Алексей Сухаренко - Ловушка для опера
Первыми приехали Татьяна Гипократовна с «сыновьями». Разложили сумки с продуктами, поставили стол посреди комнаты, стали его накрывать. Все как-то молча и с какой-то спешкой. Одну из сумок медбрат пронес в смежную комнату и поставил возле кладовки. Сумка издала металлический звук – «Дж-з». Егор с благодарностью смотрел на свою новую родню, занимающуюся свадебными приготовлениями. Когда стол был накрыт пришла Светлана. На ей был чисто выстиранный медицинский халат, белоснежные чулки и такие же белые туфли на высоком каблуке. В волосах у нее были шелковые подснежники, а на груди нитка жемчуга.
– Ты, зятек, извини, что не в свадебном платье. Светлане еще на работу – извинилась за отсутствие главного атрибута невесты ее мать.
Егор не понял о чем говорит теща, так как был настолько ослеплен и раздавлен той ангельской чистотой и стерильностью своей будущей жены, что почувствовал себя жалким и грязным. Все сели за стол, обильно уставленный водкой и пирогами с капустой.
– А как же церковь? – вдруг вспомнилось Егору о церемонии венчания.
Татьяна Гипократовна недовольно поморщилась и стала из-за стола.
– Церковь – это пережиток. А если хочешь официальности-изволь. Я же работник загса, – она достала из своей сумки корочку пустого брачного свидетельства и заполнила его.
После этого она прочитала торжественную скороговорку, поздравив молодых с законным браком. Егор потянулся к невесте губами, но Светлана, взяла его за руку и крепко по-мужски тряхнула.
– Поздравляю!
Егору это напомнило детство, когда его принимали в пионеры, и пионервожатая по-очереди пожимала бывшим октябрятам руки.
– Всегда готов! – вырвалось у него из памяти.
Вовчик залаял смехом. Светлана впервые с подозрением посмотрела на Егора не понимая, что это было – юмор или ответ невпопад.
– Ну ладно давайте уж хряпнем – не выдержал медбрат, наложивший себе на тарелку «пол стола».
Через полчаса все кроме Егора были в сильном подпитии. Его мать смотрела поверх голов гостей в район протечки на потолке.
«Наверное маме стыдно за эту грязь» – перехватил ее взгляд сын, вспоминая как однажды, «поющий Семен» забыл выключить воду в своей ванной.
После этого они и познакомились. Ему вдруг захотелось позвать своего друга на свадьбу, и он сказал об этом родне. Родня с пониманием закивала головой, и он поднялся на второй этаж. Безрезультатно прозвонив пять минут, он вернулся в квартиру, но дверь была закрыта изнутри. Вскоре ему открыли. Мать продолжала «стыдиться» за грязный потолок. Вовчик выносил из темной комнаты-кладовки дворнический инвентарь и ведра.
– Начнем от туда – улыбнулся он чем-то знакомой Егору улыбкой.
Все снова сели за стол и начали пить. Тихо без тостов как на поминках. Через некоторое время Татьяна Гипократовна схватила Вовчика за руку с наполненным стаканом водки, который он намеревался опрокинуть.
– Хватит, скоро ремонтом заниматься, или забыл? – зашипела гюрзой женщина.
– Да ты что теща, в натуре, нарисуем за несколько часов, то есть дней, – поправился он, взглянув на Егора, а затем махнул на него рукой.
Медбрат откупорил последнюю бутылку водки, и налил пустую рюмку егоровой матери.
– Давайте старушке дадим пять капель, праздник все же – вопросительно посмотрел он на жениха.
Егор посмотрел на мать, и прочитал в ее широко открытых глазах согласие. Мелкими порциями водка перетекла в рот больной.
– Горько! – закричала мать Егора.
Егор, потупясь, подошел к Светлане. Девушка с удивлением подняла глаза на стоящего над ней в ожидании не понятно чего новобрачного.
– Ты чего стоишь?
– Так ведь горько? – удивился Егор тем, что ни кто кроме его не слышал его матери.
– Какого хрена! – завозмущался Вовчик, но получил от Татьяны Гипократовны удар локтем в живот.
– Ну что ж, от тебя не убудет, надо по людски – мать Светланы налила рюмку водки, и обращаясь к дочери опрокинула спиртное.
– Горько! – раздалась команда изрядно окосевшей тещи.
Обиженный Вовчик, схватил со стола бутылку водки с последними остатками спиртного, и приложился к к горлышку.
– Горько! В натуре! – закричал и он, как только опустошил бутылку.
Светлана с гневом обвела взглядом немногочисленную родню, затем всала со стула и, схватив Егора за уши, впилась в него хищным поцелуем. Егор, не ожидавший такой активности, вначале испугался, но потом погрузился в новые ощущения всем свои существом. Ему показалось, что это состояние похоже на то, что он уже испытал один раз во сне, и в подтверждении этого раздался звонок будильника.
