Ю Несбё - Полиция
— Худшее заключается в том, что, когда ты стоишь у алтаря и отвечаешь «да» всей этой вечности, ты действительно хочешь сказать это «да». — Антон глухо засмеялся, покачивая головой.
— Ты хотел о чем-то поговорить со мной? — напомнил Хаген.
— Да. — Антон провел указательным пальцем по переносице. — Вчера на дежурстве появился один медбрат. Он показался мне немного подозрительным. Не знаю почему, но ты понимаешь, как старые пройдохи вроде нас это чуют. И я пробил его. Оказалось, что три-четыре года назад он был замешан в одном убийстве. Его выпустили, сняв подозрения. Но все равно.
— Понимаю.
— Я подумал, что лучше рассказать тебе об этом. Ты ведь можешь поговорить с больничным начальством. Может быть, его как-нибудь незаметно переведут.
— Я позабочусь об этом.
— Спасибо.
— Это тебе спасибо. Хорошая работа, Антон.
Антон Миттет сделал полупоклон. Он был рад благодарности Хагена. Рад, потому что похожий на монаха начальник отдела был единственным человеком в полиции, у кого он находился в долгу. Именно Хаген лично вытянул Антона на поверхность после того дела. Именно он позвонил начальнику полиции Драммена и сказал, что они наказали Антона слишком строго и что если в Драммене не требуется его опыт, то Полицейскому управлению Осло он определенно нужен. Так и вышло. Антон стал служить в дежурной части Криминального управления в районе Грлнланн, а жил по-прежнему в Драммене — только на такие условия была согласна Лаура. И когда Антон Миттет спустился на лифте в дежурную часть на втором этаже, он чувствовал, что идет более упругой и пружинистой походкой, чуть больше выпрямив спину, и даже с улыбкой на губах. И он чувствовал — да, на самом деле чувствовал, — что это может стать началом чего-то хорошего. Надо бы купить цветы для… Он передумал. Цветы для Лауры.
Катрина смотрела в окно, набирая на клавиатуре номер. Ее квартира располагалась на так называемом высоком первом этаже. Настолько высоком, что она не видела людей, проходящих мимо по тротуару. Настолько низком, что ей были видны их раскрытые зонты. А за каплями дождя, которые разбивались об оконное стекло под порывами ветра, ей был виден мост Пюддефьордсбруэн, связывавший город с дырой в горе на другой стороне фьорда, в районе Лаксевога. Но в данный момент она смотрела на экран 50-дюймового телевизора, где больной раком учитель химии варил метамфетамин. Ей это казалось на удивление забавным. Она купила телевизор, руководствуясь девизом «Почему одинокие мужчины хотят большие телевизоры?». DVD-диски были весьма субъективно рассортированы и расставлены на двух полках под проигрывателем «Маранц». На первом и втором местах слева на полке с классикой стояли фильмы «Бульвар Сансет» и «Поющие под дождем», а среди новых фильмов на следующей полке лидерство неожиданно захватила «История игрушек — 3». Третья полка была отдана CD-дискам, которые Катрина из сентиментальности не отдала Армии спасения, а сохранила для себя, несмотря на то что они были скопированы на жесткий диск компьютера. У нее были однозначные предпочтения: она слушала только глэм-рок и прогрессивный поп, чаще всего британский, лучше всего немного андрогинный: Дэвид Боуи, «Sparks», «Mott The Hoople», Стив Харли, Марк Болан, «Small Faces», «Roxy Music» и «Suede» в качестве своевременной точки.
Учитель химии вспоминал одну из ссор с женой. Катрина поставила DVD-проигрыватель на перемотку вперед и позвонила Беате.
— Лённ.
Голос был звонким, почти юношеским. И ответ ее давал ровно столько информации, сколько было необходимо. Если человек отвечает по телефону, называя только свою фамилию, разве это не означает, что он живет в большой семье и звонящий должен уточнить, с кем именно из Лённов он хочет поговорить? Но в данном случае Лённ — это всего лишь вдова Беата Лённ и ее дочка.
— Это Катрина Братт.
— Катрина! Давно тебя не слышала! Чем занимаешься?
— Смотрю телевизор. А ты?
— Проигрываю золотцу в «Монополию» и в утешение ем пиццу.
