Жан-Люк Банналек - Курортное убийство
– Ну, тогда пока.
Дюпен отключился.
Нотариус занимала красивый старинный каменный дом – со вкусом реставрированный – в верхнем течении Ле-Моро, где извилистая речка с журчанием текла по грудам темных камней. На первых двух этажах располагались кабинеты, на третьем были жилые апартаменты мадам де Дени. В маленьком, засаженном цветами палисаднике росло с полдюжины пальм, привлекавших внимание туристов; иногда было слышно, как кто-то из местных жителей хвастается, сообщая всем известные факты: «Гольфстрим точно огибает Бретань, и поэтому у нас мягкая зима – температура редко бывает ниже десяти градусов, а для пальм это просто идеально».
Дверь открыла сама мадам де Дени, весьма стильно одетая в дорогое, но скромное бежевое платье и высокие сандалии.
– Добрый день, господин комиссар.
Она улыбнулась комиссару – без излишней приветливости, но дружелюбно.
– Добрый день, мадам мэтр.
– Входите. Мы сейчас поднимемся в мой кабинет.
Она жестом указала Дюпену на лестницу, начинавшуюся непосредственно от входной двери.
– Спасибо.
Дюпен вошел.
– Как ваши дела?
– Благодарю, отлично.
– Это я благодарен вам за то, что вы так скоро откликнулись на мою просьбу и уделили мне время. Вы, должно быть, хорошо знали господина Пеннека.
– О да, не только хорошо, но и очень давно, с детства.
Мадам де Дени села за свой элегантный старинный стол, Дюпен на один из не менее элегантных стульев.
– Господин Пьер-Луи Пеннек звонил мне во вторник и сказал, что хочет обсудить важное личное дело, не имеющее отношения к отелю и очень спешное. Мы договорились встретиться в четверг, в 18 часов. Однако через час он перезвонил и попросил перенести встречу на утро в пятницу. Он также сказал мне, что хотел бы внести изменения в завещание. Думаю, я должна была вам это сказать, прежде чем мы перейдем к содержанию завещания.
Слушая нотариуса, Дюпен вздрогнул и мгновенно насторожился.
– Внести изменения в завещание?
– По телефону он не сказал, о каких изменениях идет речь. Я спросила его о сути изменений, чтобы иметь возможность подготовиться, но он пожелал обсуждать этот вопрос только лично.
– У вас нет никаких догадок на эту тему? Что, по-вашему, он мог там изменить?
– Не имею ни малейшего понятия.
– В его завещании есть что-нибудь особенное? Я имею в виду, что-нибудь удивительное, необычное? Я полагаю, что все должен унаследовать Луак Пеннек.
– Его сын наследует отель, что связано с некоторыми обязательствами по налогам, а также дом, в котором он живет со своей женой. Второй дом из четырех объектов недвижимости Пьер-Луи Пеннек завещал Обществу любителей живописи Понт-Авена. Третий дом получает Фраган Делон, четвертый – Франсина Лажу. Для нее господин Пеннек оставил также письмо, которое в данный момент находится у мадам Лажу. Кроме того, господин Делон унаследовал обе лодки Пеннека.
Дюпен подался вперед, не в силах скрыть свое удивление. Лицо и голос мадам де Дени были абсолютно бесстрастными. Она сухо, по-деловому излагала пункты завещания.
– Что касается упомянутых объектов недвижимости, то речь идет о домах, в которых уже живут мадам Лажу и господин Делон. Наличные деньги и все прочее имущество по условиям завещания переходят к господину Луаку Пеннеку, но речь идет о сравнительно небольшой сумме. Насколько я знаю, это около двухсот тысяч евро. Мало того, их получение связано с определенными условиями. По меньшей мере сто тысяч евро надо потратить на ремонт и модернизацию отеля, и поэтому эти деньги должны остаться на лицевом счете. В наследство включены также земельные участки, которые должны перейти сыну господина Пеннека. Этих участков семь, они разбросаны по всей округе. Все участки крошечные; только два имеют более или менее приличные размеры – приблизительно по тысяче квадратных метров. На каждом из них стоят какие-то подсобные строения. Один участок находится в Порт-Манеш, второй – в Ле-Пульдю. Участки не годятся под застройку и не имеют, собственно говоря, никакой ценности. Конечно, все было бы по-другому, если бы можно было получить разрешение на строительство, но закон о береговой охране запрещает такое строительство. Кстати, большую часть этих участков господин Пеннек сам получил по наследству. Таково, по сути, содержание завещания.
Дюпен старательно записывал все сказанное мадам де Дени.