– Ну вот, – теща взяла с серванта звенящий будильник, – пора приступать к ремонту!
Повинуясь ее команде братья с неохотой стали выползать из опустошенного стола.
– А молодые прогуляются в парке, а то сейчас здесь будет очень шумно – безапелляционно заявила командирша.
Егор хотел возразить. Ему понравилось целоваться, но Светлана уже дистанцировалась от него, и сразу стала холодна как снежная королева. В подтверждении слов о предстоящем ремонте в комнату зашли по пояс раздетые братья. У Вовчика в руках была то-ли дрель то-ли отбойный молоток, а Виталий еле передвигал прибор на колесиках, похожий на мини компрессор. Егор впервые увидел уголовные художества на теле брата Светланы. При игре мускулов на теле Вовчика, наколки казалось оживали, и, начинали двигаться. Это было похоже на мультипликацию, и Егор восторженно залюбовался. Перед его глазами пробежала маленькая уголовная история, полная любви к матери старушке, ненависти к ментам (их безжалостно уничтожала наколка «слон»), картежных игр, на кон которых ставились жизни подружек. Печальный итог воровской жизни подводила «вышка».
– Ух ты! – вырвалось у изумленного Егора.
– Молодец, кореш, вижу одобряешь. Не то, что некоторые, – он взглянул на его тещу, – я тебе тоже чего-нибудь намалюю, после ремонта.
Светлана взяла со стола бутылку сухого вина и передала Егору, показывая глазами на дверь. Уже в дверях Егор услышал звук долбления бетона.
– Мама – озабочено произнес он, намериваясь вернуться в комнату.
Теща, закрывающая за ними дверь, сняла его руку с входной ручки.
– Не волнуйся, зятек, я о ней позабочусь.
Когда молодые ушли, Татьяна Гипократовна пошла проверять ремонтные работы. Владимир долбил бетон в кладовой комнате и напевал блатную песню про мамин жакет. Коллега дочери, наполнял очередное ведро мусором. Бригадирша, видя что все идет по графику, взяла уже наполненное ведро, и пошла его выносить на улицу, но поравнявшись с кроватью на которой лежала мать Егора, посмотрела на больную. Ее лицо было все перекошено, а веко судорожно подергивалось.
– Кончается что-ли!? – крикнула женщина, пытаясь перекричать шум ремонта.
Медбрат, выглянув из другой комнаты и мельком взглянув на больную, вытащил заныканную бутылку водки, и словно живую воду, влил сто грамм в начинающий сопротивляться рот.
Стало темнеть. Егор и Светлана сидели на скамейке, на берегу большого паркового пруда. Народу было мало, но и те, которые проходили мимо с любопытством посматривали в их сторону, не понимая, что здесь делает медсестра со своим пациентом. Светлана под их взглядами хмурилась, и все чаще прикладывалась к бутылке красного вина. Егор, напротив, приветливо улыбался редким прохожим, и все намеревался поделиться с ними радостными переменами в его жизни, но каждый раз, одернутый женой, садился на скамейку. Стало холодно. Жена намешав водку с вином икала. Егор попробовал остановить икоту, и легонько хлопнул ее по спине. В неурочный час так как она в этот момент хотела сделать очередной глоток. Красное вино выплеснулось из горлышка бутылки и нескрываемым позором растеклось красным пятном в районе ее живота.
– Ну вот Егорша, считай и первая брачная ночь прошла – с необъяснимым выражением лица произнесла пьяная новобрачная.
Егору стало грустно от своей неловкости, от оставленной им дома больной матери, и от плохого предчувствия.
– Купаться будем? – Светлана была уже хороша.
Ни намека на стерильность в одежде, ландыши в волосах «завяли», губная помада размазана по лицу.
– Я не умею – неуверенно произнес Егор.
– А что ты умеешь? – девушка прищурилась в темноте, разглядывая мужа.
– Табак умею делать нюхачий! – гордо, словно речь шла о его персональной выставке в Манеже, произнес мужчина.
– Ладно, на хоть выпей, а то мне уже хорош – она протянула ему полбутылки вина, и пошатываясь пошла к берегу пруда.
Она стала раздеваться, слепя Егора белизной своего тела, которое не смотря на темень, своим манящим белым пятном будоражил молодожена. Егор машинально приложился к бутылке. Пил он первый раз в жизни. Светлана, нагая как русалка, зашла в воду. Нырок, и мелькнувшая ее белая попка, скрылась под воду. Егору сразу стало темно и страшно, словно погас последний светлячок планеты. Он приложился к остаткам вина как к материнской груди, пытаясь найти подобие успокоения, и как ни странно нашел. В глазах все поплыло. Последним, секундным воспоминанием, перед сном, было возрождение исчезнувшего белого пятна и чей-то неприятный голос.
