Эд Макбейн - Убийство в запертой комнате
Эй, Коттон, вертелось у него в голове. Протяни же руку и покрути регулятор!
Слова эти готовы были сорваться у него с языка.
Затем он снова подумал: неужели никто не нашел его послания?
Размышляя об этом, Майер Майер вдруг совершенно забыл о жаре. И, что совсем уж удивительно для человека, который последний раз был в синагоге лет двадцать назад, стал про себя молиться по-еврейски.
Анжелика Гомес вытянула ноги и закрыла глаза.
В комнате было так жарко, что она без труда вообразила, будто загорает на летнем солнце в горах. Когда она жила в Пуэрто-Рико, то любила уходить в горы по древним, как сами камни, тропам, петляющим в лесных зарослях. Она находила укромную лощину, заросшую папоротниками, сбрасывала с себя платье и, примостившись на ровном камне, подставляла себя поцелуям солнца.
Анжелика вдруг подумала о том, что на улицах этого города не бывает солнца.
Она пребывала в ленивой истоме и, не раскрывая глаз, наслаждалась приятно обволакивающим теплом. Воспоминания несли ее к родному острову, она блаженствовала и только об одном молила Бога — чтобы никто не вздумал открыть окно.
Зазвонил телефон.
Со своего командирского пульта взмокшая Вирджиния Додж молча кивнула Клингу, разрешая ему снять трубку, взяла свою, еще раз кивнула, и он заговорил:
— Восемьдесят седьмой участок, детектив Клинг.
— Привет! Карелла у вас?
— Нет. Кто его спрашивает?
— Ачисон из лаборатории. А где Карелла?
— Работает. Что-нибудь ему передать?
— Пожалуй. Как ваше имя, не разобрал?
— Детектив Клинг.
— Кажется, мы не знакомы.
— Какая разница? — спросил Клинг.
— Всегда полезно знать, с кем имеешь дело. Я насчет этого Скотта.
— И что же?
— Сэм Гроссман попросил меня разобраться с фотографиями. Со снимками дверного косяка.
— Угу.
— Вы что-нибудь смыслите в дверных косяках?
— Карелла мне что-то говорил об этом. Скажите, что там у вас, и я ему передам.
— К чему такая спешка? Вы не любите приятную беседу?
— Просто обожаю. Только в данный момент мы несколько заняты.
— А я страсть как люблю перемолвиться с кем-нибудь словечком, — признался Ачисон. — Все не так скучно. А то возишься день-деньской с пробирками, фотоснимками и лампами дневного света. Попробуйте с утра до вечера исследовать одежду, которая воняет кровью, гноем и мочой. Тогда вы не станете пренебрегать дружеской беседой. Жуткая работа.
— У меня просто сердце кровью обливается, — отозвался Клинг. — Так что там с косяком?
— Мне уже давно пора быть дома. А я вместо этого увеличиваю фотоснимки, чтобы помочь вам, негодяям. И что я слышу вместо благодарности?
— Могу послать вам свои подштанники, а вы проверьте, есть ли на них метки для прачечной, — сказал Клинг.
— Очень остроумно. Только посылайте нестираные. Мы не привыкли к белью из прачечной. Нам нужно, чтобы оно воняло, да покрепче.
— Это я уже понял…
— Так как, вы говорите, вас зовут?
— Берт Клинг.
— Вы большой юморист, верно, Клинг?
— Клинг и Коэн, слыхали о таком дуэте?
— Нет, — сухо сказал Ачисон.
— Изображаем пенье птиц, танцуем и шутим напропалую. Представляем сценки — ирландские свадьбы и бар-мицвы. Неужели вы никогда не слыхали о Клинге и Коэне?
— Никогда. Это еще одна ваша шутка?
— Стараюсь поддерживать разговор. Вы же этого, кажется, хотели?
— Вы слишком любезны. Но кто знает, вдруг вы придете к нам и попросите об одолжении. А я вместо этого швырну в вас подштанниками.
— Так что там с косяком?
— Не уверен, что должен вам об этом докладывать. Поломайте-ка над этим голову сами.
— Ну что ж, держите ваш секрет при себе.
— А потом Сэм оторвет мне голову. Он просто без ума от Кареллы. Отзывается о нем как о любимом племяннике.
— Нет, — поправил его Клинг, — Стив его отец. Между ними очень сложные отношения. Эдипов комплекс.
После долгого молчания Ачисон наконец процедил:
— Надеюсь, у Коэна с юмором получше, чем у Клинга. Значит, вы все-таки хотите, чтобы я сообщил вам результаты?
— Жду не дождусь.
— Хорошо. Я увеличил снимки и внимательно их изучил. На внутренней стороне двери, там, где крепилась скоба, есть царапины. Если верить сыновьям, они взломали дверь ломом, и скоба повисла на одном шурупе.
