Карин Фоссум - Не оглядывайся!
Сейер решительно и крепко пожал ему руку. Этот человек излучал власть. Младший был другим, с мальчишеской рукой и тонкими пальцами. Открытое лицо, и взгляд не такой, как у старшего. Он попросил их зайти.
— Как дела у собаки? — спросил Сейер.
Красивый доберман спокойно лежал на черно-розовом восточном ковре. Скорее всего, это подделка, на настоящие восточные ковры не кладут рожающих собак, подумал он. Собака часто дышала, но лежала совершенно неподвижно и словно не замечала, что в комнату вошло двое чужаков.
— Это первый ее помет. Я думаю, трое, попробовал сосчитать. Но все должно быть хорошо. С Герой никогда не бывает неприятностей. — Он покачал головой. — Я так потрясен случившимся, что не могу ни на чем сконцентрироваться.
Йонас смотрел мимо них, на собаку, пока говорил, провел сильными руками по голове. Вокруг лысины росли каштановые курчавые волосы, а глаза были необычайно темными. Мужчина среднего роста и среднего сложения, но с сильным корпусом и несколькими лишними килограммами вокруг талии, вероятно, лет тридцати с лишним. В молодости мог выглядеть как более темный вариант Скарре. У него были приятные черты лица и хороший цвет кожи, как будто он побывал на юге.
— Вы не хотите купить щенка?
Он кинул на них умоляющий взгляд.
— У меня дома леонбергер, — объяснил Сейер, — и я не думаю, что он простит меня, если я приду со щенком на руках. Он очень избалован.
Йонас кивнул, сидя на диване. Выдвинул стол, чтобы мужчины смогли пробраться мимо него. Полицейские сели.
— Я встретил Фритцнера у гаража вечером, когда вернулся с ярмарки в Осло. Он мне и рассказал. Я до сих пор не верю… Я не должен был выпускать ее из автомобиля, не должен был. — Он потер глаза и снова посмотрел на собаку. — Анни часто бывала тут в доме. Сидела с детьми. Сёльви я тоже знаю. Если бы это случилось с ней, — сказал он тихо, — я бы еще понял. Сёльви больше похожа на девочку, которая может поехать с кем-то, если ей предложат, даже если она его не знает. Ни о чем, кроме мальчиков, не думала. Но Анни… — Он посмотрел на них. — Анни такое не интересовало. Она была очень осторожной. И у нее был друг, я думаю.
— Верно, был. Вы его знаете?
— Нет-нет, совсем не знаю. Но я видел их на улице, на расстоянии. Они стеснялись, даже не держались за руки.
Он печально улыбнулся своим мыслям.
— Куда вы ехали, когда подобрали Анни?
— На работу. Сначала казалось, что Гера начнет рожать, но потом все опять успокоилось.
— Когда вы открываетесь?
— В одиннадцать.
— Это ведь довольно поздно?
— Да, но знаете, молоко и хлеб нужны людям с утра, а персидские ковры приходят на ум позже, когда удовлетворены первичные потребности. — Он улыбнулся. — У меня ковровая галерея, — объяснил он. — В центре, на улице Каппелен.
Сейер кивнул.
— Анни должна была пойти к Анетте Хорген делать домашнее задание. Она вам это сказала?
— Школьное задание? — удивленно спросил он. — Нет, не говорила.
— Но у нее был с собой рюкзак?
— Да, был. Может, просто в качестве прикрытия, я не знаю. Ей нужно было к лавке Хоргена, это все, что я знаю.
— Расскажите нам, что вы видели.
Йонас кивнул.
— Анни бежала вниз по крутому склону у перекрестка. Я переехал его и остановился на остановке. Спросил, не подвезти ли ее. Ей нужно было к Хоргенам, а это довольно далеко. Она не была ленивой, наоборот, очень энергичной. Постоянно бегала. Была в прекрасной физической форме. Но все равно села в машину и попросила меня высадить ее у магазина. Я думал, ей надо что-то купить, может, с кем-нибудь встретиться. Я высадил ее и поехал дальше. И я видел мотоцикл. Он стоял припаркованный рядом с магазином, и последнее, что я видел, было то, что она направилась к нему. Я имею в виду, я точно не знаю, ждал ли он ее и кто это был. Я только видел, что она решительным шагом направилась к мотоциклу и больше не оборачивалась.
— Что это был за мотоцикл? — спросил Сейер.
Йонас развел руками.
— Я предполагал, что вы можете спросить, но я не разбираюсь в мотоциклах. Я работаю в другой отрасли, скажем мягко. Для меня это всего лишь хром и сталь.
— Какого цвета?
— Разве не все мотоциклы черные?
— Вовсе нет, — коротко сказал Сейер.
— В любом случае, он не был ярко-красным, я бы запомнил.