Катрина задумалась, сколько же лет золотцу. Во всяком случае, достаточно, чтобы выиграть у мамы в «Монополию». Еще одно шокирующее напоминание о том, как быстро летит время. Катрина хотела было сказать, что, со своей стороны, она в утешение ест рыбьи головы, но потом сообразила, что это будет так по-девичьи банально. Именно подобных ироничных квазидепрессивных речей ожидают от одиноких девушек вместо слов о том, как дела обстоят на самом деле и что они не уверены, смогут ли жить без свободы. На протяжении нескольких лет она время от времени подумывала позвонить Беате, просто чтобы поболтать. Поболтать, как она обычно болтала с Харри Холе. И она, и Беата были взрослыми женщинами-полицейскими, у обеих не было мужей, у обеих отцы работали в полиции, обе обладали интеллектом выше среднего, были реалистками без иллюзий, даже не мечтающими о принцах на белых конях. Правда, от коней они бы не отказались, если бы те могли доставить их туда, куда им надо.
Они могли бы о многом поговорить.
Но она так и не звонила. Если, конечно, дело не касалось работы.
Возможно, Беата думала так же.
— Дело касается некоего Валентина Йертсена, — сказала Катрина, — умершего растлителя. Ты знаешь такого?
— Подожди, — произнесла Беата.
Катрина услышала быстрый стук по клавишам и отметила еще одну объединяющую их черту. Всегда в Сети.
— Ах этот, — сказала Беата. — Я видела его несколько раз.
Катрина догадалась, что Беата открыла фотографию мужчины. Говорили, что у Беаты Лённ fusiform gyrus — часть мозга, отвечающая за распознание лиц, — хранит лица всех людей, которых Беата когда-либо видела. И в ее случае выражение «я никогда не забываю лиц» имело буквальный смысл. Ее наверняка изучали исследователи мозга, потому что она была одной из тридцати с чем-то людей во всем мире, кто точно обладал такой способностью.
— Его допрашивали как по делу Триванна, так и по делу Маридалена, — сказала Катрина.
— Да, я смутно помню, — ответила Беата. — Но вроде бы у него в обоих случаях было алиби.
— Одна из его соседок по кооперативному дому клялась, что он провел вечер вместе с ней у нее в квартире. Мой вопрос в следующем: вы брали у него пробы на ДНК?
— Если у него было алиби, то вряд ли. В те времена анализ ДНК был тяжелым и дорогим процессом. Его в лучшем случае проводили только в отношении главных подозреваемых, да и то если у нас на них больше ничего не было.
— Я знаю, но после того, как в Институте судебной медицины появилась собственная лаборатория по анализу ДНК, вы проверили ряд ДНК-проб из старых нераскрытых дел, да?
— Да, но на самом деле ни в Триванне, ни в Маридалене не было найдено никаких биологических следов. И если мне не изменяет память, Валентин Йертсен получил свой срок, а потом случилось это.
— Что?
— Его забили до смерти.
— Я знала, что он умер, но не знала…
— Конечно. Это случилось, когда он отбывал срок в тюрьме Ила. Его нашли в камере избитым до состояния фарша. Заключенные не любят людей, тискающих маленьких девочек. Виновного не нашли. Не исключено, что его не очень-то стремились найти.
Молчание.
— Прости, что не смогла помочь тебе, — произнесла Беата. — А вот сейчас мне выпало «Испытай удачу», так что…
— Будем надеяться, что она развернется к нам лицом.
— Кто?
— Удача.
— Вот-вот.
— И последнее, — сказала Катрина. — Я хотела бы поговорить с Ирьей Якобсен, которая предоставила алиби Валентину. Она числится пропавшей без вести. Но я поискала в Сети.
— И?
— Адрес не менялся, никаких налоговых выплат, выплат по страховкам, кредиток. Никаких поездок или мобильных телефонов. Когда люди производят так мало действий, они обычно попадают в одну из двух категорий. Самая большая из них — это умершие. Но потом я кое-что обнаружила. Регистрацию в лотерее. Одна-единственная ставка. Двадцать крон.
— Она играла в лотерею?
— Надеюсь, удача развернется к нам лицом. В любом случае это означает, что она относится к другой категории.
— И какой же?
— К активно скрывающимся.
— Ты хочешь, чтобы я помогла тебе отыскать ее?
— У меня есть ее последний известный адрес в Осло и адрес ларька, в котором она заполнила лотерейный купон. И я знаю, что она принимала наркотики.
— Хорошо, — сказала Беата. — Я поговорю с нашими агентами.
— Спасибо.
— Не за что.
Молчание.
— Что-нибудь еще?
— Нет. Да. Тебе нравится фильм «Поющие под дождем»?
— Я не люблю мюзиклы, а что?
— Задушевного друга не так-то легко найти, как думаешь?
Беата тихо засмеялась:
— Да. Давай как-нибудь поговорим об этом.
Они положили трубки.
Антон сидел и ждал, сложив руки на груди и вслушиваясь в тишину. Он посмотрел в сторону коридора.
