Харри Нюкянен - Ариэль
— Когда вы видели ее в последний раз?
— Примерно пару недель назад… Пожалуй, настало время сказать, зачем вы все-таки пришли.
— Ночью тут поблизости сгорел автомобиль, — сказал Тойвола. — В нем обнаружено тело мужчины. Мы предполагаем, что это ваш арендатор.
— Кими? Почему вы так думаете?
Я посмотрел на Тойволу. Он порылся в кармане, вынул вещи, обнаруженные у покойника, и показал мужчине. Тот помрачнел:
— Это его вещи… Они были на теле?
— Да.
Мужчина рассеянно открыл дверь, и мы вошли. Он остался у двери и наблюдал за нами.
Комната была обставлена скудно. У торцевой стены стоял книжный стеллаж, напротив расположились кровать, шкаф для одежды из ДСП и небольшой прикроватный столик. На полке примостились дешевый стереопроигрыватель, переносной телевизор и видеомагнитофон. На стене висело изображение девушки с внутреннего разворота «Плейбоя».
— У Кими нет машины… Это несчастный случай или преступление? — спросил мужчина.
— Мы не знаем, — сказал я. — Вам известно, где он хранил свои фотографии?
Хозяин уверенно направился к книжному стеллажу, открыл нижнюю дверцу и достал синий фотоальбом. Когда я открыл его, он ткнул пальцем в снимок коротко подстриженного парня с угреватой кожей. На нем были джинсы, черная куртка, как у летчиков, и высокие походные ботинки.
На поясе болталась знакомая цепочка для ключей.
Рубашка была расстегнута, и на шее виднелось найденное на теле золотое украшение со знаком зодиака.
— Кожаная куртка и спецназовские ботинки. Он был скинхедом?
— Не любил сомалийцев и прочих беженцев, но я не берусь утверждать, что он был скинхедом или еще кем-то. Я вообще не очень в курсе, что такое скинхед, это который евреев не любит, что ли?
— Что-то вроде того. Вы не знаете, он принимал участие в каких-то насильственных действиях против иностранцев?
— Про это ничего не знаю, он скорее просто болтал. У него был один хороший приятель из цыган, наверное, не так уж он их и не любил.
Я перебрал фотографии. Похоже, все они были сделаны за два последних года. На одной из них Кими Ронту держал на коленях темноволосую девушку. Снимок был сделан на каком-то домашнем празднике — стол на заднем плане был заставлен бутылками с водкой и пивом. Я показал фотографию хозяину дома:
— Это его подружка?
Мужчина взглянул на снимок и кивнул.
— Вы не помните, как ее зовут?
— Сядэ, фамилию не знаю. Живет где-то неподалеку, потому что в какой-то раз ушла домой пешком.
Я попытался найти какую-нибудь записную книжку, но ничего не обнаружил. В шкафу для одежды оказалось две почти новых автомагнитолы. По обрезанным проводам я предположил, что они были извлечены из машин в спешке и без согласия хозяев.
— Готов побиться об заклад, что они краденые, — сказал хозяин дома.
— Вы, наверное, знаете, что Кими привлекался к ответственности за автомобильные кражи и баловался наркотиками.
— Да, у него бывали иногда ломки… Вообще-то он не был уж совсем отпетым негодяем, и детство у него непростое… Это должно было как-то проявиться…
Голос у мужчины задрожал, он отвернулся и стал смотреть в окно.
— У сестры моей жены сильно не в порядке с головой. Когда Кими был маленьким, она иногда оставляла его одного на весь день. Только благодаря жене не случилось чего-нибудь похуже…
Я потрогал доску в основании шкафа. Она была не привинчена, и я ее вынул. В углублении лежали пистолет «бер-наделли» двадцать второго калибра в пластиковой коробке и стилет с рукояткой, декорированной под рог оленя.
— Я об этом ничего не знаю, — сказал мужчина.
Я взял пистолет и положил его прямо в коробке в карман. В криминалистической лаборатории разберутся — из этого пистолета стреляли в Линнунлаулу или нет.
— Мне так стыдно, что столько плохого наговорил о нем, о покойном, — сказал мужчина в дверях.
В Тойволе проснулось сострадание.
— Так уж мы, люди, устроены, сначала наговорим, потом жалеем. Никто не ангел.
Больше ничего интересного в комнате не обнаружилось. Мы вышли, Тойвола попросил у хозяина ключ от комнаты. Если при опознании тела потребуется ДНК, то образец можно будет в той или иной форме найти у него дома.
Во дворе я поблагодарил Тойволу, мы пожали друг другу руки, и я поехал в Хельсинки.
