Эд Макбейн - Грабитель
— Вы серьезно? — озадаченно спросила девушка.
— Синий корректор, — продолжил Клинг, — зеленое раздражение и полуночный рассвет. — Он сделал паузу. — Вас интересует?
— Черт, нет, — сказала она, несколько шокированная.
— Меня зовут Берт Клинг, — серьезно произнес он. — Я из полиции.
— Вы словно телешоу открываете.
— Можно войти?
— У меня неприятности? — спросила девушка. — Я оставила эту проклятую жестянку перед пожарным гидрантом?
— Нет.
Тогда после раздумья она поинтересовалась:
— А где ваша бляха?
Клинг показал свой значок.
— Я должна была спросить, — сказала девушка. — Будь вы хоть из газовой компании. Все должны иметь при себе удостоверение личности.
— Да, конечно.
— Ладно, входите. Меня зовут Клер Таунсенд.
— Я знаю.
— Откуда знаете?
— Меня направили сюда парни из клуба «Темп».
Клер смотрела на него спокойно. Это была высокая девушка. Даже босиком она доходила Клингу до плеча. На каблуках она, наверное, создавала проблемы среднему американцу мужского пола. Она была не просто брюнетка, ее волосы были абсолютно черными, такими черными, как беззвездная, безлунная ночь. Над ее темно-карими глазами изгибались черные брови. Прямой нос, высокие скулы и ни следа косметики на лице, ни чуточки помады на полных губах. Она была в белой блузке и черных брюках тореадора, сужающихся на обнаженных лодыжках. Ногти на ногах покрашены ярко-красным лаком.
Она несколько минут изучающе разглядывала Клинга. Затем спросила:
— И зачем они вас сюда направили?
— Сказали, что вы знали Джинни Пейдж.
— Ох. — Девушка немного порозовела. Она помотала головой, словно освобождаясь от первого, ошибочного впечатления, и сказала: — Входите.
Клинг последовал за ней в глубь квартиры. Она была обставлена с хорошим вкусом, характерным для среднего класса.
— Садитесь, — сказала она.
— Спасибо.
Клинг сел в низкое мягкое кресло. В нем было трудно сидеть прямо, но ему удалось устроиться.
Клер прошла к кофейному столику, откинула крышку коробки с сигаретами, взяла одну для себя и спросила:
— Закурите?
— Нет, спасибо.
— Вы сказали, вас зовут Клинг?
— Да.
— Вы детектив?
— Нет. Патрульный.
— О! — Клер закурила, отбросила спичку и принялась изучать Клинга. — Что вас связывает с Джинни?
— Я собирался спросить вас то же самое.
Клер усмехнулась:
— Я спросила первая.
— Я знаю ее сестру. Оказываю ей услугу.
— Угу. — Клер кивнула, обдумывая его ответ. Она затянулась, скрестила руки на груди и сказала: — Ладно, приступайте. Задавайте вопросы. Вы полицейский.
— Вы не присядете?
— Я сижу весь день.
— Работаете?
— Девочка учится в колледже, — сообщила Клер. — Я готовлюсь стать социальным работником.
— Зачем?
— А почему бы нет?
Клинг улыбнулся:
— На этот раз я спросил первым.
— Хочу добраться до людей раньше вас.
— Разумный ответ, — сказал Клинг. — Почему вы вступили в клуб «Темп»?
В ее глазах вдруг появилась настороженность. Он почти увидел, как зрачки затянула тонкая пленка. Клер повернула голову и выдохнула клуб дыма.
— А что, нельзя? — спросила она.
— Похоже, наша беседа будет двигаться по колее «почему — почему нет», — сказал Клинг.
— И это намного лучше колеи «почему — потому», ведь правда?
В ее голосе появилось раздражение. Клинг не понимал, почему первоначальное дружелюбие так внезапно ее покинуло. Взвесив реакцию Клер, он решил продолжать:
— Не слишком молоды для вас парни из клуба?
— Вы начинаете лезть в мою личную жизнь, вам не кажется?
— Да, — согласился Клинг. — Начинаю.
— Мы знакомы слишком недолго, чтобы обмениваться информацией о личной жизни, — ледяным тоном парировала Клер.
— Хаду, наверное, не более восемнадцати…
— Слушайте…
— А сколько лет Томми? Девятнадцать? На двоих у них не более унции мозгов. Почему вы вступили в клуб «Темп»?
Клер раздавила сигарету в пепельнице.
— Может, вам лучше уйти, мистер Клинг? — предложила она.
— Я только пришел, — ответил Берт.
Клер отвернулась:
— Давайте расставим все точки над «i». Насколько мне известно, я не обязана отвечать ни на какие вопросы о моих личных делах, если меня не подозревают в каком-либо гадком преступлении. Чтобы свести дело к формальному моменту, замечу, что я не обязана отвечать ни на какие вопросы, которые задает мне патрульный, если он не действует как должностное лицо, в чем вы мне признались. Мне нравилась Джинни Пейдж, и я хочу помочь. Но если вы собираетесь вести себя так же нагло, то это по-прежнему, мой дом, а мой дом — моя крепость, и можете убираться ко всем чертям.
