Нина Васина - Женщина–апельсин
– Я ради тебя могу даже и на пункт переливания крови позвонить и сказать, что у меня кончилась красная краска, а мне надо дорисовать закат, не продадут ли они немножко крови?…
– Спасибо тебе, Симаков!
Приехавший в Управление Николаев написал рапорт на оперуполномоченного Волкова, а Волков уже позвонил Гнатюку и доложил о противоправном поведении его коллег – Николаева и Кургановой. Гнатюк вызвал нарушителей к себе.
– Для начала я хочу знать, как обстоят дела у Кургановой с несчастным случаем на киностудии, а у Николаева с китайцами?
– Мне нужно допросить оператора, работавшего с Покрышкиным. Для полной ясности неплохо бы провести психологическую экспертизу, прошу написать запрос на психоаналитика. Вот моя докладная об этом.
– Вы нашли Кумуса? – спросил Гнатюк с удивлением, да еще с ходу произнес незнакомую фамилию. Ева сразу поняла, что адвокат Покрышкина достает его с утра. Она потупила глаза и сказала, что пока работает над этим.
– А у меня ничего нового, – вздохнул Николаев. – О записке осведомителя я написал все в докладной, версия такая: через нашу страну китайцы переправляются в Европу, именно у нас для них делают документы, нелегально оформляют визы, помогают перекачать капитал, все это за огромные деньги. Документы такого отличного качества, что я тут подумал – они настоящие! Просто они взяты у других китайских граждан. Ну, к примеру, расстрел автобуса. На мой запрос предоставить документы убитых не поступило никакого вразумительного ответа: документы пропали. Кто-то расстрелял автобус, ничего не взял, кроме документов, это же бред, убить из-за паспортов, но чего не бывает…
– Ваш осведомитель. Что с ним? Встречались?
– Он пропал. Я думаю, он уже не появится, он мне больше не верит.
– Лирика, – сказал на это Гнатюк. – Организуй розыск, он-то живет здесь официально!
– Слушаюсь.
– А теперь по поводу ваших воспитательных методов. Садитесь. Ваш номер с моргом мне понравился. Я вам расскажу, как меня приучал к дисциплине мой начальник в… каком же это году?…
Вторник, 22 сентября, вечер
Ева с Николаевым обедали в маленьком кафе рядом с Управлением поздно, часа в три. Ева надеялась к четырем уже удрать на дачу к Далиле и Кумусу, но Николаев позвал ее на допрос Кота. Ева купила в буфете апельсин.
Допрос проходил в кабинете следователя Калины Татьяны Дмитриевны, женщины без комплексов, как сказал о ней адвокат Покрышкина. Николаев и Ева пришли первыми, суетливая Татьяна Дмитриевна, запыхавшись, открыла кабинет и строго посмотрела на коленки Евы.
– У вас юбка не по уставу, – фыркнула она.
Ева закатила глаза вверх, Николаев скучно посмотрел на ее юбку.
– Вроде в норме, – задумчиво возразил он.
– Это у меня в норме, можете измерить, а у Кургановой совсем не в норме!
– Придется отложить, – вздохнул Николаев.
– Чего отложить?
– Допрос придется отложить, юбка – это дело серьезное.
– Вам все шуточки, а я люблю, чтоб все было правильно. Допрос веду я, влезете – удалю, – пригрозила Калина и, шевеля губами, стала читать дело Кота.
Николаев посмотрел на Еву, хотел сделать ей знак выйти на минутку, но вдруг заметил, что Ева напряженно о чем-то думает.
Татьяна Дмитриевна была женщина плотная, невысокая, с напряженными чертами лица – словно всегда в ожидании неприятного вопроса или зубной боли. Она никак не могла привыкнуть к тому новому, что происходило в стране и в отделе, защищалась строгой дисциплиной, полным отсутствием юмора и его понимания. Рядом с современным телефоном с автоответчиком и органайзером на ее столе стоял гордый красноармеец в буденовке и с винтовкой, которая устремлялась вверх длинным и острым бронзовым штыком. И еще – небольшой темный бюст Ленина, прижимающий несколько необходимых бумажек.
Кот и два охранника пришли минут через пять. Ева все так же напряженно смотрела в пол, задумчиво перебрасывая из руки в руку апельсин.
Кот сначала увидел следователя Калину, он процедил сквозь зубы приветствие и уже садился на стул, когда Николаев чуть отошел в сторону и перестал загораживать Еву. Кот повернулся на движение, ноги его так и остались чуть согнутыми, он с ужасом смотрел на руки Евы Николаевны.
– Садитесь, задержанный, наш допрос записывается на пленку, говорите ясно и внятно. Вы захватили заложника в кафе числа… минуточку… неразборчиво, какое это число? – спросила Калина у Николаева, Николаев шагнул к столу, а Ева шагнула к Коту.
Кот закричал и бросился к двери. Охранники с трудом усадили его, еще раз проверив наручники.