В пять минут десятого я был в Пасиле. По дороге позвонил Симолину и рассказал о событиях утра. У него тоже нашлось чем со мной поделиться.
— Белый минивэн «ниссан», который видели в Вартиокюля, нашелся в Херттониеми на парковке у станции метро «Сиилитие». Наряд полиции из «Итякескус» обнаружил его ранним утром. Машину уже перевезли в гараж для осмотра.
Я был доволен. Дело сдвинулось сразу на нескольких фронтах.
— И еще одно. Пули из мастерской Хамида и из Линнунлаулу не совпадают, как мы и предполагали, но кровь на руках неопознанного трупа той же редкой группы, что и у двоюродного брата Хамида. Следов пороховых газов на трупе не обнаружено, и из пистолета, найденного на крыше поезда, не стреляли.
Перед самым началом совещания я успел позвонить своему школьному товарищу, и он подтвердил мое предположение:
— Хоть «маньяк» и арабское слово, но его довольно часто употребляют и евреи. Многие еврейские ругательства имеют арабское происхождение.
— Что ты имел в виду, когда спросил, было ли слово «маньяк» единственным?
— Если еврей хочет действительно очень сильно оскорбить араба, он скажет «Мухаммед маньяк», в то время как араб в такой ситуации скажет «Моше маньяк».
Я был уверен, что упавший с моста араб крикнул оскорбительное «маньяк» другому арабу. Ситуация получалась совершенно иная, окажись объектом оскорбления еврей.
На утреннем совещании присутствовало высокое начальство, как и предполагал Хуовинен. Начальник полиции Туулия сидел во главе стола, а заместитель начальника управления Лейво справа от него. В прошлый раз я видел Туулию на совещании, где речь шла о расследовании убийства полицейского в Пунавуори, и с тех пор прошло несколько лет. Инспектор Силланпяя сидел у стены и качался на стуле, едва не падая с него.
Вслед за Хуовиненом, который открыл совещание, я доложил о последних результатах расследования. По-видимому, они были лучше, чем рассчитывал Туулия, поскольку выражение его лица несколько смягчилось. Наверняка вечером он молился о том, чтобы преступник оказался обычным бандитом, ничем не примечательным финном-убийцей. Никакой экзотики он, как и Лейво, не искал, хотя и был гораздо более толстокожим, чем Лейво. Труп Ронту вернул дело в обычное русло.
— У вас есть версия, как машина оказалась в Кераве, если она использовалась убитым в Линнунлаулу, и как обнаруженный в машине парень связан с этим делом? — спросил Туулия.
Я ответил, что мои версии пока еще слишком сырые.
— Ничего, доложите как есть.
— Возможно, кто-то ждал в машине, в то время как двоих других убивали. Он увидел, что случилось с товарищами, и сбежал с места происшествия. Предусмотрев, что машину будут искать, отъехал подальше и спрятал ее. Ронту оказался в карьере, и водителю пришлось его убить. После этого он поджег автомобиль. Или может быть, убитый в Линнунлаулу мужчина просто жил в тех краях и приехал в Хельсинки на поезде.
Туулия был несколько разочарован.
— А парень из карьера, как его, Ронту что ли, мог быть одним из убийц?
Я сказал, что так не думаю.
— Не думаете? У этого Ронту криминальное прошлое. Мне кажется, это слишком маловероятная случайность, если он просто оказался в ненужное время в ненужном месте.
Мгновение я колебался, но все-таки выложил свою израильскую карту.
— «Маньяк!» — повторил Туулия. — И на основании всего одного бранного слова следует поверить в то, что это совершили израильтяне? Если бы на мосту крикнули слово «fuck», то мы бы предположили, что кто-то из преступников американец? Мы не можем по столь зыбким основаниям поставить на себе клеймо антисемитизма.
— Меня довольно трудно обвинить в антисемитизме, — сказал я.
Хуовинен рассмеялся.
— Речь не об одном полицейском, а обо всей организации, — рявкнул Туулия.
— Я доложил лишь то, что сообщила свидетельница.
— Одна свидетельница.
— Вторая свидетельница тоже была уверена, что на мосту были иностранцы, которые разговаривали на языке, похожем на арабский. Было бы интересно услышать мнение полиции государственной безопасности.
Силланпяя немного подобрался:
— О чем?
— Вы допускаете, что убийцы могли быть израильтянами?
— Убийцами с одинаковым успехом могут быть израильтяне, негры племени банту или даже индийские факиры. Граждане всех стран убивают друг друга. Мы еще не продвинулись в своем развитии достаточно далеко, чтобы овечка и лев бок о бок щипали на лужайке травку в мире и согласии.