— Это был большой и громоздкий мотоцикл или маленький? — не сдавался Скарре.
— Думаю, большой.
— А водитель?
— Его почти не было видно. Он был в шлеме. На шлеме было что-то красное, я припоминаю. И он не выглядел как взрослый мужчина. Наверняка еще совсем пацан.
Сейер кивнул и спросил:
— Вы видели ее друга. У него есть мотоцикл. Мог это быть он?
Йонас нахмурил лоб, как будто стоял на страже.
— Я видел его, проходя мимо, на улице, издали. Этот же был в стороне, да еще и в шлеме. Я не могу сказать, был ли это он. Я даже не хочу предполагать этого.
— Не то, что это был он. — Сейер прикрыл глаза. — Только что это мог быть он. Вы говорите, он выглядел молодо. Он худощав?
— Нелегко увидеть фигуру в кожаной одежде, — ответил Хеннинг беспомощно.
— Но почему вы решили, что он молодо выглядит?
— Ну что я могу сказать? — смутился Йонас. — Я предположил это, потому что Анни совсем молода. Или что-то было в его осанке, может быть. — Он был в затруднении. — Никто ведь не знает заранее, что именно будет иметь значение.
Он опустился на колени рядом с собакой.
— Вы должны понять, каково жить в таком маленьком городке, — сказал он обеспокоено. — Слухи распространяются так быстро. Кроме того, я никогда бы не поверил, что ее друг может сделать что-то подобное. Он же всего лишь мальчик, и они давно гуляли вместе.
— Дайте нам возможность самим это оценить, — решительно сказал Сейер. — Мотоцикл — это, разумеется, очень важно, и другой свидетель его тоже видел. Если он невиновен, его не осудят.
— Нет? — спросил Хеннинг с сомнением. — Но он станет подозреваемым. Если я скажу, что он был похож на ее друга, тогда вы сразу же превратите его жизнь в ад. А правда состоит в том, что я даже не могу предположить, кто это был. — Он энергично покачал головой. — Я видел только фигуру в черной кожаной одежде и шлеме. Это мог быть кто угодно. У меня есть сын семнадцати лет, это мог быть он. Я бы не узнал его в этом облачении, понимаете?
— Да, я понимаю, — коротко ответил Сейер. — Вы в конечном итоге ответили на мой вопрос. Это мог быть он. А что касается упомянутого ада, он уже живет в аду.
Йонас сглотнул комок в горле.
— О чем вы говорили с Анни, когда сидели в машине?
— Она была неразговорчивой. Я развлекал ее, рассказывал о Гере и о щенках, которых она ждет.
— Она не казалась испуганной, или нервной, или что-то вроде этого?
— Нисколько. Она вела себя как обычно.
Сейер оглядел комнату и заметил, что она скудно меблирована, как будто еще не обставлена до конца. Но зато здесь было изобилие ковров: на полу и стенах, большие восточные ковры, с виду дорогие. На стене висели две фотографии: портреты двухлетнего светловолосого мальчика и подростка.
— Это ваши сыновья? — Сейер сменил тему.
— Да, — ответил Хеннинг. — Но фотографии уже довольно старые.
Он снова погладил собаку по черным, мягким, как шелк, ушам и влажной морде.
— Сейчас я живу один, — добавил он. — Наконец купил собственную квартиру в городе, на Оскарсгате. Этот дом для меня слишком велик. В последнее время я нечасто видел Анни. Ей стало неудобно навещать меня, когда жена уехала. Да и дети выросли, больше не надо было сидеть с ними.
— Вы торгуете восточными коврами?
— Я закупаю их в основном в Турции и Пакистане. Иногда в Иране, но там слишком накручивают цены. Я выезжаю туда пару раз в год и провожу там несколько недель. Проходится проводить немало времени в поездках. Я развиваю дело, — в его голосе прозвучало удовлетворение. — Я наладил хорошие контакты. Это самое важное — наладить отношения, построенные на доверии. У восточных людей непростое отношение к Западу.
Скарре протиснулся мимо стола и подошел к задней стене, которую целиком от пола до потолка покрывал большой ковер.
— Это из турецкой Смирны, — сказал Йонас. — Один из самых лучших моих ковров. Я вообще-то не могу позволить себе такой. Два с половиной миллиона узлов. Непостижимо, верно?
Скарре посмотрел на ковер.
— Говорят, их плетут дети? — спросил он.
— Зачастую, но не мои ковры. Это погубило бы репутацию заведения. Можно возмущаться этим, но факт остается фактом: дети плетут самые совершенные ковры. У взрослых слишком толстые пальцы.
Некоторое время они стояли и смотрели на ковер, на геометрические фигуры, становящиеся все меньше к центру, на разнообразные сочетания оттенков.
— Правда ли, что детей приковывают к ткацким станкам? — сдавленным голосом спросил Сейер.