— Понятно…
— Так вот, складывается впечатление, что кто-то воспользовался стамеской или отверткой, чтобы сковырнуть скобу изнутри.
— Что это значит?
— А то, что на самом деле ломиком работали не так, как сказали сыновья. Есть все основания полагать, что запор был сбит человеком, находившимся в комнате. Все дерево вокруг в отметинах. Этот тип, похоже, сильно спешил.
— Вы хотите сказать, что дверь не запирали изнутри?
— Вот именно.
— Так почему они не могли ее открыть?
— Хороший вопрос, мистер Клинг! И в самом деле, почему три здоровых мужика не сумели открыть незапертую дверь? Мы сначала подумали, что ее держала тяжесть тела повешенного. Но и в этом случае трем сильным мужчинам не составило бы труда отворить ее. Кроме того, они просто могли перерезать веревку. Похоже, все обстоит гораздо сложнее.
— Как именно?
— Знаете, что я вам посоветую?
— Что?
— Спросите у Коэна, — сказал Ачисон и положил трубку.
Клинг тоже положил трубку. То же сделала Вирджиния.
— Вы можете как-то связаться с Кареллой? — спросила она.
— Я не знаю, где он сейчас, — солгал Бернс.
— Разве ему не нужна информация, которую только что передали?
— Нужна.
— Почему же вы ему не перезвоните?
— Потому что мы не знаем, где он находится.
— Разве он не в доме Скотта, где произошло это самое убийство?
— Он собирался быть там. Но если он допрашивает подозреваемых, то может оказаться где угодно.
— Почему бы вам не позвонить в дом Скотта?
— Зачем?
— Затем, что, если он там, вы прикажете ему немедленно возвращаться в участок. Здесь адская жарища, и мне надоело ждать.
— Думаю, его там нет, — быстро сказал Бернс. — Кроме того, если я ни с того ни с сего прикажу ему возвращаться, он может заподозрить неладное.
— С чего бы это?
— А с того, что нет ничего важнее, чем дело об убийстве, которое тебе поручено расследовать.
На первом этаже за столом, который походил на стол судьи, этакий алтарь правосудия, под табличкой, призывающей посетителя остановиться и сообщить, по какому делу он пришел, сидел Дейв Мерчисон, и смотрел через открытую дверь на улицу.
Стоял прекрасный вечер, и ему хотелось знать, что поделывают сейчас мирные граждане. Гуляют по парку со своими возлюбленными? Распахнув окна, чтобы не умереть от жары, занимаются любовью? Играют в бинго, маджонг или в бутылочку?
Во всяком случае, они не сидят за столом в полицейском участке, отвечая на бесконечные телефонные звонки.
Но что, черт побери, имел в виду лейтенант, сказав: «В темпе»?
Мерчисон попытался восстановить в памяти их разговор. Он пошел наверх разобраться, что там за грохот. Лейтенант сказал, что все в порядке, просто случайно выстрелил пистолет, а он ответил, мол, если так, то и слава Богу, и тогда лейтенант сказал, что беспокоиться не из-за чего, и дальше начиналось самое важное. Тут-то и надо разобраться. Значит, он сказал Бернсу: «Ну, раз у вас все в порядке, я пошел. До скорого, Пит».
А Бернс ответил: «В темпе!»
Это был странный ответ, потому что на полицейском жаргоне «В темпе!» означало: «Немедленно доложить».
Но кому и что он мог немедленно доложить, если и так стоял перед лейтенантом?
Само собой, Дейв на это только хмыкнул.
А лейтенант ничего не объяснил, только стоял с какой-то странной улыбкой на лице.
«В темпе!»
Немедленно доложить!
Что имел в виду лейтенант? Или он просто валял дурака?
Но если он не валял дурака, то зачем произнес эти слова? О чем и кому доложить?
О том, что был выстрел?
Но лейтенант сказал, что это был случайный выстрел, что все наверху целы и невредимы. Неужели он хотел, чтобы я доложил о выстреле?
Нет, это полная чепуха. Шальной выстрел вряд ли прибавил бы лейтенанту авторитета в глазах начальства. Да и зачем ему надо, чтобы о выстреле узнал кто-то еще?
Силы небесные, подумал Мерчисон, что-то я слишком серьезно стал ко всему относиться. Лейтенант просто пошутил, а я пытаюсь найти в его шутке великий смысл. Мне следовало бы стать сыщиком и работать там, на втором этаже. Если бы я был сыщиком, то провел бы расследование: что скрывается за шуткой лейтенанта? Ох, это бабье лето! Мне бы сейчас в Ирландию — миловаться с тамошними красотками…
На пульте загорелся зеленый огонек — кто-то из патрульных выходил на связь. Дейв Мерчисон включил рацию и сказал:
— Восемьдесят седьмой, сержант Мерчисон. А, привет, Лысый. Да. Отлично. Рад слышать. Продолжай в том же духе.