— О'кей, — пошел на попятную сконфуженный Клинг. — Простите меня, мисс Таунсенд.
— О'кей, — сказала Клер.
В комнате повисло молчание. Клер смотрела на Клинга, Клинг смотрел на нее.
— Простите и вы меня, — сказала наконец Клер. — Мне не следовало быть такой чертовски раздражительной.
— Нет, вы абсолютно правы. Это не мое дело, что вы…
— Все-таки я не должна была…
— Нет, правда, ведь…
Клер расхохоталась, и Клинг к ней присоединился. Она села, продолжая смеяться, и предложила:
— Хотите выпить, мистер Клинг?
Берт посмотрел на часы.
— Нет, спасибо, — ответил он.
— Для вас слишком рано?
— Ну…
— Для коньяка никогда не бывает слишком рано, — заявила Клер.
— Никогда не пробовал коньяк, — признался он.
— Правда? — Ее брови приподнялись. — Ах, месье, вы лишаете себя одного из удовольствий этой жизни. Одну капельку, oui? Non?
— Капельку, — согласился он.
Клер прошла к бару, открыла дверцы и достала бутылку с янтарной жидкостью.
— Коньяк, — важно объявила она, — король всех бренди. Его можно пить с содовой и льдом, в коктейлях, пуншах или в кофе, чае, горячем шоколаде и молоке.
— В молоке? — переспросил пораженный Клинг.
— Именно в молоке. Но лучший способ наслаждаться коньяком — это прихлебывать его в чистом виде.
— Вы настоящий эксперт, — заметил Клинг.
Снова довольно неожиданно ее глаза затуманились.
— Меня научили его пить, — ровным голосом произнесла Клер и разлила жидкость в два средних размеров бокала в форме тюльпана. Когда она повернулась к Клингу, взгляд уже был прежний. — Заметьте, что бокалы наполнены лишь наполовину, — сказала она, — поэтому вы можете вращать их, не проливая ни капли. — Она протянула бокал Клингу. — При этом коньячные пары смешиваются с воздухом и извлекается букет. Покатайте бокал в ладонях, мистер Клинг. Вы согреете коньяк и почувствуете его аромат.
— Вы это нюхаете или пьете? — поинтересовался Клинг, пока его большие руки катали бокал.
— И то и другое, — ответила Клер. — Так вы его прочувствуете наилучшим образом. Теперь попробуйте. Давайте.
Клинг сделал большой глоток, но Клер предостерегающе вытянула руку и воскликнула: «Стоп!»
— Господи боже мой, — сказала она, — не пейте его такими глотками! Это просто непристойно — так пить коньяк. Отхлебните немного, покатайте на языке.
— Простите, — извинился Клинг, прихлебнул коньяк и покатал его на языке. — Вкусно, — сказал он.
— Мужской напиток, — заметила Клер.
— Бархатистый, — добавил он.
— Само совершенство.
Они посидели молча, прихлебывая коньяк. Клинг чувствовал себя очень уютно, очень тепло и очень удобно. Клер Таунсенд была приятная особа, на которую приятно смотреть, с которой приятно говорить. За окнами квартиры темная мгла осенних сумерек постепенно заливала небо.
— О чем вы думаете? — спросила наконец Клер.
— О Джинни, — признался он, не чувствуя, что заводит речь об умершей.
— Да?
— Насколько хорошо вы ее знали?
— Мне кажется, лучше остальных. Не думаю, что у нее было много друзей.
— Что заставляет вас так считать?
— Вам должно быть понятно. Этот взгляд потерянного человека. Прекрасная девочка, но потерянная. Господи, что бы я ни отдала за такую внешность, как у нее.
— Вы вовсе не дурны собой, — сказал, улыбаясь, Клинг и прихлебнул еще коньяка.
— Это все теплый, янтарный отсвет коньяка, — объяснила ему Клер. — Средь бела дня я уродина.
— Могу поспорить, — возразил Клинг. — Где вы встретились в первый раз?
— В «Темпе». Она пришла однажды вечером. Думаю, дружок ее прислал. Во всяком случае, название клуба и адрес были записаны на маленькой белой карточке. Она показала ее мне, словно входной билет, села в углу и отказывалась танцевать. Она выглядела… Трудно объяснить. Она была там, но ее там не было. Вы видели таких людей?
— Да, — сказал Клинг.
— Иногда я сама бываю такой, — призналась Клер. — Возможно, поэтому я обратила на нее внимание. Во всяком случае, я подошла, назвала свое имя, и мы стали разговаривать. Мы очень хорошо поладили. В конце вечера мы обменялись телефонными номерами.