Ева расковыряла у апельсина верхушку и теперь засовывала туда палец, медленно и осторожно. Она села рядом со следователем Калиной, но чуть сзади, так что та ее не видела.
– Подследственный здоров? – поинтересовалась Калина. В кабинете повисла тишина. Только шумно дышал Кот, не сводя глаз с Евы. – Здоров, – сказала Калина, не дождавшись ответа, – Ответьте, с какой целью вы захватили заложника?
Кот немного успокоился. Ева вытащила палец из апельсина и облизала его.
– С целью спасения его жизни.
– Его жизни угрожали?
– Да.
– Кто угрожал жизни заложника?
– Милиционеры. Гаишники, – пояснил Кот доверительно, уже почти успокоившись и оторвавшись взглядом от Евы. – Они меня увидели и давай палить, а этот мужичок, такой пьяненький, бегать быстро не умеет, я его и прихватил, чтоб не убили ненароком.
– Почему сотрудники ГАИ стали в вас стрелять? – Калина наклонилась пониже над листами и скрыла зевок. – Что вы делали в кафе?
– Ну, ладно. Это я стал стрелять. Первый, ваша взяла. А потому, что испугался!
Ева сунула теперь палец в апельсин быстро и резко. По ее руке потек сок. Она медленно достала палец и опять облизала его. Калина заметила, что Кот все время смотрит куда-то в сторону, повернулась к Еве. Та протянула ей апельсин. Калина отказалась.
– Значит, вы испугались. Чего вы испугались?
– Ну… я испугался, что они нечаянно пристрелят пьяного.
– Подследственный, не путайте меня… Вы стали стрелять по милиционерам, потому что испугались их, забежали в кафе и там взяли заложника. Отвечайте на вопрос, почему вы стали стрелять в милиционеров?
– Ну… я… – он не мог оторвать взгляда от рук Евы, Ева ритмично засовывала и вынимала палец из апельсина. – Я, знаете, я подумал, вдруг я что-нибудь такое натворил, а они хотят меня за это убить. Ну, может, я банк ограбил когда-нибудь?
– Вы грабили банк? Когда, какой?
– Я не знаю, верней, не помню, это вы должны сказать мне, когда и какой, а я должен отпираться.
Ева подняла апельсин вверх и стала выжимать сок на высунутый язык. Николаев не выдержал. Он сделал знак Калине, что ему надо выйти. Открыв дверь, он позвал Еву. Ева встала, положила апельсин на стул и медленно прошла мимо Кота. Кот старался не упустить ни одного ее движения, Ева с удовольствием отметила, что страх у него прошел полностью.
– Слушай, – сказал ей Николаев в коридоре, – у тебя проблемы, и я готов тебе помочь. Немедленно, – добавил он, подумав.
– Каким образом?
– Пойдем ко мне, – он потащил ее за руку. Ева освободилась.
– В чем у меня проблемы?
– Прямо здесь показать? Пойдем ко мне в кабинет, здесь это неудобно.
– А почему ты решил, что у меня проблемы? – Ева говорила, словно задумавшись о чем-то своем.
– Да ты так оттрахала апельсин, что я решил немедленно тебе помочь!
– Ах, это! Слушай, Николаев, ты знаешь, как положить ценность в банк?
– Какую ценность?
– Портфель, например, футляр.
– Нет, не знаю. Лучше объясни, что это ты делала с апельсином?
– Николаев, включись, надо срочно узнать, выдают ли в банке такой маленький ключик, если ты у них арендуешь сейф, понял?
– У Кота был такой ключ! – обрадовался Николаев и тут же забыл про апельсин.
– У тебя есть отпечатки пальцев Слоника, а Кот проговорился про портфель. В портфеле должно быть оружие, на нем могут быть пальцы Слоника, это уже, считай, готовое дело.
– А если там нет пальцев?
– Тогда мы не слезем с Кота, пока он не подпишет, что это оружие Слоника. Тот самый портфель, с которым был Слоник, когда убивал Карпатого.
– И все-таки с тобой что-то не так, – сообщил Николаев, уже убегая.
– Да мне просто надо на природу, расслабиться.
На станции Капотня ни души. Только у закрытого магазина сидела еще не старая женщина на маленьком раскладном стульчике. Она читала толстую книгу и продавала астры. Астры, темно-фиолетовые и ослепительно белые, полыхали у ее ног удивительным пятном. Ева смотрела на цветы из машины и вдруг почувствовала, что это уже было. Она уже видела что-то похожее, хотя могла поклясться, что никогда не была здесь, никогда не покупала таких фиолетовых астр поздней осенью в дачном поселке.
Когда-то учительница рассказала Еве про вторую память, она боялась такого, она думала, что это воспоминание человека о его прошлой жизни, несколько смертей назад, когда он жил совсем по-другому, был другим, но однажды попал в беду в присутствии этих самых предметов, в такой же обстановке. Теперь они словно напоминают о чем-то. «А может быть, говорила учительница, это „дежа вю“ – предупреждение тебе, берегись и опасайся таких мест, где что-то покажется тебе уже случившимся».
