Андрей Кивинов - Чарующие сны
Старушка продолжала щебетать, рассказывая что-то про казачью станицу, где она родилась и про царя, которого якобы видела еще живым. Но Инга не прислушивалась. Она быстро надела пальто, попрощалась и выскочила на лестницу. Только здесь она почувствовала, что сердце колотится, как сумасшедшее, а лоб охватило жаром. Она оперлась рукой о стену, чтобы не упасть, потом прижалась к ней щекой. Стенка была влажной и холодной, но жар никак не проходил. Хорошо, что сейчас ее никто не видит. Постояв так минут пять, Инга вышла из подъезда.
Кивинов сосредоточенно разбирался в каракулях медицинского журнала. Он давно заметил, что работники медицины наверно специально учатся коряво писать, потому что во всех врачебных документах, с которыми ему приходилось сталкиваться начиная от рецепта и кончая его медицинской карточкой, корявость почерка превышала все нормы. Он и сам не обладал каллиграфическим почерком, но его корявость, по придуманной им десятибалльной системе, равнялась пяти. У Соловца, к примеру, – трем, а у Петрова – семи. Пожалуй, во всем отделении один Волков был по этому показателю несомненным лидером.
Ну, а тут – поди, разбери. Кивинов захлопнул журнал, сказал медсестре, что через некоторое время вернет его и поднялся в кабинет заведующей.
– Помогите, пожалуйста. Давайте за последние три месяца. Вот в этой графе чьи фамилии?
– Это медсестры, которые ходят на процедуры. Они сюда себя сами записывают. В принципе, ведение этого журнала ничем не регламентировано, мы его завели для удобства. Учет рабочего времени да и путаницы поменьше.
– Понятно. Вот это Ковалевская? Я правильно прочитал?
– Да, это она.
– А по какому принципу медсестры выбирают адреса?
– Да ни по какому. Куда хотят, туда и ходят. Лишь бы общее число посещений было в норме.
– Отлично. Я прямо у вас журнальчик полистаю, если что не пойму, переспрошу.
– Пожалуйста.
– Да, кстати, а кто заполняет вот эту часть, с данными больных?
– Лечащий врач. Вот в этой колонке – количество процедур. Сестры только вписывают свою фамилию и дату. Сразу видно, сколько посещений уже было.
– Понятно.
Кивинов достал блокнот и стал делать отметки. Через полчаса усидчивой работы он захлопнул журнал, поблагодарил заведующую, спустился вниз в регистратуру, где отдал журнал, и вышел на улицу.
Для конца марта было достаточно прохладно. За городом, наверно, еще снега полно, судя по прохожим, тащившим лыжи. Сам Кивинов не был любителем этого спорта, да и времени на загородные прогулки все равно не хватало.
Он вышел на проспект, но троллейбуса ждать не стал, а пошел пешком. Он терпеть не мог ждать транспорт, и если на горизонте ничего подходящего не вырисовывалось, шел пешком. Естественно, только в тех случаях, когда идти было недалеко. А что делать, не жизнь, а вечный цейтнот. Стояние на остановках – непозволительная роскошь, даже если никуда не спешишь.
Пройдя быстрым шагом две остановки, он подошел к знакомому дому и нырнул в подъезд.
Первое, что услышал Кивинов, вернувшись через пару часов в отделение, это страшный гогот Волкова. Правда, на сей раз он доносился не из кабинета Славика, а из дежурной части. Наверное, анекдоты травят, – подумал Кивинов. В дежурку он заходить не стал, а направился сразу к Петрову. Миша сосредоточенно выводил свои семибалльные каракули.
– Чего там Волков ржет опять? Ущемление мозговой, кости?
– Не, еще смешнее. Карлика поймали. Охрана, с поличным.
– Какого карлика? – не понял Кивинов.
– Квартирника. Ну, не совсем карлика, просто мужичка маленького роста и, главное, с тридцать вторым размером обуви. Бывший верхолаз. Какая-то там стройка на Севере прикрылась, его и сократили. Он в Питер вернулся и давай верхние этажи бомбить. По веревочке с крыши слезет и в форточку, благо рост позволяет. Волков уже всех здесь с этим самым сожрал. Карлик, это ж надо! Во, слышишь? Летит, Тунгус Метеоритович…
В эту секунду дверь распахнулось, и в комнату влетел Славик. Вид у него был прям как у рэкетира, приготовившегося к крутой разборке. Кивинов на всякий случай сел.
– Ага, Кивин! Ну что? Додразнился? Чертики, говоришь? А вот это видел? – Славик помахал у него перед носом какой-то бумажкой. – Значит так, еще раз мне свой материал подсунете, морду набью! Тебя это тоже касается, – посмотрел он на Мишу.
Затем, помахав руками с бумажкой, побрызгав слюной и пораздувая щеки, Волков помчался дальше, вероятно, донести эту радостную новость до ушей Дукалиса.