– Значит, в наследниках Делон и Лажу, а также Общество любителей живописи. Оно получило целый дом.
Это не было вопросом, и нотариус промолчала.
– Значит, три дома из четырех отходят не сыну.
– Три из пяти.
– Пяти?
– Вы забыли про отель.
– Ах да, конечно. Тем не менее это удивительно.
– Луак и Катрин Пеннек придут сегодня в 15 часов. Состоится вскрытие завещания. С остальными наследниками я встречусь завтра утром.
– Луак Пеннек знает об этом? Я хочу сказать, господин Пеннек не говорил вам, что его сын знает о содержании завещания?
– Не могу ничего вам сказать, об этом мы никогда не говорили. И потом, знаете, это не входит в компетенцию нотариуса.
– Но что говорит вам ваше чувство? Простите, что я ставлю вопрос в такой форме.
– Я не могу ответить на этот вопрос, господин комиссар. Я начинаю неловко себя чувствовать при одной мысли о том, что в этом вопросе мои чувства могут сыграть какую-то роль.
– Я очень хорошо понимаю вас, мадам. Когда было составлено завещание?
– Пьер-Луи Пеннек составил с моей помощью завещание двенадцать лет назад и с тех пор ничего в нем не менял.
– Оно существует в единственном экземпляре, который хранится у вас?
– Да, разумеется, оно хранится, как и положено такому важному документу, в сейфе.
– Что за письмо оставил Пеннек Франсине Лажу?
– Разумеется, его содержание мне неизвестно. Это личное письмо.
– Думаю, супруги Пеннек будут не слишком довольны таким завещанием.
– Есть еще два распоряжения, о которых следует упомянуть. Одно касается построек. Во дворе участка, на котором стоит дом Делона, есть подсобное строение, довольно большое, почти дом. В свое время, когда было составлено завещание, в связи с этим строением возник спор между Пеннеком и его сыном. Сын построил там склад для меда. Вы, наверное, уже знаете об этом бизнесе Луака Пеннека?
– Да, я что-то слышал о том, что он решил заняться мелким предпринимательством. Хотел продавать бретонский мед – miel de mer.
– Собственно, я об этом знаю не больше вас, господин комиссар.
– Он все еще занимается этим делом? Склад функционирует?
– Этого, к сожалению, я вам сказать не могу. Я знаю только, что Пеннек отдал эту постройку в распоряжение Делону – она находится в его саду. Что делает сын с медом, я, честное слово, не знаю. По этому поводу был спор, и Пьер-Луи Пеннек все-таки отдал постройку сыну, хотя по завещанию она достается Делону. Конечно, сыну хотелось получить у Делона постройку и целиком переделать ее под склад. Я знаю об этом только потому, что из-за этого спора были определенные проблемы с составлением завещания.
– Насколько ожесточенным был этот спор?
– Господин Пеннек был настроен очень решительно. Для него очень важно, чтобы этот пункт завещания нельзя было толковать двояко.
– А второе распоряжение? Вы говорили о двух распоряжениях.
– Второму распоряжению уже без малого тридцать лет. Этим распоряжением господин Пеннек исключил из завещания своего сводного брата. Полностью исключил.
– Об этом я уже знаю. Вам известно основание?
– Нет. Мне об этом ничего не известно. К тому же это распоряжение оформлял еще мой предшественник, и я приняла все документы от него. Это очень короткое распоряжение, оно состоит из одного предложения, в котором просто говорится об исключении из завещания.
Комиссар Дюпен погрузился в недолгое молчание.
– Вам было что-нибудь известно о состоянии здоровья Пьера-Луи Пеннека?
– Что вы имеете в виду?
– Ему оставалось очень недолго жить. Это было чудо, что он вообще был еще жив. Артерии сердца были практически полностью закупорены. В понедельник он посетил доктора Гаррега, который предложил ему экстренную операцию. Но Пеннек категорически от нее отказался, хотя и понимал, что этот отказ равносилен для него смертному приговору.
Мадам де Дени едва заметно покачала головой:
– Нет, этого я не знала. Я вообще давно его не видела и ничего не слышала о состоянии его здоровья.
– Да, насколько мы знаем, он никому об этом не рассказывал.
Мадам де Дени наморщила лоб и заговорила, медленно подбирая слова:
– Все это, господин комиссар, звучит очень и очень странно. Пьер-Луи Пеннек узнаёт, что ему остается жить считанные дни, хочет изменить завещание, а через два дня его убивают.
Она умолкла.
– Я знаю.
При таком раскладе случайность и в самом деле представлялась маловероятной. Но сформулировать это надо было как-то по-другому.
