, у них ни в чем нет нужды.
– Ну, я не уверен. Они не могут пойти прогуляться в город в хорошую погоду и купить себе мороженое. А мы можем.
– А убежать отсюда можно?
– Случается. Но не часто.
– Они что, стреляют в охранников, крадут ключи?
– Нет, все не так драматично. Они просто разбивают стекло в окне и спускаются по внешней стене здания. А там их уже кто‑то поджидает в машине с включенным мотором. Бывало, что кто‑то ноги ломал, а кто‑то получал сотрясение мозга. Потому что тут довольно высоко.
– Они что, рвут постельное белье на полоски, а потом связывают? Как в кино?
Нет, они просто воруют нейлоновый шнур в мастерской. Видишь ли, они не все время сидят по своим камерам, большую часть времени гуляют по зданию.
Сейер снова взял мальчика за руку, они прошли мимо поста охраны с пультами и мониторами. Инспектор сделал так, чтобы мальчик смог увидеть себя на мониторе. Ян Хенри помахал рукой, глядя в камеру. И они опять пошли к лифтам. Потом Сейер проводил мальчика через два квартала в парикмахерскую и убедился в том, что он уселся на цветастый диван из манильского тростника. Обратно инспектор почти бежал.
В кабинете он тут же схватился за справочник и открыл его на фамилии Лиланд. Он нашел шесть строчек с такой фамилией; один из номеров принадлежал фирме. Палец его скользил по цифрам, но номера, записанного на бумажке, не было. Странно. И женщин среди абонентов не было. Он чуть помедлил, потом поднял трубку и набрал номер, записанный на бумажке. Один гудок, два, три, он быстро взглянул на часы и стал считать гудки. После шестого трубку, наконец, сняли. Ответил мужской голос.
– Ларсгорд, – услышал он.
– Ларсгорд?
На секунду наступила тишина; Сейер пытался вспомнить, слышал ли он эту фамилию раньше? Нет, вряд ли. Он выглянул из окна, посмотрел вниз, на рыночную площадь, задумчиво взглянул на небольшой фонтан, в котором сейчас не было воды, он ждал весны – как и все прочие.
– Да, Ларсгорд.
– Могу ли я поговорить с человеком по фамилии Лиланд? – спросил он немного напряженным голосом.
– Лиланд? – Собеседник немного помолчал, потом откашлялся. – Нет, дорогой мой. Уже нет.
– Уже нет? Он переехал?
– Ну, можно сказать и так. Довольно далеко отсюда, фактически в вечность. Да. Видите ли, она умерла. Это была моя жена. До того как она вышла за меня замуж, ее фамилия была Лиланд. Кристине Лиланд.