Кивинов перекрестился и, посмотрев на Мишу, рассмеялся:
– Ну, Волков дает, халявщик старый!
Миша тоже улыбнулся, но потом снова нахмурился и произнес:
– Короче, с Альбертом облом. Не тот это.
– Я уже понял.
– С тебя пузырь. Я там чуть не подрался.
– Мишель, ну я же предупреждал – поосторожнее, намеками, жестами.
– Что ты меня учишь? Не дурнее, наверное. Я уж ему и так, и сяк. А он как деревянный – сидит и репу чешет. Жена тут же плечами пожимает. Наконец достало меня все это, я его в лоб и спрашиваю – ну что ты баки мне забиваешь, Аль-бертик, да тебя пол Сан-Гига с этой Ритой видело. Блефанул, короче. Там такое потом началось. В общем, с тебя пузырь.
– Ладно, – ухмыльнулся Кивинов. – На завтра только ничего не планируй, в один адресок надо будет смотаться. С утра, скорей всего. Похоже, дельце принимает серьезный оборот.
– У тебя все время серьезные обороты. Вон, с Дукалисом езжай или с Каразией.
– Не ной. Мне тебя сам Соловец отдал. Готовься. Гирю потягай, что она у тебя без дела ржавеет?
Соловец выдохнул очередную порцию беломорного дыма, ослабил галстук и зло посмотрел на собеседника.
– Это что такое? Это вы называете работой? – тыкал пальцем в дело сидящий напротив него молодой человек в строгом костюме. Во второй его руке был зажат позолоченный «паркер», ладно гармонирующий с модной оправой очков на носу.
– Вы знаете, что все действия по делу должны документироваться? На любой шаг должна писаться справка!
– Знаю.
– Плохо вы знаете. Так, кто это дело заводил? Петров? Где он?
– Не знаю. Уехал по делам.
– А что вы вообще знаете? Почему не все страницы пронумерованы? Я в других районах был, там тоже не идеал, но у вас – ни в какие ворота…
Проверяющий перелистнул еще пару страниц.
– Послушайте. Вы приказ 001 хорошо изучали? Или даже в руки его не брали?
– Не брал. – Соловец не хотел ввязываться в бесполезную полемику и сдерживал себя, яростно покусывая гильзу папиросы. К постоянным проверкам он уже привык и относился к ним философски, как к чему-то неизбежному.
– Очень плохо. Если бы вы его изучили, то и «глухарей» бы меньше было. – Демагогические фразы ревизора, похоже, были заучены наизусть, как и номера приказов. Соловец не выдержал.
– Давайте так сделаем, – зло произнес он, – вон у нас в камере сидит мужичок. Он по пьяни своего собутыльника ножом ткнул. Естественно, не колется, так как свидетелей нет. Преступление тяжкое. Так вот, сначала вы его расколоть попробуйте, зная все приказы, а потом я, не зная приказов. И поглядим, у кого лучше получится!
Проверяющий на мгновение смутился, но, быстро оправившись, вновь завел старую песню:
– Не надо, не надо уходить в сторону. Заводить рака за камень. У вас своя работа, у меня – своя. И вот за эти дела безобразные вам придется отчитываться.
– Ага, как в кино. Он не должен уметь сам, он должен уметь учить других. Так что ли?
– Хватит, хватит. А это чье дело? Волкова? И вы тоже не знаете, где он?
– – На краже.
– Ну, ладно. Но почему план мероприятий не утвержден руководством? Руководство вообще контролирует работу по делу?
Соловец молчал.
– Значит так, я вынужден буду написать рапорт и представление по итогам проверки. Это не работа – это издевательство над работой. Какие меры будут приняты по моему рапорту, я пока сказать не могу, но, думаю, не самые приятные для вас. Много, очень много у нас кадров в милиции, не желающих работать по-новому, поэтому надо принимать меры.
Соловец с силой вдавил папиросу в пепельницу.
– Ах вот зачем ты тут копаешься?! Кадры тебе не нравятся?! Устарели, говоришь?! Поменять возникла необходимость? Где ж такие умные? Велели накопать – будет сделано? Что ж ты в эти дела пальцем тычешь, человек с новым мышлением?! Это же анахронизм! Весь мир над нами смеется, а у нас вместо компьютеров вот эти гроссбухи до сих пор. Конечно, удобно, кто-то мешает – можно убрать. Так ты бы тут эту комедию не ломал, а сразу бы свое представление строчил.
Соловец уже орал в полный голос.
– А насчет кадров я тебе вот что скажу – ментура не развалилась только потому, что в ней есть еще Петровы и Волковы, фанатики, которые еще верят, что работают не на вот эту писанину липовую, а на людей! А вы их веру на корню рубите! Давайте, куйте новые кадры. Пишите рапорта, представления, копайте!
